Сидишь в брюхе чудовищной птицы, и она как стрела летит неведомо куда, но ты знаешь: ей суждено мчаться до тех пор, пока хватит бензина, а потом она замертво рухнет на землю. Умрёт гигантская птица и вместе с ней надежда на спасение. Если повезёт и ты не разобьёшься при падении, тебя ждёт верная смерть в знойных песках пустыни.
Двадцать учёных высчитали, сколько часов отважные путешественники будут находиться в полёте. Высчитали точно, с учётом силы ветра. И вот два дня назад они точно по графику пролетели над вторым оазисом. Сегодня в семь утра должны миновать третий оазис, а в четыре достигнуть границ страны Бум-Друма. Направление они не меняли: ведь в воздухе нет преград, которые нужно огибать.
Что же произошло?
Сейчас без двадцати минут восемь, а под ними песок и песок.
– Сколько времени мы ещё можем продержаться в воздухе?
– Самое большее шесть часов. Бензина хватило бы и дольше, но масла это чудовище выпивает страх сколько. Да и неудивительно – жарко, вот ему и пить охота.
Их тоже мучила жажда, но запас воды был небольшой.
– Пейте, ваше величество, мне, безногому, меньше воды нужно, – шутил пилот, но Матиуш заметил слёзы в глазах у смельчака.
Без четверти восемь…
Без десяти восемь…
Восемь…
Оазиса всё нет.
Если бы гроза бушевала или ураган, не так обидно бы погибнуть. А то всё идёт гладко, первый оазис пролетели на десять секунд раньше срока, второй – с опозданием на четыре секунды. Скорость полёта всё время одинаковая. Ну, допустим, возможно опоздание на пять минут, но прошёл-то уже целый час.
А ведь они были почти у цели. И сегодня завершилось бы последнее опасное путешествие Матиуша, на которое возлагалось столько надежд!
– Может, изменим направление? – предложил Матиуш.
– Изменить направление – дело нехитрое. Мой аэроплан послушен малейшему движению руки. Как славно он летит! Он не виноват в том, что случилось. Не огорчайся, моя птаха, тебя никто не винит… Ну, изменим направление. А дальше что? По-моему, не надо менять курс. Может, это опять, как с винтиком, дьявольские козни? Каким образом он исчез и почему вдруг нашёлся?.. Мотор снова пить просит. Ну, дуралей, выпей стопочку масла, только помни: пьянство до добра не доводит. Если будешь продолжать в том же духе, тебя ждёт плачевная участь.
– Оазис! – вскричал вдруг Матиуш, не отрывавший глаз от бинокля.
– Тем лучше, – невозмутимо сказал пилот. Ему всё нипочём. Он одинаково спокоен: нет оазиса или есть оазис. – Опаздываем на час пять минут. Но это не беда. Благодаря попутному ветру горючего хватит на три часа. Давай-ка выпьем. – Пилот налил кружку и чокнулся с масляной горловиной: – За твоё здоровье, дружище!.. – И, подлив масла в машину, залпом выпил целую кружку воды. – Дайте-ка, ваше величество, бинокль, посмотрю и я своим единственным глазом на это чудо… Хе-хе, знатные у Бум-Друма деревья! А вдруг Бум-Друм всё-таки людоед? Быть съеденным, если знаешь, что придёшься по вкусу, ещё полбеды. А у меня мясо жёсткое, жилистое, да и бульон из поломанных рёбер наваристый не получится.
Матиуш очень удивился: почему этот молчаливый человек, не сказавший почти ни слова за всю дорогу, стал вдруг таким разговорчивым и весёлым?
– А вы уверены, ваше величество, что это тот самый оазис? Если за ним опять начнётся проклятая пустыня, лучше уж приземлиться здесь.
Матиуш не мог утверждать с уверенностью, ведь сверху всё выглядит иначе. Но одно знал он твёрдо: приземляться ни в коем случае нельзя, иначе попадёшь в руки кровожадных разбойников пустыни или тебя растерзают хищные звери.
– Может, спустимся пониже, посмотрим что и как?
– Давайте, – согласился Матиуш.
До сих пор они летели на большой высоте, это спасало их от жары и уменьшало расход масла. Но теперь, когда до конца путешествия осталось несколько часов, об этом можно было не заботиться.
Аэроплан зарычал, дёрнулся и пошёл на снижение.
– Что это? – удивился Матиуш и тут же крикнул: – Скорей набирай высоту!
В крылья аэроплана вонзилось с десяток стрел.
– Вас не ранило? – встревожился Матиуш.
– Нет, нет, не беспокойтесь! Нечего сказать, хорошо они нас встречают! – прибавил пилот.
Просвистело ещё несколько стрел, и аэроплан взмыл вверх.
– Это тот самый оазис! Разбойники пустыни рыщут поблизости от лесов Бум-Друма: в безлюдных песках им нечего делать.
– Вы уверены, что аэроплан не понадобится нам больше и обратно мы поедем на верблюдах?
– Конечно! Бум-Друм, как и в прошлый раз, отправит нас на верблюдах. И потом, если масло там ещё можно раздобыть, где же мы возьмём бензин?
– В таком случае, – сказал пилот, – рискнём. Всякий уважающий себя машинист, когда опаздывает, поддаёт пару и прибывает на станцию точно по расписанию. Сделаю и я так: разовью предельную скорость, чтобы прилететь на место вовремя. Эх, была не была! Может, это мой последний полёт!
Пилот поднажал, и через минуту разбойники и оазис остались далеко позади.
– А стрелы не причинят нам вреда? – спросил Матиуш.
– Нет, пусть себе торчат на здоровье.
Летят, летят они. Мотор работает без перебоев, и вот внизу снова замелькали редкие кустики и чахлые деревца.
– Лошадка моя почуяла конюшню! – пошутил пилот.
Они выпили остаток воды, доели продукты. Ведь неизвестно, сколько времени продлится торжественная встреча и когда их накормят. И потом, неловко приезжать в гости голодными, а то хозяева ещё подумают, будто они приехали специально для того, чтобы поесть.
Матиуш разглядел серую полоску лесов вдали. Они сбавили скорость и стали осторожно снижаться.
– А в лесу есть какая-нибудь полянка? – спросил пилот. – Ведь на деревья мы не можем сесть. Правда, однажды я посадил аэроплан в лесу, вернее, не я – его, а он – меня. Вот тогда я и потерял глаз. Но в то время я сам был молод, и аэропланы были молодые и непослушные.
Матиуш помнил: перед королевским дворцом, то есть шалашом, была полянка. Самолёт низко кружил над землёй, отыскивая место для посадки.
– Правее! – командовал Матиуш, приставив к глазам бинокль. – Не так круто. Чуть-чуть назад. Левее. Поменьше круг… Хорошо.
– А теперь и я вижу. Но что это?!
– Набрать высоту! – испуганно вскричал Матиуш.
Они поднялись выше, а снизу до их слуха долетел оглушительный крик, словно разом завыли все обитатели джунглей. Поляна перед королевским шалашом кишела людьми – как говорится, яблоку негде упасть.
– Что-то случилось. Или Бум-Друм умер, или у них праздник…
– Всё это хорошо, но головы – не самая лучшая посадочная площадка.
– Надо опускаться и подниматься до тех пор, пока они не разбегутся.
Аэроплан опускался и поднимался семь раз. Наконец негры поняли, что огромная птица хочет сесть на поляну, и отступили к деревьям. Аэроплан благополучно приземлился.
Не успел Матиуш ступить на землю, как к нему подлетел кто-то маленький, косматый и повис у него на шее. Когда у него перестала кружиться голова и рябить в глазах, он узнал в этом маленьком лохматом существе дочь вождя – Клу-Клу.
Что случилось? Матиуш ничего не понимал. Всё произошло, как во сне или в кино, – стремительно и внезапно.
Прежде всего Матиуш увидел на куче хвороста Бум-Друма, связанного африканскими верёвками из лиан. Вокруг стояли чёрные жрецы. Вид их вселял ужас, особенно страшен был один: с двумя крыльями, двумя головами, четырьмя руками и двумя ногами. В одной из четырёх рук он держал доску, на которой было не то написано что-то, не то нарисовано человеческой кровью. И Матиуш догадался: Бум-Друма хотят сжечь на костре. В стороне стояли жёны Бум-Друма, тоже связанные, и каждая держала остриём к сердцу отравленную стрелу. Дети Бум-Друма плакали, бегали в знак печали на четвереньках и кувыркались через голову. Так в их стране принято выражать скорбь. А маленькая Клу-Клу тащила Матиуша к отцу и лепетала что-то по-своему, но что именно, Матиуш не понимал. На всякий случай, выхватив револьвер, он выстрелил в воздух. И в тот же миг позади себя услышал страшный крик. Обернувшись, Матиуш увидел, как пилот взмахнул руками, посинел и замертво упал на землю.
Прежде чем Матиуш опомнился, из всех глоток вырвался дикий вопль. «С ума они сошли, что ли?» – подумал Матиуш. Жрец о двух головах перерезал верёвки, которыми был связан Бум-Друм, и закружился в дикой пляске. Потом вспрыгнул на кучу хвороста, где только что лежал Бум-Друм, и поднёс к дровам горящий факел. Дрова, пропитанные каким-то легковоспламеняющимся составом, мгновенно вспыхнули, и заполыхал жаркий огонь. Матиуш и Клу-Клу едва успели отскочить в сторону.
У аэроплана, стоявшего неподалёку от костра, загорелось одно крыло, потом раздался грохот – это взорвался бак с бензином. Кто-то подхватил Матиуша на руки и посадил на золотой трон. Бум-Друм и другие вожди, помельче, подходили по очереди к трону, низко кланялись, произнося непонятные заклинания.
Тело мёртвого пилота обернули пропитанными благовониями тканями. От них исходил такой сильный запах, что у Матиуша закружилась голова.
«Что всё это значит?» – недоумевал Матиуш.
Произошло какое-то из ряда вон выходящее событие. Это ясно. Но какое именно? Похоже, он спас жизнь Бум-Друму и его жёнам. Самому Матиушу, кажется, тоже не угрожает опасность. Но разве можно быть в чём-нибудь уверенным в этой чудно́й стране?
Откуда взялись эти несметные толпы? И что они затевают? Вот в джунглях вспыхнуло несколько тысяч костров, и негры пляшут, поют, играют. У каждого племени свои мелодии, свои песни.
То, что здесь собрались не только подданные Бум-Друма, Матиуш догадался по нарядам. У одних – это были обитатели джунглей – одежда состояла из пальмовых ветвей и перьев; у других за спиной висели панцири гигантских морских черепах; третьи были в обезьяньих шкурах; четвёртые – совсем голые, с украшениями в носу и ушах.
Матиуш был не робкого десятка. Ему не раз приходилось смотреть смерти в глаза. Но оказаться совсем одному, вдали от дома, среди тысячи дикарей… Нет, это было чересчур даже для мужественного сердца Матиуша. А когда он вспомнил, при каких таинственных обстоятельствах погиб его преданный спутник, ему стало до того грустно, что он громко заплакал.