Вскоре сообщили: на реке сам собой возник остров. Через три дня на острове появился замок, ещё через день в замке появился чародей. Остальное мы уже знаем.
Пора вернуться к Антосю.
Глава двенадцатая
В Париже. Встреча с Зосей. Разговор о волшебниках. Золото. Антось продолжает прерванное путешествие. Учёные возвращаются в свои страны
Антось брёл через силу. Плечи опущены, ноги словно свинцом налиты.
На улицах ни души. Магазины закрыты. Все окна тёмные. Непривычная картина.
«Надо скорей уезжать», – решил Антось и отправился на вокзал.
– Билет до Парижа, пожалуйста, – сказал он в окошечко кассы.
– Для кого?
– Для меня.
– Один едешь?
– Один.
– Заграничный паспорт есть?
– Нет.
– А деньги?
Окружающие стали с любопытством поглядывать на Антося. А ему страсть как не хотелось впутываться в какую-нибудь неприятную историю. Опять дал маху! Не подумал, что без разрешения за границу не пускают.
– Ну-ка, покажи, сколько у тебя денег? – повысив голос, спросил кассир.
Антось протянул один злотый. В очереди засмеялись.
– Проваливай, откуда пришёл! – рассердился кассир.
– Может, он на заработки во Францию собрался…
– Или к отцу едет.
– Ну-ка, малец, отойди, не отнимай понапрасну время!
Пассажиры торопились, боялись опоздать на поезд. И всем хотелось занять место у окошка.
– Смотри злотый свой не потеряй! – крикнул кто-то насмешливо вдогонку.
– Не потеряю, не беспокойтесь!
В другой раз он показал бы, как смеяться над ним, но сейчас ему было не до того.
Отойдя от кассы, Антось смешался с толпой.
«Билет и паспорт!» – прошептал он.
И зачем вообще было соваться в кассу? Он, как всегда, делает не подумав.
Из предосторожности обойдя подальше полицейского, с билетом и паспортом в кармане вышел он на перрон. Поезд уже подали, паровоз разводил пары.
– Заходите в вагон, скоро отправляемся, – сказал проводник, проверив билет.
Антось вошёл в купе.
Поезд тронулся. В купе сидела женщина в трауре с девочкой в чёрном платье.
Антось забился в угол и закрыл глаза.
«Я всегда мечтал о путешествиях, – подумал он, – и вот желание моё сбылось: еду в дальнюю страну. Отчего же мне так грустно? – вздохнул он. – Жалко, что дворец разрушили. И вообще, что я им такого сделал? Зачем стреляли в меня?.. Чем плохо, когда музыка играет и все могут бесплатно посмотреть кино?»
Да, в родном городе поступили с ним несправедливо.
– Не высовывайся, – сказала женщина девочке, – а то искра от паровоза в глаз попадёт.
Та послушно села рядом с матерью.
– Помнишь, мамочка, когда мы в последний раз возвращались из Варшавы, нас на станции папа встречал?
– Помню, Зося.
– Кто-то нас встретит сегодня?..
– За нами Анджей приедет на лошадях.
Голос девочки показался Антосю знакомым. Он приоткрыл глаза. Но Зося смущённо отвернулась: она думала, он спит.
«В трауре… Значит, умер кто-то из близких», – решил Антось и вспомнил бабушку.
Мама девочки несколько раз взглянула на него, словно хотела спросить о чём-то, но промолчала. И Антось был ей за это благодарен. Он заранее знал, о чём в таких случаях спрашивают взрослые. «Куда едешь? К кому? Почему один? Сколько тебе лет? В каком классе учишься?» Ну и тому подобное. О себе, небось, ничего не рассказывают, а детей выспрашивать считается в порядке вещей.
– Ложись, Зося, пока свободное место не занято.
– А ты, мамочка?
– Я посижу. А тебе надо прилечь, ты ещё не совсем поправилась.
– Устраивайтесь на моей полке, – сказал Антось и встал. – Я выйду в коридор.
– Что вы, не надо! – остановила его Зосина мама и улыбнулась. Зося тоже улыбнулась. Улыбка у неё была дружелюбная, приветливая.
«Как они похожи!» – отметил про себя Антось.
Зосина мама, вынув из чемодана подушечку и плед, уложила дочку.
Лежит сирота вся в чёрном, в лице ни кровинки.
«Почему я недолюбливал девчонок, всегда к ним приставал? – пришло ему в голову. – Они ведь не дерутся. И учатся лучше мальчишек. И тетрадки у них аккуратные. Когда они играли во дворе, я дразнил их. Помню, они понатыкали палочек в песок – это у них был садик, а я затоптал его. Стоило им запеть, как я нарочно начинал мяукать. Забавно, конечно, когда ревут от злости. Но злились ведь далеко не все. Некоторые посмотрят с укором и отойдут в сторону. Толкал их, за косы дёргал… Вроде бы шутя, а они – в слёзы. Сколько глупостей я наделал просто так, не подумав!»
Антось стоял у окна, смотрел на летящие искры. Они проплывали золотыми рыбками, извивались огненными змейками, сыпались звёздочками. А вдали чёрной стеной высился лес. Паровоз свистнул. Зося заворочалась во сне.
– Спи, деточка, спи! – тихо, ласково сказала её мама.
Антось вспомнил дом, родителей. Потом своего двойника. «Папа с мамой даже не подозревают, что это не их сын. А настоящий уезжает от них всё дальше и дальше. И кто знает: может, навсегда? Вдруг он лишится своей тайной силы, его арестуют и бросят в тюрьму?»
Антось смотрел на проплывавшие за окном тёмные поля и подумал, что давно ни с кем не разговаривал. «Наверно, волшебники очень одиноки», – пришло ему в голову, и неожиданно для себя он обернулся и спросил:
– Вы тоже в Париж едете?
И покраснел от смущения: выходило, будто они знакомы.
В дороге люди легко сходятся. Тем более он уже знал, как зовут девочку и что у неё умер отец, а встречать их приедет Анджей. Но знакомы-то они всё-таки не были, и женщина могла счесть его попросту невежей и промолчать. Но этого не произошло.
– Нет, мы едем к себе домой, в деревню, – без тени высокомерия ответила она. – Мне хотелось, чтобы Зося поступила в школу в Варшаве, но случилось так, что мы оказались на Театральной площади в тот день, когда происходили беспорядки. Зося страшно испугалась. Ей было жалко собак – она их очень любит. Конечно, заболела она, может, и не из-за этого. Но я подумала: дома ей будет лучше. Варшава – большой город, на каждом шагу там подстерегают опасности, несчастные случаи, мошенники, хулиганы, да мало ли что…
Она замолчала, словно размышляя, правильно ли поступила, забрав Зосю из Варшавы.
«Разговаривает, как с равным, без обидной снисходительности», – отметил Антось с признательностью.
– Конечно, в школе у неё были бы подруги, и вообще в городе жить интересней, не то что в нашей глуши. Одной ей будет тоскливо. Вот будь у неё сестра или брат…
Антось вдруг решил поехать к ним в деревню. В самом деле, что ему делать в Париже? К тому же он смертельно устал.
Он то засыпал под перестук колёс, то просыпался и думал, под каким бы предлогом напроситься к ним в гости?..
Между тем начало светать.
Зося проснулась – и сразу к окну. Антось – тоже.
– Мама, смотри, солнышко взошло! Ах, какой красивый вереск! Так и хочется сорвать, – сказала она и высунула в окно руку, будто за цветами.
– Осторожно, Зося! Давай-ка завтракать. Держи стакан!
Другой она протянула Антосю. Дала им по булке с маслом и налила молока. И всё это с доброй, ласковой улыбкой, словно они век знакомы.
Когда они позавтракали, на столике откуда ни возьмись – букет вереска. Зося даже ахнула от удивления.
– Как это я раньше не заметила! Наверно, кто-то забыл. Надо проводнику отдать.
– Зачем? Это самые обыкновенные цветы, какие повсюду растут.
– Обыкновенные, говоришь? Нет, этот букет – волшебный!
– Ну, бери свой волшебный букет, нам сейчас выходить. До свидания! Счастливого пути! – кивнула Зосина мама Антосю и взяла чемодан.
– Мне тоже здесь выходить, – не совсем уверенно сказал Антось.
– Вот и хорошо. А я-то думала, на нашей захолустной станции никто, кроме нас, не выходит, Посмотри-ка, Зося, приехал ли Анджей. А теперь бери корзинку и выходи поскорей. Поезд стоит всего две минуты.
– Давайте я помогу, – предложил Антось.
– Не надо. Чемодан очень тяжёлый.
– Ерунда!
Антось взял чемодан в правую руку, корзинку – в левую и понёс, будто они ничего не весят.
– Ты, оказывается, очень сильный, – заметила Зосина мама. – А вот и Анджей! Сюда, сюда, пожалуйста. А вам… а тебе… в какую сторону? Можем подвезти, если по пути.
Так безо всякого волшебства сбылось его желание. Ведь букет вереска и то, с какой лёгкостью поднял он тяжеленный чемодан да ещё корзинку в придачу, – такая мелочь, что и волшебством не назовёшь.
Лошади тронулись, и скоро бричка подъехала к дому.
Перед домом – клумба с астрами. Крыльцо увито диким виноградом. «Как у дедушки», – подумалось Антосю.
Переночевать ему предложили в кабинете покойного хозяина. Он с благодарностью согласился. И только тогда спросили, как его зовут. Но больше ни о чём не спрашивали.
Сразу по приезде они побежали с Зосей во двор. Она повела его в курятник, на пасеку, показала голубятню, малинник, собак – словом, всё хозяйство. И объясняла толково, неторопливо, не то что взрослые, которые вечно куда-то спешат. А главное, в тоне её не было ничего обидного: что вот, мол, такой большой мальчик, а простых вещей не знает. И сама не стыдилась признаться, если не знала чего-то. Прямо говорила: «Надо у мамы спросить». Или: «Анджей это лучше знает». Или: «У деревенских ребят спрошу».
Получилось интересней, чем на уроке естествознания. И даже на экскурсии: Зося объясняла не хуже экскурсовода. Вечером мама вручила Зосе ключи с такими словами:
– Завтра я еду в город по делам. Вы с Антосем хозяйничайте тут сами.
И объяснила, что надо сделать, и при этом даже советовалась с дочкой, как со взрослой. Оказывается, некоторые относятся к детям с доверием и уважением. Это Антось очень ценил. Но к сожалению, такие встречались ему редко…
Тем тягостнее и неприятнее был для него наутро разговор с Зосиной мамой. В кабинете, куда она его позвала, на письменном столе лежали польские деньги, валюта, заграничный паспорт и билет до Парижа.