— Вино… На ваш выбор.
Савелий и раньше подозревал, что Аристов гурман, но никак не думал, что до такой степени. Все полки буфета были заставлены разнообразными бутылками, которые могли бы украсить коллекцию самого искушенного любителя вин.
Аристов извлек длинную узкую бутылку и торжественно водрузил ее на стол.
— Это вино сделано из сорта винограда пти-вердо. Знаете, это наиболее любимый мой сорт винограда. Думаю, вы оцените его по достоинству. — Генерал умело выдернул пробку.
Разлил понемногу, всего лишь на треть бокала, после чего, взболтнув, с наслаждением вдохнул аромат.
Савелий проделал то же самое. В вине он немного разбирался, хотя, если вдуматься, водочка тоже недурна. Хлопнул себе стакан, закусил селедочкой с лучком и дозреваешь потихонечку.
— Вино великолепное, — согласился Савелий, пригубив.
— Знаете, почему я предпочитаю именно пти-вердо? — спросил генерал.
Савелий с интересом посмотрел на генерала:
— Почему же?
Странно все это. Оба они вели какую-то непонятную игру. И вряд ли сами были знакомы с ее правилами. Будто бы сговорившись, они вели себя так, словно не было за их плечами покойников, а впереди ожидал легкий вечер и приятная беседа за бокалом изысканного вина.
— А потому, что у винограда этого сорта заметно толстая кожица. Но в этом как раз особая прелесть, — восторженно рассказывал генерал. — Вино от этого становится необыкновенно насыщенным. А посмотрите, какой яркий цвет! Я уж не говорю об аромате и глубине вкуса.
Савелий пригубил вино. Оно и в самом деле было чудесным. Хотя в этот момент он предпочел бы чего-нибудь попроще. А тут приходится ломать комедию и вести какой-то ничего не значащий разговор.
Но свою роль Родионов решил выдержать до конца.
— Аромат просто превосходный! — понимающе качнул головой Савелий.
Поискал глазами закуску. Не нашел. Видно, в высшем свете принято лакать винище без закуси. Чего ж на салатики-то разоряться, если и так проглотят!
— А знаете, почему?
— Просветите, — охотно отозвался Савелий.
— О, этот виноград был собран в исключительный год! — приподнял Григорий Васильевич бокал. — Такой урожай бывает один раз в двадцать пять лет. Для винограда необходима хорошая погода, без резких колебаний температуры. В тот год в Бордо была именно такая температура.
— Как интересно!
— Большую роль играет еще и почва, на которой произрастает лоза. Виноград в Бордо растет на галечнике, а это, в свою очередь, придает дополнительные вкусовые оттенки…
— Вижу, что вы большой специалист в этом деле, — уважительно сказал Савелий.
— Перебравшись во Францию, я хотел заняться виноделием, — не без гордости отозвался генерал. — Я к этому делу подходил научно, у меня весьма солидная библиотека по виноделию… Ну, хватит об этом! — Григорий Васильевич поставил бокал на стол. — Что касается вина, то здесь я могу говорить бесконечно долго. Но у нас с вами другие проблемы.
Савелий натянуто улыбнулся:
— У меня такое ощущение, что теперь проблемы появились и у вас.
Григорий Васильевич тяжело вздохнул:
— Вы правы, теперь у меня тоже начались неприятности. Вы, наверное, обратили внимание на то, как был одет мой кучер?
— Разумеется. Так слуг не одевают. Мне кажется, что ваш костюм ненамного дороже.
— Верно, — нахмурился Григорий Васильевич. — Костюмы мы покупали в одном и том же магазине на улице Виктора Гюго. И покупал я его, разумеется, не для своего кучера, а для себя. Когда мне нужно было куда-то исчезнуть, то мы устраивали с ним такие фокусы с переодеванием. Тем более что и ростом, и сложением он был очень похож на меня. Да и возраст один и тот же! Всякий раз все проходило благополучно, но теперь ему не повезло.
— Вы хотите сказать, что вас перепутали? Хотели убить вас, а убили вашего кучера?
— Я вижу, что вы все поняли. И мои неприятности начались после того, как я занялся вашим делом. Не верите?
Савелий хмыкнул:
— И как же вас занесло в мое дело?
— А вот так, — развел Аристов руки. — Как-то все закружилось самым непостижимым образом… Попробую объяснить все по порядку. Вы знаете, что в Париже до сих пор действует закон Людовика ХV, по которому содержательницы домов терпимости обязаны ежедневно передавать в полицию сведения о своих клиентах?
— Нет.
— Хочу отметить, что особое внимание уделяется духовным лицам, дипломатам и иностранцам.
Савелий улыбнулся:
— Не знал… Но теперь буду в курсе. А какая, собственно, здесь связь?
— Прямая! Дело в том, что именно из этих людей впоследствии вербуют агентов и доносчиков всех мастей. Здесь очень сильная полиция, и если на улице мало мундиров, то это не значит, что полиция бездействует! Она следит за всеми: за теми, кто однажды попался в их поле зрения, за революционерами, террористами, эмигрантами. Нас, иностранцев, они видят за версту, а потому власти нужно уважать. Короче, мне предложили принять участие в расследовании дела о фальсификации картин. А все началось с того, что на рынок попала картина, как тогда считали, Рубенса. Но когда стали изучать полотно на предмет его подлинности, то обнаружилось, что работа выполнена совсем недавно. Даже краска толком не просохла. А кроме того, на оборотной стороне полотна было обнаружено нечто вроде секретного послания.
— Загадками говорите, господин генерал.
— Сейчас объясню. Это послание написал художник, который подделывал картины. В нем было сказано, что живет он взаперти, где-то в сарае, там и работает. Возможно, полиция по этому поводу и не вздыхала бы особенно, ведь французский рынок буквально наполнен фальшивками. Но дело в том, что этот художник оказался сыном весьма влиятельного человека… Как это бывает со взбалмошными детьми, он отбился от родителей, вел свободный образ жизни. Деньги позволяли… Вино, женщины, бесчинства в кабаках. А когда папенька узнал о его безобразиях, то урезал бюджет отпрыска. Лапу сосать отпрыск не пожелал, а начал перебиваться мелкими заработками. Парень он оказался не без способностей, вот его и вовлекли в шайку, что изготавливала фальшивки. Видно, он хотел вырваться от них, но не сумел. Вот они его и посадили в сарай. Это посланьице каким-то невероятным способом попало в прессу. А потом голову этого сынка подложили под порог родителям. Печальная история, не правда ли?
— Да уж, нечего сказать.
— Хочу вам заметить, что это не первая смерть художника, промышлявшего подделками, да и не последняя. Неизвестный избавляется от всех, кто каким-то образом раскрывает себя. Это, впрочем, касается не только художников, но и экспертов. Не секрет, что они тоже работают на эту шайку.
— Но, собственно, при чем здесь я?
— Вы не догадываетесь?
— Нет, — честно признался Савелий.
— А дело в том, что следы этой шайки ведут в Россию. Вы удивлены?
— Пожалуй, да.
— Вот если бы вы могли подсказать, кто способен на такую комбинацию.
Савелий фыркнул:
— Вы же знаете, что я очень далек от искусства. Вот если бы вы спросили, кто способен выпотрошить шведский банк? Тогда бы я мог что-нибудь ответить.
— Французская полиция, конечно, не бездействует, она ищет! Но в основном среди политических. Однако здесь действует человек изысканный, с тонкой душой, если хотите, со вкусом. Он не чужд настоящему искусству. И, надо сказать, неплохо знает местную клиентуру.
— А с чего вы взяли, что здесь замешаны русские?
— Уж почерк русских мошенников я узнаю всюду! — обиделся генерал. — А потом, многие холсты, на которых написаны картины, были изготовлены на русских мануфактурах. Технология изготовления красок — тоже русская. У меня имеются еще кое-какие факты. О них я расскажу как-нибудь в следующий раз. Но, поверьте, сомневаться не приходится!
Савелий чувствовал, что генерал Аристов что-то недоговаривает.
— У меня такое впечатление, что вы, Григорий Васильевич, со мной не до конца откровенны.
Аристов хмыкнул:
— Поверьте, на это имеются свои причины… Дело в том, что у меня есть основания полагать, что здесь замешана турецкая разведка.
— Это каким же образом? — не сумел скрыть своего удивления Родионов.
— Вы слышали что-нибудь о человеке с прозвищем Янычар?
Савелий на секунду задумался:
— Честно говоря, ничего!
— Вот видите… А это очень опасный человек. Он возглавляет турецкую агентуру здесь, в Париже. И все эти отрезанные головы в его духе. Он любит всякие такие восточные «тонкости» в духе янычар.
— Кто они такие?
— В янычары набирали мальчиков из христианского населения Османской империи. Следовательно, можно даже предположить, что наш Янычар — славянин. Никто не был так предан султану, как янычары. Двадцать пять лет янычары должны были служить султану, только после этого они могли обзаводиться семьями. В истории Турции янычары не однажды возводили султанов на престол. Янычары — это отборная гвардия султана. Любой султан должен был заручиться поддержкой корпуса янычар. Чтобы добиться расположения янычар, не считалось большим грехом преклонить перед ними колени. Все это существовало вплоть до 1826 года, пока корпус янычар не был ликвидирован Махмудом Вторым. — Генерал задумался. — Да, извините, я забываю о своих обязанностях хозяина, — он разлил в бокалы вино.
— И зачем же Янычару нужны картины?
— Вот это большой вопрос, — задумчиво протянул Григорий Васильевич. — Мне известно, что он большой поклонник Хайретдина.
— Это кто же такой? — недоуменно вскинул брови Родионов.
— Это один из самых известных адмиралов Сулеймана Великолепного. Его прозвище — Рыжебородый. У него была огненно-рыжая борода, отсюда и прозвище. На море он практически не потерпел ни одного поражения. А знаете, кем он начинал свою карьеру?
— Даже не догадываюсь.
— Пиратом! В короткий срок он стал самым могущественным морским разбойником Средиземноморья, и многие государства выплачивали ему дань, чтобы он не разорял их города.
— Интересная личность, — покачал головой Савелий.