Также неверны были заявления клеветников, что король Людвиг бил своих слуг и плохо обращался со служащими. Форейтор Фриц Швеглер опровергает это: «…Не было более справедливого, более благосклонного „господина“ и короля, чем он. Он никогда не обращался со мной или с другими грубо или жестоко. Конечно, иногда, если мы были неосторожны или в чем-то провинились, или также если король был при плохом настроении, то Людвиг потом ничего не говорил или только „ворчал“. И если он действительно раз „шумел“, то он вскоре сожалел и был потом особенно любезен или делал нам подарки. Я никогда не слышал также, чтобы король вел странный образ жизни, чтобы он давал своим слугам и лакеям безумные приказы и бил бы при их несоблюдении или угрожал бы им даже смертной казнью. Камердинер Майр никогда не должен был носить черной маски. Я узнал бы это, так как часто я общался с Майром, который был моим крестным отцом, и мы беседовали также о короле. Конечно, слуги должны были покидать комнату короля иногда по испанскому придворному обычаю, в склоненном положении, но это никто из нас не воспринимал как издевательство. Я могу поклясться, что я никогда не замечал психического расстройства у короля, даже в последние дни перед его трагической смертью. Именно там я должен был восхищаться вызывающим опасения спокойствием Людвига, так как он, вероятно, знал, что все было, пожалуй, подготовлено и у него больше не было надежды. Кто верит, что Людвиг был безумен, сам является безумцем. Больше никто не придет в мир выполнить то, что сделал Людвиг!»
Альфонс Вебер, солдат, который был переведен в последние месяцы перед смертью короля на камердинерскую службу, говорил уже после смерти монарха: «Об утверждаемом психическом заболевания короля я ничего не наблюдал. Я также никогда не замечал патологических изменений. Всегда я был в непосредственной близости от короля. Я одевал его и подавал на стол. Он вел часто беседы со мной. Король никогда не выказывал и следа душевной болезни».
О доброжелательном отношении короля к служащим вспоминал Даниэль Бернхард, резчик по дереву, работавший у короля. Именно он создал лодку-раковину в гроте Линдерхофа. Бернхард отзывался: «Из всего его приветливого вида, его дружеских, сердечных переговоров, в которых он консультировался с нами, художниками, как будто он был одним из нас, он всегда возвращался, чтобы выразить, как сильно высоко он ценил своих деятелей. Часто я мог испытывать это, как Людвиг II лично приносил нам, художникам, резчикам, штукатурам, прохладительные напитки на подносе, если мы иногда были заняты так интенсивно работой в одном из замков, что мы даже не ощущали голод и жажду. Король в таком случае говорил мне: „Так, Бернхард, теперь сделай паузу и подкрепись!“»
После ухода кабинет-секретаря Циглера его преемником на этой должности с августа 1883 года стал Александр фон Шнайдер. Его общение с королем в основном происходило в письменной форме. За все время пребывания в своей должности он был принят Людвигом только несколько раз на аудиенции, когда король принимал его устные доклады. Государственный аппарат по-прежнему работал без перебоев. Король выполнял все то, что от него требовала бюрократия, министров устраивало такое положение дел.
В дипломатических кругах все сильнее циркулировали слухи о короле Людвиге, о его изоляции, о его странностях, неадекватном поведении, о молодых шевалежерах лакеях, о королевских излишествах и чрезмерных тратах, о том, что король жестоко обращается с прислугой и подвергает служащих унижениям, и болтали о прочих небылицах. Впавший в немилость Циглер жаловался в письме Бюркелю и намекал на возможный государственный переворот: «Это болото, в котором мы находимся. Если ты хочешь избавиться, я предлагаю использовать, долго катастрофа не продлится. Все устали… Обращение людей происходит невероятно!»
Распространялись слухи, которые затем легли в основу психиатрического медицинского заключения, составленного доктором Гудденом, что король Людвиг был агрессивным по отношению к слугам, бил и оскорблял их, а также разных людей.
Впавший в немилость камердинер Велькер дал ложные свидетельства для психиатрического медицинского заключения, сказав, что Людвиг избил форейтора Ротенангера и что тот умер от королевских жестокостей. Племянник форейтора Ротенангера опроверг это заявление: «На службе у короля Людвига находились три брата моего отца. Мой дядя был форейтером, и он умер не от издевательств со стороны короля. Мой дядя дерзко ответил королю. За это он получил свое наказание, но он умер не от этого. Он умер от пневмонии». Таким образом, мы видим, что распространялись слухи, которые были основаны на ложных показаниях камердинера Велькера.
К тому же Людвига в последние годы жизни посещали депрессии из-за сложного финансового положения, поэтому все это отражалось на внешнем его настроении. Тем более слуги не исполняли нелепые королевские «приказы», которые он мог ляпнуть в сердцах, и сам король быстро о них забывал и больше не возвращался к требованиям их исполнения. Важно отметить отрицательное отношение короля к войне, смертной казни и любому насилию. Когда люди предложили защитить короля силой оружия в последние дни его жизни, Людвиг не захотел, чтобы из-за него пролилась кровь. Но врагам Людвига нужен был такой компромат – эти мусорные записки, которые Хольнштайн тщательно собрал. Эти записки даже не следует рассматривать серьезно, поскольку они лишь временное отражение частой смены настроения короля. С помощью этих записок, а также показаний Майра, Хессельшвердта и людей, впавших в королевскую немилость, был впоследствии составлен обвинительный акт, по которому короля Людвига объявили недееспособным. Это позволило принцу Луитпольду при поддержке и попустительстве прусского правительства стать регентом Баварии.
Людвигу также ставят в упрек его привычку посылать свои распоряжения министрам и другим чиновникам через своих слуг. Тут следует учитывать, что в то время не была так хорошо развита сеть коммуникаций: пересылка телеграфом происходила медленно, к тому же он был общественный, а важную информацию по нему не перешлешь, расстояния между замками были немалые, телефоны войдут в обиход значительно позже. Поэтому король предпочитал человека как связующее звено. Королева Виктория также посылала сообщения через шотландского слугу Джона Брауна, других лакеев членам своей семьи, придворным и своим министрам. Виктория посылала через лакеев не только письменные сообщения, но и в устном виде.
Между королевой Викторией и Людвигом II можно провести еще некоторые параллели. Людвигу ставили в упрек его нежелание выполнять представительские обязанности, жаловались на его привычку вести уединенный образ жизни в замках. То же самое можно было наблюдать и у королевы Виктории, которая после смерти своего мужа принца Альберта и из-за своей агорафобии продолжала выполнять свои правительственные обязанности, но предпочитала вести затворнический образ жизни в Виндзорском замке или в уединенной резиденции шотландском замке Балморал или в Осборн-Хаус на острове Уайт. Она редко появлялась в обществе. Отход королевы Виктории от общественной жизни вызывал у населения беспокойство, способствовал росту республиканских настроений в стране. Одно время даже ходили слухи о душевном нездоровье королевы Виктории и о возможном назначении регентом ее сына принца Альберта Эдуарда Уэльского, который призывал мать чаще появляться на публике. Он со своей женой Александрой нередко исполнял за мать ее представительские обязанности, что способствовало их популярности у народа и укрепило имидж монархии среди населения.
При дворе короля Людвига была большая текучка кадров. Те служащие, которые оказались некомпетентными в своей работе, увольнялись либо покидали работу по собственному желанию. При этом граф Хольнштайн поспособствовал увольнению некоторых камердинеров и лакеев короля, которые показались ему ненадежными людьми. Он был зол на Людвига и хотел ему отомстить. Чтобы восполнить недостаток камердинеров и прочих лакеев, на королевскую службу с 1885 года откомандировывались солдаты легкой кавалерии (шевалежеры) из полка, которым командовал граф Хольнштайн. Опальный граф стремился усилить влияние на короля, держать его под контролем, поэтому хотел, чтобы его люди находились в близком окружении короля Людвига. Карл Хессельшвердт подбирал соответствующих службе кандидатов. Привыкшим к жизни в казарме, обращению с оружием и военному строю солдатам новый вид их деятельности был непривычен. Они проходили обучение. В их обязанности входило будить, одевать короля, подавать еду на стол, выполнять мелкую письменную работу. Не все кандидаты смогли привыкнуть к новой работе, многие совершали ошибки, поведение их было неловким. Их неуклюжая работа не доставляла радости Людвигу, отчего он также мог вспылить на их неумелую работу.
Некоторые лакеи-шевалежеры, впавшие в немилость, разносили в обществе всевозможные слухи о дворе короля Людвига. Многие истории были преувеличены, искажены и лживы, обрастали выдумками и дискредитировали репутацию короля. Вновь стали курсировать слухи о гомосексуальных действиях короля со слугами, о происходящих при дворе ночных оргиях и застольях. К этим историям приплетались рассказы о растратах короля, о его человеконенавистничестве, безумии и пр. Эти лживые россказни становились материалом для газет и правительства.
Вследствие хитрого и коварного вмешательства Хольнштайна король Людвиг был окружен людьми, на которых Хольнштайн мог безоговорочно положиться. Они говорили и делали именно так, как им было велено. Они играли на королевских слабостях, увлечениях, прибегали к самым презренным уловкам, чтобы стимулировать его воображение.
Среди своих подчиненных король Людвиг пытался найти друзей, людей, которым он мог бы доверять. Он хотел найти родственную душу, но, к сожалению, среди них он не встретил «маркиза Поза». Попытки завязать дружбу со слугами не всегда увенчивались успехом. Некоторые из слуг были возведены в ранг личных фаворитов. Король Людвиг их немного баловал подарками, приглашал с собой на отдельные представления, порой освобождал их от повседневной работы. Некоторые фавориты позировали как модели для статуй, украшавших дворцы и парки короля. А некоторые слуги-дилетанты посылались в разные страны и города в поисках кредитов для короля. Попытки короля Людвига завязать близкую дружбу со слугами рано или поздно приводили к потере субординации, к кризису королевского авторитета. Социальный барьер между королем и слугами стирался, и часть из них чувствовала себя смущенно при нарушении королевского протокола. Некоторые фавориты начинали наглеть, вели себя напыщенно, интриговали, считали, что им много дозволено, и использовали короля в своих корыстных целях, пользуясь его доверчивостью и наивностью, соперничали и боролись между собой за благосклонность короля. И те фавориты, которые затем впадали в немилость, разносили о короле лживые сплетни, вскоре предали своего господина и перешли на сторону врагов короля.