Первая мысль, которая появилась у Николая Бунина, была та, что Светлана Железовская его просто-напросто бросила. Посидела с ним, послушала музыку, он стал ей неинтересен или испугалась признания, короче, решила уйти. Но тотчас Николай понял, что его мысль не имеет под собой никаких реальных доказательств. При чем тогда женщина, которая ее вызвала?
Николай нашел женщину, и та, видя выражение растерянности на бледном лице Бунина и темные очки на глазах, вдруг начала оправдываться:
– Да-да, я помню девушку с черными волосами, с таким красивым шарфом. Вы в третьем ряду сидели?
– Да, – сказал Николай.
– Мужчина подошел ко мне… Я, конечно, если бы спектакль уже шел, не отважилась бы пойти и звать, но перерыв еще не закончился, дирижер еще не вышел, а он так просил…
– Как выглядел мужчина? Что он сказал?
– Он сказал, что ее родственник плохо себя чувствует, то ли отец, то ли еще кто-то…
То, что мужчина в черном костюме и белой рубашке, застегнутой под горло, дал ей десять долларов, женщина, естественно, не сказала.
– Они вышли через служебный вход, я видела.
Николай поблагодарил, кивнул и медленно двинулся к выходу из театра. Он увидел Василия, который ждал Светлану. Но он его не узнал, мало ли кого ждет человек, вглядываясь в лица? Пройдя немного по улице, Николай вытащил из кармана мобильник, набрал номер Светланы. Телефон был отключен.
«Что-то непонятное…» – недовольно подумал Николай и, почувствовав недоброе, заспешил. Затем, махнув алюминиевой тросточкой, остановил такси и назвал адрес.
– Анатолий Иванович, может, Света на вечеринку куда-нибудь двинулась, или в клуб, или на дискотеку?
– Она обещала сразу же после спектакля вернуться домой. Она знает, что я ее буду ждать.
– Это понятно. Но ведь всякие же встречи бывают.
– У нее есть телефон, она могла бы позвонить. Знает же, что и ты, и я будем волноваться.
Водитель Василий лишь разводил руками и виновато улыбался. А вот деду Светланы было не до улыбок, он почувствовал недоброе.
– И что, ты вообще ничего не заметил?
– Нормальная была, веселая, шутила, как обычно, меня подкалывала… Я глянул и… но я сомневаюсь.
– Что ты заметил? – надвинулся на водителя Анатолий Железовский. Он так сжимал свой мобильник, что корпус уже начал похрустывать.
– Мне показалось, что она шла к парню в черных очках.
Анатолий Иванович ругнулся матом.
– …твою мать! – сказал он. – Лицо бледное?
– Я не рассмотрел, – пожал плечами водитель, – но вроде бы бледное, еще зонтик у него длинный был, кажется.
Железовский еще раз выругался, вытряхнул из пачки еще одну сигарету, но прикурить не успел – телефон в его руке заработал.
– Она! – взглянув на высветившийся номер, пробормотал Анатолий Иванович. – Алло! Света! Внучка! – нервно выкрикнул он, прижимая трубку к уху.
– Волнуешься? – услышал он какой-то деревянный мужской голос.
– Кто это?
– Какая разница, кто? Ты сейчас над этим не думай, голову себе не забивай.
– Кто это? – еще раз спросил Железовский.
– Тебе внучка твоя нужна?
– Дайте, – прошептал Железовский. – Дайте ей трубку.
Он уже чувствовал беду, чувствовал, случилось что-то плохое, но еще надеялся на лучшее.
– Внучка, значит, нужна? Очень ты ее любишь? А мне деньги нужны, двести пятьдесят «косарей» зелеными, последний срок – завтра. И не вздумай в ментуру звонить. Найдешь бабки, получишь внучку, не найдешь, сам виноват. Я тебе позвоню.
– Эй, подождите! Эй! – кричал Железовский в трубку, но из нее уже слышались гудки.
Через четверть часа последовал еще один звонок, тот же мужской голос, но уже спокойный и наглый еще раз назвал сумму в двести пятьдесят тысяч долларов. Железовский попытался возразить, что такие деньги он быстро собрать не сможет, но разговор оборвался. Незнакомый мужчина даже слушать не стал возражения бизнесмена.
Железовский стал мрачен, лицо побледнело. Не выключив в квартире свет, он бросился к машине и помчался к бару «Лондон». Железовский понимал, что помочь ему может лишь один человек во всей Москве, и этот человек – вор в законе, человек, которого он знает давно и который по жизни ему должен. Но напоминать об этом и обращаться к нему за помощью Железовскому страшно не хотелось, и в другой ситуации он ни за что на свете не позволил бы себе нарушить то сложившееся положение вещей, которое существует. Но ситуация требовала незамедлительного решения, и времени на размышления у бизнесмена не было.
Время работало против него, слишком спокойно и уверенно обращался к нему неизвестный и слишком реальной была угроза потерять последнее, что у него было, – любимую внучку, взбалмошную, своенравную, но без которой Анатолий Иванович не представлял своей жизни.
Василий не понимал, куда и к кому едет хозяин.
– Стой вот здесь! – выбрасывая окурок и выбираясь из машины, приказал Железовский.
Он перешел улицу. Как и в прошлый раз, две недели тому назад, возле бара был раскрыт лишь один зонт. За столиком сидело двое блатных. Они фильтровали публику и пропускали лишь нужных людей. Увидев Железовского, один вскочил. Правая рука скользнула в карман пиджака, левая оказалась впереди.
– Я к Карлу! – выдохнул Железовский.
– А Карл знает? – спросил блатной. Он узнал мужика, с которым прошлый раз законный разговаривал. – Погоди, мужик, – сказал он, – что ты прешь, как на буфет?
Железовский остановился в трех шагах от двери, за стеклом которой красовалась табличка «Закрыто». Блатной постучал в стекло, дверь приоткрылась. Он что-то сказал.
– Проходи.
Хозяин бара закрыл дверь. Карл поднялся навстречу, протянул руку первым.
– Сегодня не твой день. Я тебя через две недели ждал.
– Знаю. Я не бабки привез, – голос бизнесмена срывался.
– Что случилось? Наехали на тебя?
Уже по выражению лица Анатолия Железовского он догадался, что что-то стряслось, причем такое, из чего сам Железовский выпутаться не в состоянии. Он взял его за плечи, заставил сесть. Попросил хозяина бара подать водку.
Железовский выпил, закурил.
– Ну а теперь, не спеша, давай по порядку.
– Светку украли, внучку мою… Бабки требуют…
Карл посмотрел по сторонам, словно здесь, в маленьком баре, был тот, кто это мог сделать или, в крайнем случае, прояснить ситуацию. Но, кроме хозяина бара за стойкой, занятого пересчетом денег кассира в маленькой комнатке за его спиной, в помещении никого не было.
– …он позвонил с ее телефона, двести пятьдесят косарей требует!
– Хорошие бабки, – заметил Карл, вертя в пальцах сигарету. – Когда?
– Завтра. Я их должен собрать. Представляешь, где же я столько бабок так быстро соберу? Сегодня суббота, завтра воскресенье, все закрыто, все разъехались. Даже если я фирму решу продать, бабки так быстро никто не даст.
– Где это все было? Ты говори, – Карл взял бутылку и налил водки в узкий высокий стакан. Себе налил минералки.
– Она в театр пошла.
– С кем? – спросил Карл.
И тут лицо Железовского изменилось, странная улыбка исказила губы. Он сощурил глаза, сдвинул брови, под скулами забегали желваки, а пальцы сжались в огромные кулаки.
– Кажется, я знаю с кем – с тем парнем, который здесь сидел в черных очках.
Карл присвистнул:
– Не то ты говоришь, не то. – Но у самого при этом в груди стало пусто, как в комнате, из которой вынесли мебель и остались лишь стены с выгоревшими обоями и поцарапанным полом. – Не то ты говоришь, слышишь?
– С ним! Точно с ним!
– Откуда ты знаешь?
– Чувствую.
Карл хмыкнул, но не презрительно, а даже шутливо.
– Если бы с ним, то ты мог бы не волноваться. Николай бы ее в обиду не дал. – Карл посмотрел на хозяина бара и жестом показал, чтобы тот поднес телефон. – И кто же это наехать на тебя решил, вот что интересно. Даже у меня разрешения не спросил… Интересно…
Карл, даже не глядя на клавиатуру, большим пальцем очень ловко набрал номер, прижал трубку к уху. Железовский смотрел на вора в законе исподлобья, кулаки были сжаты так, что суставы побелели, и казалось, кожа на косточках вот-вот порвется.
– И как театр? – в трубку спокойно спросил Карл.
– …
– Что, хорошо пели итальянцы? И оркестр хорош? А с кем ты там был?
– …
– С девушкой? Понятно. А сейчас она где? – Карл улыбался, разговаривая по телефону, и эта улыбка немного успокоила Железовского.
Но уже через полминуты лицо Карла изменилось, даже щеки запали, скулы выступили вперед, а глаза заблестели зловеще.
– Давай-ка сюда, и побыстрее. Тут дед ее сидит, вот ему все и расскажешь. А я послушаю.
– Ну? – спросил Железовский, с надеждой глядя на законного.
– Похоже, правду ты говорил. С Николаем она в театре была, с крестником моим. Вот ведь как бывает: мы с тобой знакомы давно уже, друг друга знаем, а они совсем недавно увидели друг друга… – Карл говорил пространно, глядя на дверь.
Бунин появился за стеклом, а затем в баре. Он старался казаться спокойным, держа себя в руках.
– Познакомьтесь: это Анатолий Железовский, а это Николай Бунин, мой крестник, – еще раз напомнил Железовскому Карл о том, в каких отношениях он с молодым человеком.
Бунин рассказал все по порядку – о том, как они встретились, как подошла женщина, продающая программки, и вызвала Светлану из зала, о мужчине, который попросил вызвать внучку Железовского.
– Вот видишь, – выслушав Николая, сказал Карл, обращаясь к Железовскому. – Он пока тоже ничего не знает. А теперь ты еще раз расскажи, а я хочу понять, кто это такой смелый, что на тебя наехать решил? Уж не залетные какие, легких бабок срубить решили?
Николай Бунин заерзал, сцепил пальцы, затем сжал кулаки.
– Я разберусь, – сказал Карл так спокойно, словно дело выеденного яйца не стоит.
– Карл, – заглянув в глаза законному, произнес Железовский, – я ведь никогда у тебя ничего не просил, правда? – Карл кивнул. – А вот сейчас прошу. Мне больше некуда пойти, дай мне денег за Светку заплатить, я тебе их отдам. После выходных я магазин продам.