Из-за блица парламент собрался не в Вестминстерском дворце, а в соседнем особняке Черч-хаус, выбранном в качестве запасного варианта. Как и в прошлом году, церемонию упростили: король был в форме адмирала флота, но не надел Имперской церемониальной короны (ее на пурпурной подушке держал член палаты лордов), а остался в форменной фуражке. В своей речи он говорил о тесном и сердечном сотрудничестве между Британией и Соединенными Штатами: «В эти судьбоносные времена отрадно сознавать, как широко распространяются строгие идеалы свободы, справедливости и безопасности». В четыре часа дня Хардинг позвонил Логу и сообщил, что король «блестяще» справился со своей задачей.
В том году для рождественской открытки, которую получили Логи вместе с другими избранными, король и королева позировали на фоне разрушенной бомбой стены Букингемского дворца. Королева Мария, напротив, выбрала сельский вид: сад в цветах и традиционный домик, но с многозначительной подписью, позаимствованной из популярной предвоенной песни: «Англия будет всегда» (There’ll always be an England). Война шла своим чередом, а британцы, каждый в рамках своих возможностей, готовились встречать свое первое военное Рождество. Из-за затемнения и бомбежек было запрещено петь рождественские гимны на улицах, многим пришлось обойтись «казенными» говядиной и бараниной вместо привычных индейки или гуся. Впервые вся тяжелая промышленность, многие офисы и магазины работали 26 декабря, в День рождественских подарков. Но в театрах все так же давали спектакли, в церквях шли рождественские представления, а в крупных убежищах, где почти миллион лондонцев были вынуждены встречать светлый праздник, стояли украшенные рождественские елки.
Король готовился поздравлять свою империю по радио. Рождество выпадало на среду, а еще раньше, в пятницу, Логу позвонили из дворца и попросили быть в полной готовности. Договорились, что в понедельник, в четверть второго дня, он будет во дворце. Лог приехал на пятнадцать минут раньше, и Хардинг вручил ему экземпляр речи. Логу она «совершенно не понравилась». По его мнению, речь вышла вялой и бесцветной, у принцессы Елизаветы несколько недель назад «она была куда лучше». Король в это время обедал с Черчиллем, а Лог разделил трапезу с командором Кемпбеллом.
«Когда я вошел к королю, то застал его очень собранным, и мы проработали речь первый раз, – вспоминал Лог. – Премьер-министр успел ознакомиться с ней заранее и во время обеда делал в тексте заметки своим неразборчивым почерком. Мы с королем порепетировали трансляцию и мало-помалу отшлифовали текст. Кое-что в нем изменилось, но и в таком виде речь была мне не по душе».
На следующий день, в канун Рождества, Лог забрал Вуда из штаб-квартиры Би-би-си, и они вместе поехали в Виндзор, куда на праздники перебралась королевская семья. Когда проезжали Раннимид, Лог подумал о «шекспировской исторической хронике “Король Иоанн” и обо всем, за что мы сражаемся». Приехав, они выпили с Мьевиллем, а потом поднялись наверх, в Длинный зал, и стали ждать королевскую семью.
Лог понял, что приближаются король с королевой: как всегда, впереди них с лаем бежали собаки. Пара вошла, приветливо улыбаясь.
– Ну, я проголодался, пойдемте обедать, – заявил король, и все направились в столовую по длинным коридорам с окнами на сад и внутренний парк. Потом прошлись по речи, но все равно она не нравилась Логу. Король отказался выступать из убежища и приказал перенести всю аппаратуру обратно в свой кабинет, откуда говорила принцесса Елизавета. Лог заметил, что помещения как-то оголились, потому что почти всю хорошую мебель убрали на хранение. Король чувствовал себя неважно, потому что съел что-то неудобоваримое, и они прошли речь лишь один раз. Потом Лог с Вудом уехали обратно в Лондон. После Кингстона стоял густейший туман, но они все-таки добрались до Уимблдона, потом до Херне-Хилла и наконец до своих домов.
Рождественское утро выдалось холодным, но ясным и веселым. Лог не хотел рисковать и поехал в Виндзор не на поезде, а на междугородном автобусе. «Он всю ночь простоял на морозе, и, когда двери открылись и мы вошли, холод чуть не сбил с ног, – писал он. – Это было все равно что оказаться в леднике. Я мерз все сильнее и сильнее и, доехав до Виндзора, вывалился из автобуса мороженым куском мяса». До замка Лог шел пешком и успел немного согреться; а когда с Мьевиллем они выпили по стакану шерри, он почти совсем оттаял. «Красота угольев, пылавших в камине, еще больше меня согрела, и, когда вошли король, королева, обе принцессы и герцог и герцогиня Кентские, я уже почти вернул себе человеческий облик», – писал он. В час десять все поднялись наверх, к щедро украшенной рождественской елке. Лог подумал, что за день, пока его не было, королевская семья «сотворила чудеса». Все сели за рождественский обед, за которым подавали голову кабана с черносливом, как вспоминал Лог, «великолепного вида и вкуса». «Я редко пробовал так прекрасно приготовленное и поданное блюдо», – отмечал он.
Потом все вытягивали крекеры с шуточными записками, и король захотел узнать, что досталось Логу. Тот прочел вслух: «Что такое пешеход? Одна из тех штук, которые сбивают автомобилисты».
Король подумал с минуту и сказал: «Нет, вряд ли мы можем вставить это в передачу».
После трапезы все вернулись в Длинный зал, и королева сняла что-то с елки со словами: «Мистер Лог, вам на память». Это оказался золотой портсигар. «Подарок был превосходный, я был очень тронут и, кажется, неучтиво промямлил слова благодарности», – вспоминал Лог. Король произнес: «Ну что ж, теперь пойдемте работать», и они отправились в кабинет, еще раз прочли речь, а затем перешли в комнату для трансляций. Вуд ненадолго заглянул, чтобы сверить часы, а потом вернулся к себе и к своему оборудованию. Король с Логом, оставшись вдвоем, переговаривались, ожидая, когда загорятся три красные лампы – знак, что пора начинать.
«В дни мира праздник Рождества – это время, когда мы, молодые и пожилые, собираемся вместе, чтобы радостно встретить благую весть о Рождестве Спасителя, – начал король. – Прежде всего это праздник детей, и я уверен, что все мы изо всех сил постараемся сделать его радостным для них, где бы они ни находились».
Далее он сказал, что многие дети сейчас не с родителями: у кого-то ушел на войну отец, кого-то эвакуировали в сельскую местность или вывезли на временное проживание в Канаду, Австралию, Новую Зеландию, Южную Африку или Соединенные Штаты. В то же время, в отличие от Первой мировой войны, «где погиб цвет нашей юности, а все остальные имели очень малое отношение к битвам», в этот раз взрослые, оставшиеся дома, «оказались на линии фронта, лицом к лицу с опасностью, и я знаю, что старшее поколение гордится, что это так».
Война несет с собой не только разлуки, но и новое единение, основанное на общих для всех опасностях и страданиях… В эти последние месяцы я лично увидел множество больших и малых пострадавших городов Англии, видел мужество народа Англии перед лицом выпавших ему испытаний… Из нынешнего страдания прорастает гармония, которую мы обязаны сохранить для будущих дней, когда вынесем все до конца и победа будет за нами…
Мы только что прошли тяжелейший кризис. Мы не преуменьшаем опасности и трудности, которые пока еще стоят перед нами, но черпаем мужество и спокойствие в успехах нашей армии и ее союзников, которые им огромной ценой достаются на земле, на воде и на море.
Будет нелегко, но мы уверенно идем доро́гой победы и с Божьей помощью проложим свой путь к миру и справедливости.
Текст речи не слишком нравился Логу, но все же он был доволен тем, как король произнес ее. Потом зашел Вуд и поздравил короля с успехом. Вечером Лог взял Миртл, и они отправились на ужин к Джону Гордону, дом которого находился в Кройдоне.
Король же с королевой после дня рождественских подарков на несколько дней отправились в Сандрингем. Главное здание стояло закрытым с начала войны, и они разместились в особняке Эпплтон-хаус. Считалось, что он менее заметен для немецких бомбардировщиков, но королевскую пару все равно охраняли подразделение бронированных автомобилей и четыре орудия фирмы «Бофорс». В деревьях соседней рощи соорудили укрепленное бетонное убежище. Землю покрыл густой снег, но король каждый день ходил на охоту. Свой дневник 1940 года он начал с описания «ряда катастроф», но потом переключился на то, что было хорошего в последние двенадцать месяцев: от образования нового правительства во главе с Черчиллем, которое «остановило распространение политической гнили», до «великолепных» успехов службы гражданской обороны и морального духа страны. «Не все у Гитлера вышло так, как он хотел», – заключил монарх[122].
А Лайонел в канун Нового года получил лестное письмо от Хью Крайтон-Миллера, видного психолога и психиатра, который когда-то работал на Харли-стрит в одном с ним здании, а теперь заведовал больницей Станборо в районе Уотфорд.
«Дорогой Лог! – писал он. – Чувствую себя обязанным написать Вам и поздравить с безусловным успехом лечения, который в три часа дня, на Рождество, стал совершенно очевиден».
На обороте Лог набросал черновик своего ответа: «Очень рад, что Вам понравилось то, что получилось. Трансляция пошла прекрасно, без малейших волнений и трудностей. Я желал бы только, чтобы каждый пациент работал так же усердно, и тогда превосходные результаты были бы гарантированы всем».
7Больше не одна
1941 год радикально изменил положение Британии к лучшему. В начале его страна практически в одиночку противостояла нацистам. В конце к Британии присоединились Соединенные Штаты и Советский Союз.
Рузвельт, в ноябре 1940 года переизбранный на третий президентский срок, сочувствовал сложному положению Британии, а простые американцы восхищались тем, как храбро она сопротивляется Гитлеру. Но пока они вовсе не желали быть втянутыми в европейскую войну, а у Британии заканчивались деньги для закупки американских товаров, необходимых для ее ведения. Решение нашлось, когда в январе 1941 года Рузвельт отправил в Лондон своего советника по внешней политике и одного из ближайших доверенных лиц, Гарри Гопкинса, чтобы понять настрой Черчилля и оценить, насколько твердо Британия намерена продолжать борьбу. Они хорошо поладили друг с другом и согласовали новые принципы покупки нефти, оборудования и других товаров в кредит, который предполагалось погасить только после в