Первыми прибыли негритянские короли. И к ужасу и негодованию придворных, они, точно сговорившись, привезли с собой сыновей – чёрных как сажа, шустрых, озорных мальчишек. Короли расхаживают степенно по городу, озираются с любопытством по сторонам, дружелюбно беседуют друг с другом. А с маленькими бесенятами никакого сладу нет, прямо караул кричи! Если бы не Бум-Друм, беды не миновать.
Незваные гости, во-первых, отчаянно дрались друг с другом, царапались, кусались. Во-вторых, объедались сладостями, которые готовил для них королевский кондитер. Потом у обжор болели животы, и они громко ревели. А когда доктор давал им лекарство, они выплёвывали его, показывали язык и удирали. Один сорвиголова, увидев своё отражение в большом зеркале, чуть не хлопнулся в обморок. Пришлось давать ему капли, чтобы привести в чувство. Другой съехал на перилах с лестницы, упал и сломал себе ногу. Третий укусил за палец лакея. Четвёртый съел туалетное мыло и зубную пасту в придачу. А сколько они себе шишек набили и синяков наставили – не счесть! Какой-то озорник привёз с собой ядовитого паука и всех пугал им. Когда попытались его отнять, мальчишка, как обезьяна, вскарабкался на дерево и просидел там пять часов. Не помогли никакие уговоры и посулы. Тогда вызвали пожарных, они пустили сильную струю воды из брандспойта, и упрямый мальчишка свалился в подставленную сетку.
Бум-Друм совсем замучился с ними. Пока они безобразничают в парке или у себя в летнем дворце – это ещё полбеды. Но вдруг им взбредёт в голову отколоть какой-нибудь номер на торжественном обеде или торжественном представлении в театре в присутствии белых королей?
Ясно одно – срочно надо принимать какие-то меры.
В королевском дворце в одном из залов размещался необычный музей, где были собраны всевозможные орудия пыток, которым Генрих Свирепый подвергал непокорных подданных. Волосы вставали дыбом при виде спиц для выкалывания глаз, щипцов, которыми вырывали ногти и ломали пальцы, чудовищных пил для отпиливания рук и ног, всевозможных плёток, ремней, палок и дубин. Матиуш терпеть не мог этот музей. И ещё был в дворцовом парке глубокий колодец без воды, куда в давние времена бросали приговорённых к голодной смерти.
И вот Бум-Друм решил воспользоваться этим для устрашения мальчишек. Накануне приезда белых королей он повёл их сначала в музей, потом показал глубокий колодец в парке и что-то им долго-долго объяснял. Что именно говорил Бум-Друм, Матиуш не понял, но результаты были налицо: мальчишки с этого дня заметно присмирели.
Но без наказаний всё-таки не обошлось. Одного мальчишку за то, что он укусил за палец лакея, выпороли, другого – за шум, поднятый ночью, заперли на целый день в тёмную комнату.
А дело было так.
Малолетнему музыканту приспичило поиграть ночью на дудке. Сколько ему ни втолковывали, что взрослые устали и хотят спать, он слышать ничего не хотел. Попробовали отнять дудку силой – не тут-то было: он сиганул в шкаф и стал швырять на головы растерянных слуг тяжёлые вазы и статуэтки, расставленные там в образцовом порядке. И наконец – о ужас! – сорванец выскочил в окно и устроил на террасе зимнего дворца такой концерт, что белые короли повскакали с постелей и, обозлённые, не дожидаясь утра, отправились к Матиушу с жалобой.
Всё повисло на волоске. Белые короли объявили: они не потерпят, чтобы им мешали по ночам спать, и немедленно уедут, и вообще, хватит с них, они по горло сыты проделками этих чертенят.
Мало того что мы с этими обезьянами за одним столом должны сидеть и смотреть, как они едят руками, вытирают носы пальцами да ещё воздух портят так, что аппетит пропадает.
Матиуш успокаивал их: они, мол, исправятся, вот и Бум-Друм тоже был дикарём, а теперь прескрасно управляется с мылом и даже с зубочисткой.
Матиуш клялся, что это больше не повторится, и просил их остаться.
И белые короли, против ожидания, довольно быстро согласились. Одних прельщала охота, других – состязания силачей, и всем без исключения не терпелось увидеть фейерверк.
Случались и другие недоразумения. Король Дзинь-Дань во что бы то ни стало хотел со всеми здороваться и прощаться по церемониалу, принятому у него при дворе. В этом, конечно, ничего предосудительного нет, но если бы вы знали, как он здоровался! Сначала отвешивал каждому из присутствующих четырнадцать вступительных поклонов, потом двенадцать обыкновенных, затем десять официальных, восемь церемониальных, шесть торжественных и четыре дополнительных – итого: 14 + 12 + 10 + 8 + 6 + 4 = 54 поклона. Продолжалась эта церемония сорок семь минут: вступительные поклоны – по полминуты, остальные – по минуте.
„Мои предки пять тысяч лет так здоровались и прощались, и никакая сила не заставит меня отказаться от древнего обычая!“ – заявил оскорблённый король, когда ему деликатно намекнули, чтобы он поторопился.
„Ну хорошо, – говорили ему, – так можно здороваться с одним, с двумя королями, но с целой оравой королей это просто немыслимо!“
„Чуднó, – думал Матиуш, – одни – совсем невоспитанные, другие – чересчур воспитанные. Как примирить их, таких разных?“
Наконец кому-то пришла в голову гениальная мысль – уговорить Дзинь-Даня отвешивать поклоны не лично королям, а их портретам. Так и сделали. Сфотографировали всех королей, и Дзинь-Дань каждое утро и каждый вечер без помех кланялся им в своей комнате. Отвесит положенное число поклонов одному королю, слуги тотчас подставляют портрет следующего, и так далее, пока всем не перекланяется. Бедняга всегда опаздывал к завтраку, хотя вставал на два часа раньше, а ложился спать на два часа позже остальных.
С чёрными королями затруднений было меньше: одни, по своему обычаю, высовывали при встрече язык, другие совали палец правой руки в левую ноздрю, третьи ударяли себя пятками пониже спины, четвёртые подпрыгивали чуть не до потолка.
И Бум-Друм, к величайшему удивлению Матиуша, рассказал историю о том, как в минувшем веке целых пятнадцать лет шла кровопролитная борьба между двумя племенами. И вот из-за чего: прикладывать при встрече к носу указательный палец или мизинец? Каждое племя стояло на своём, никто не хотел идти на уступки. В борьбу вмешались жрецы, соседние вожди, и вспыхнула война. Предавали огню целые селения, убивали детей и женщин, угоняли в рабство мирных жителей, бросали врагов на растерзание львам. Начались болезни, голод. Смерть косила людей, и наконец некому стало воевать. Борьба кончилась ничем – каждое племя сохранило свой обычай. И хотя это происходило сто лет назад, вожди двух враждовавших племён до сих пор не здоровались и сидели поодаль друг от друга.
Легко сказать „сидели“… С Бум-Друма семь потов сошло, прежде чем он растолковал им, что стулья служат для того, чтобы на них сидеть.
Больше всех приезду радовалась детвора. Школы в столице пришлось временно закрыть: всё равно никто не посещал занятий. Да разве усидишь в классе, когда по городу расхаживают настоящие негры! И за каждым – толпа мальчишек. Полиция с ног сбилась. Обер-полицмейстер жаловался, что похудел на семь кило.
„Сами посудите, – говорил он, – разбрелись эти чучела по всему городу, того и гляди хулиган какой-нибудь запустит в него камнем или машина его переедет“.
Матиуш наградил обер-полицмейстера за усердие орденом. Вообще, во время торжеств Матиуш, ко всеобщему удовольствию, раздал много орденов. Чёрные короли повесили ордена на нос, а белые, как и положено, прикрепили на грудь.
Наступил долгожданный день охоты. Но тут негритянских королей постигло разочарование. И неудивительно: они привыкли охотиться на слонов, тигров и крокодилов, а тут какая-то мелюзга – зайчишки да серны! Они решили, что над ними издеваются, и подняли такой крик, так грозно потрясали копьями и луками, что белые короли струсили и бросились к своим автомобилям. Бум-Друм носился как угорелый, размахивал руками, что-то кричал, успокаивал своих возмущённых собратьев. Наконец ему это удалось.
В остальном охота прошла благополучно. Белые подстрелили даже двух кабанов и одного медведя. По их мнению, это неопровержимо доказывало, что и в Европе тоже водятся дикие звери. Король, убивший медведя, до конца охоты не отходил от негров, знаками объясняя им, какой он меткий стрелок и замечательный охотник. Он разглядывал их луки и стрелы и даже выразил желание переночевать в летнем дворце. А наутро, за завтраком, рассказывал, что его чернокожие друзья – милейшие люди, у которых можно многому научиться. И вообще, судя по всему, есть руками даже вкусней, чем вилкой!
Чрезвычайное происшествие! Дочь Бум-Друма, маленькая отважная Клу-Клу, приехала в столицу Матиуша в клетке с обезьянами!
Произошло это так. В зоопарке всё было готово. На среду назначено торжественное открытие, а с четверга ворота зверинца гостеприимно распахнутся перед детворой. Все звери сидели по своим клеткам. Не хватало только трёх обезьян редчайшей породы, каких нет ни у одного короля на земле.
Огромный ящик с обезьянами решили распаковать на глазах у толпы, собравшейся в тот день в зверинце. Ящик приставили вплотную к клетке и оторвали доску. Все замерли в ожидании. И вот в клетку перепрыгнула одна обезьяна, за ней – вторая. А третьей нет. Когда ящик немного отодвинули от клетки, из него выскочила маленькая Клу-Клу, кинулась в ноги Бум-Друма и что-то быстро-быстро залопотала по-своему.
Бум-Друм страшно рассвирепел и, хотя уже не был дикарём, хотел пнуть девочку ногой, но Матиуш не позволил.
Конечно, убегать из дома нехорошо. Нехорошо, что Клу-Клу потихоньку открыла ночью клетку, выпустила одну обезьяну на волю, а сама заняла её место. Но Клу-Клу уже наказана. Провести шесть недель в клетке с обезьянами – дело нешуточное. А Клу-Клу вдобавок – королевская дочка, привыкшая к роскоши. В пути же ей пришлось ещё хуже, чем обезьянам: она не решалась подходить к окошечку, в которое сторож просовывал пищу, боясь, как бы её не увидели и не отослали домой.
– Бум-Друм, дружище! – сказал растроганный Матиуш. – Ты должен гордиться своей дочерью. На такое не то что девочка, ни один белый мальчик не отважился бы!