Из письма графа Хольнштайна, которое он писал из Карлсбада 7 мая 1886 года жене Максимилиане, также можно узнать: «То, чего я боялся, действительно произошло – сегодня после ванной я лежу в кровати – прибыл почтальон с экспресс-письмом – от короля о том, что как можно скорее должны быть сделаны предложения, что нужно экономить, учитывая обстоятельства. …Ты понимаешь, как это меня нервирует… с этим сообщением питье воды не идет мне здесь на пользу».
Эти известия нервировали графа, поскольку он давно желал введения регентства и был также пособником зачинщиков государственного переворота против Людвига.
Однако министры новые надежды Людвига считали обреченными. Конфликт разгорался все ярче. Баварские министры были не согласны с мнением Бисмарка, что обращение к парламенту будет успешным и провал этого вопроса только повредит репутации монарха, и призывали его к экономии.
30 апреля министры прозондировали почву у доверенных лиц в ландтаге, провели трудные переговоры с президентами обеих палат и влиятельными депутатами. Предложение, выдвинутое королем, ландтаг воспринял как безнадежное. Позже Лутц признался, что с самого начала изложил положение дел таким образом, чтобы побудить доверенных лиц к отрицательному результату. К тому же Лутц опасался, что если преобладающая в ландтаге Патриотическая партия поддержит просьбу предоставить королю средства для продолжения строительства, то патриоты могут потребовать взамен увольнения либерального министерства. Лутц ускорил действия, лишив короля последнего шанса решить свои проблемы, обратиться к ответственным людям и развеять распространяющиеся слухи.
Оппозиционная Патриотическая партия, в рядах которой все больше раздавалось критики в адрес Людвига, выступила солидарно с министрами. На совещании большинство представителей партии заявили о своем решительном нежелании предоставить кабинетной казне государственный кредит, связывая с этим намек на недовольство народа странным поведением короля, его отстраненностью и отсутствием инициативы в государственных делах; его ближайшее окружение, состоящее из слуг и шевалежеров, также подвергалось критике. Они припомнили нежелание Людвига назначать министров из их партии, не забыли и не простили ему культуркампфа.
Коллегия доверенных лиц повлияла на отказ баварского ландтага предоставить королю Людвигу необходимые средства. Ландтаг больше не рассматривал этот вопрос. Королю указывали, что если кабинетная казна станет неплатежеспособной, то потеря репутации угрожает короне и всей династии; Людвигу ставили в пример экономный двор его отца короля Макса II, настоятельно рекомендовали остановить строительство, прекратить отдельные представления, отказаться от щедрых подарков родственникам, друзьям, персоналу и артистам; призывали короля навсегда удалить шевалежеров с королевской службы, поскольку из-за отношений Людвига с ними подрывается королевская репутация. При несоблюдении всех советов Людвигу указывали, что перед королем встанет вопрос, сможет ли он удержать бразды правления в своих руках.
5 мая министры дали знать королю, что его запрос невыполним парламентом, и указывали на ужасные последствия судебных разбирательств. Министры уговаривали Людвига вернуться в Мюнхен и взять в свои руки контроль над финансами. К этому времени ими уже было заказано медицинское заключение доктора Гуддена о недееспособности Людвига.
Король был возмущен поведением ландтага и министров, и у него родилось желание сменить министров, распустить ландтаг, назначить новое правительство и уволить кабинет-секретаря Шнайдера. Король Людвиг почти никому больше не доверял, только группе избранных лиц, на которых он еще надеялся. Через Хессельшвердта он поручил организацию дела Циглеру и возлагал надежды на него. В мае король требовал от Хессельшвердта, чтобы к 1 июня Циглер смог определить других министров, которые будут строго подчиняться королевской воле. И самое важное, чтобы продолжалось строительство.
Людвиг также уведомил Бисмарка об отказе в помощи со стороны ландтага.
Циглер отозвался на распоряжения Людвига и рекомендовал заменить министров и распустить ландтаг. Но созвать новое министерство к этому времени невозможно, а Патриотическая партия была не готова принять новое правительство в сложившихся обстоятельствах, несмотря на свою оппозицию к правительству Лутца.
Несмотря на провал всех попыток поиска займов, Людвиг считал, что сможет продолжать строительство. Своим лакеям он посылал один приказ за другим по поиску необходимых средств, парикмахера Хоппе и Хессельшвердта уполномочивал найти нового кабинет-секретаря и сформировать новое министерство.
Посол Филипп Ойленбург узнал это от самого парикмахера Хоппе, которого случайно однажды встретил в салоне: «Он сообщил мне шепотом, что „он передал министру юстиции Фойстле о его увольнении от имени короля“.
„И что сказал министр?“ – спросил я.
„Ничего, – сказал Хоппе и продолжил: – Но я предложил господину его зятю занять это место“».
Проблемы короля переросли в серьезный политический кризис. Лутц и министры не желали покидать свои места, им было ясно, что конфликт с королем перерастет в нескончаемый. К тому же распространяющиеся слухи о поведении Людвига играли на руку министрам и давали возможность доказать невменяемость Людвига, отстранить непредсказуемого короля от правления и ввести регентство при принце Луитпольде. Все актуальные сообщения в прессе о финансовых проблемах короля и эксцентричном поведении Людвига министры собирали и имели в своем распоряжении. Людвиг грозился увольнением министрам, если чиновники не смогут обеспечить необходимые кредиты. Лутц видел в этом угрозу для дальнейшего функционирования государства. К тому же если правящий монарх из-за долгов будет выступать перед кредиторами в суде, то опустит престиж королевской семьи. Лутц считал, что если он даже обеспечит Людвигу необходимые финансы, то не было гарантий, что король не использует эти деньги на продолжение строительства и снова окажется в долгах. Поэтому министры отказались подчиняться королю и помешали ландтагу заняться финансовым вопросом. С конституционной точки зрения личные долги короля не давали повода для отстранения его от власти, но, чтобы достичь поставленной цели, министры уцепились за здоровье короля. Чтобы избежать дальнейших осложнений, Лутц видел выход в том, что лучше отстранить Людвига от власти, объявив безумным, прежде чем разгорится скандал.
План по отстранению короля от власти они стали воплощать в жизнь. Лутц и его коллеги прибегли к объявлению короля недееспособным, как к предлогу, чтобы самим выйти сухими из воды, скрыть свою совиновность и сохранить министерские посты, свалив всю ответственность на несчастного короля. Для них не играло никакой роли, был ли на самом деле безумен Людвиг или нет, для них важнее было выступить против него – создать видимость безумия и медицинским заключением подтвердить недееспособность короля.
Баварский посол Лерхенфельд объяснил Бисмарку поведение правительства намерением не выпускать из рук тактического преимущества fait accompli («свершившегося факта»). Бисмарк прокомментировал: «У меня сложилось впечатление, что наши баварские министры не в силах больше сдерживаться, они хотят устранить короля».
Ранее один из лидеров партии ультрамонтанов, уже в 1880-х годах удалившийся от общественной жизни Эдмунд Йорг писал президенту баварской палаты депутатов барону Карлу Ову 23 апреля 1886 года: «…Вместе с тем действия министров больше не были прикрыты общественностью. И начиная с этого времени министры действовали по эгоистичным причинам, они не хотели „расплачиваться за то, что сделали“».
Во времена короля Людвига II в Германии не было эффективного финансового контроля ни в государственном бюджете, ни кабинетной казне. Частые перемены желаний, дополнения, поспешность короля при строительстве способствовали превышению средств, но без тщательного контроля за кабинетной казной, большие суммы денег попадали в руки мошенников и получателей комиссионного сбора. За дефицит кабинетной казны несет ответственность не только Людвиг II, но и баварское министерство, придворная бюрократия, те ответственные служащие, кто побуждал короля к расточительности. Наводить порядок не входило в цели заговорщиков. Необходимо учитывать, что недобросовестные люди из окружения короля обогащались за счет казны, что также увеличило ее дефицит. Яркими примерами тому служат Хольнштайн и его афера с Хильдегард Риксингер, мелкие мошенничества Йозефины Шеффски, а также люди, занятые на постройке замков.
О бесхозяйственности и самообогащении служащих при дворе короля также можно узнать из письма посла Вертерна Герберту Бисмарку от 5 мая 1883 года, где речь шла о большой денежной краже из кассы обер-гофмаршала Мальсена. Под подозрение попал сын королевского кучера, который был близким доверенным лицом графа Хольнштайна. Вертерн заканчивает письмо со словами: «Кто имел возможность… проверить определенную корреспонденцию придворных служащих между собой, тот вздрогнет от этого недисциплинированного хозяйствва».
С.И. Лаврентьева писала: «Нарастанию долгов много способствовал и тот грабеж, которым пользовались многие состоявшие при постройке замков люди. Один из чиновников министерства сказал мне после смерти короля: „Я уверен, что если бы не было этой бездонной пропасти, вмещавшей грабителей при постройке замков, то в кассе совсем не было бы долгов“. В настоящее время долги эти все уже уплачены, и не потом баварского народа, а деньгами любителей искусства, толпами идущих осматривать замки и несущих свою лепту за их осмотр».
Часть десятаяПостроить или умереть
Глава 1Несостоявшееся регентство в Вюртемберге
Некоторые биографы Людвига II, также как Феликс Зоммер и Хайнц Хефнер, проводят параллели между баварским королем и королем Вюртемберга Карлом I (1823–1891), которого могла постичь похожая судьба. Карл был сыном от третьего брака короля Вильгельма I Вюртембергского (1781–1864) с Паулиной Вюртембергской (1800–1873).