Вторая рука Генриха не бездействует, прижимает меня к нему. Теперь даже если захочу сбежать
— не удастся. Но я и не собираюсь.
Смелею и практически сразу окунаюсь в наше общее безумие. С жаром отвечаю на поцелуй, зарываюсь руками в шевелюру Генриха и.
— Оо-х, — издаю протяжный стон.
В общем, веду себя совсем не как благовоспитанная леди, герцогиня, да еще и невеста монарха.
Но никто не смог бы удержаться от возгласа, погрузив свои пальцы в волосы Генриха. И это я еще
не спускалась ниже.
Но уже мечу туда. присматриваюсь, примеряюсь к рельефу мышц, которые-таки есть под
официальными нарядами короля. Я не ошиблась в своих предположениях, Генрих в высшей
степени мужественен.
Детали нашего единственного близкого контакта давно стерлись из головы.
Откровенно говоря, они никогда там и не задерживались. Все же обстоятельства той встречи были
сумбурные, не до запоминаний деталей. Но сегодня-то мы можем насладиться друг другом по
полной.
Но вдруг Генрих отлепляется от меня, чем вызывает бурю негодования.
— Прости, — говорит он, а мне хочется рвать и метать. Видимо, эмоции отображаются в моих
глазах, поскольку он спешит добавить. — Я не о том. Я должен спросить, ты уверена в том, что мы
делаем? Потому что еще немного, и я не смогу остановиться. В прошлый раз ты не была рада.
Наша связь затуманила тебе голову, не дав решить самой.
Мне требуется несколько секунд, чтобы понять смысл его слов.
— В прошлый раз — да, — отвечаю медленно, — но не в этот. Я точно не знаю, как это работает, но как будто, когда между нами мир и доверие, ничего не затуманивает разум. Только
усиливаются ощущения и появляется эйфория. Я уверена, все, что делают мои руки, это я сама им
разрешила.
— Прекрасно, — Генрих широко улыбается и поднимается на ноги. — Тогда побережем себя, пол
твердый и холодный.
Он берет меня на руки и уже несет в спальню, но на полпути останавливается и возвращается к
выходу.
— Дверь, — догадываюсь я.
— Дверь, — вторит он эхом. — Не хочу, чтобы кто-то помешал. Слишком долго мышли к этому
моменту.
Генрих быстро запирает нас, и мгновение — мы на кровати. Мягкой и теплой кровати.
Касания и ласки возобновляются практически сразу. По началу я действую скромнее, чем Генрих, но вскоре ложная скованность уходит, уступая полному погружению в процесс.
У меня никогда не было близкого общения с кем-то, кроме того раза с Генрихом, и сейчас на одну
крошечную долю я жалею об этом. Природное любопытство требует доказательств того, что
лучше, чем как при нашей связи, быть не может. Из чистого упрямства возникает потребность
знать.
Но затем я ловлю себя на мысли, что совсем не желаю, чтобы эксперимент когда либо состоялся.
Вкусив совершенство, посредственность будет совсем унылой.
Недостаток опыта не позволяет усомниться в том, что то, что происходит между мной и Генрихом
в данный момент — истинное совершенство. Высшая степень блаженства, доступная лишь нам
двоим.
Вечер переходит в ночь, мы до сих пор вместе. Не ругаемся, не третируем друг друга, переплетаем тела, открытые в своем доверии.
Согласно старым учениям, маги обменивались энергией во время единения тел. Она не только
переходила от мужчины к женщине и наоборот, но и возрастала в каждом, делая обоих сильнее.
Но для этого требовалось доверие и симпатия двоих. Чем серьезнее чувства, тем насыщеннее
обмен. Любящие сердца всегда выигрывали.
Засыпая, ловлю себя на мысли, что будь мы магами — за одну эту ночь превратились бы в самых
могущественных в королевстве.
Вторая мысль перед полным погружением в забытие — о Роберте. Надеюсь, он не потеряет маму.
Но записку мы-таки отправили в перерыве между обменом энергией. Ответственные родители.
Глава 29
Утро встречает ярким светом и солнечными лучами. Кто-то забыл задернуть шторы.
Пытаюсь встать с кровати, но что-то мешает.
Ощупываю инородный предмет — рука. Оборачиваюсь и вижу спящего Генриха.
События прошедшей ночи яркими картинками проносятся в моей голове. На лице мигом
появляется румянец.
Только попробуй сказать, что ты ничего не помнишь, находилась в беспамятстве, и это все не ты, а
наша связь руководила твоими действиями, - произносит Генрих с закрытыми глазами и сильнее
прижимает меня к себе.
- Ты не спишь?! — восклицаю. — И нет не собиралась, честно.
- Тогда и не говори, что теперь жалеешь и собираешься проклинать меня за поруганную честь, -
выдает он следующее предположение.
- Хм, скажем так, честь поругана давно и тобой. Но я не обвиняла тебя раньше, не буду и сейчас.
- Замечательно, - Генрих только теперь открывает глаза, и его губы расползаются в широкую
улыбку, — Ты так прекрасна с утра.
Осторожно ощупываю свою волосы. И без зеркала понятно, что они сбились в один сплошной
колтун. Без посторонней помощи мне не обойтись, если хочу вернуть им прежний приличный вид.
- Шутишь, да? — щурюсь. — Ты прекрасен, - произношу с нажимом, - а я едва ли.
Генрих действительно ослепителен — стрижка, свежее лицо, белоснежные зубы. Как будто он
давно бодрствует и привел себя в порядок. Подавляю рвущуюся наружу зависть.
- Да, милая, восхищайся своим королем, мне это нравится, - говорит он поворачиваясь на спину и
закидывая вторую руку за голову.
- Позер, - качаю головой и ложусь ему на грудь.
Хорошо. Уютно. Тепло. Вставать не хочется.
- Точно не жалеешь? — доносится осторожное от Генриха.
Переживает, волнуется. Приятно.
Точно, - отвечаю с улыбкой. –а ты?
Он ведь тоже может передумать, мало ли. Не обязан обожать меня.
- Нет, конечно. Как можно жалеть о ночи, проведенной с любимой? О таком только мечтать, а
потом радоваться, кода мечта осуществилась, - говорит он будничным тоном.
Погоди, - поворачиваюсь, чтобы видеть лицо Генриха, - что ты только что сказал?
Как меня назвал? Любимой? Тебе известно значение этого слова, правда? Или ты его
употребляешь, как и «милая», для связки.
- Мне много чего известно, Адель, - он щелкает меня по носу. — И милой я тебя называю, потому
считаю такой, а не для связки. И да, я тебя люблю. Мне казалось это очевидным. Я для тебя
сделал столько, сколько ни для кого не делал, а ведь мы вместе еще очень мало. Не удивлюсь, если скоро мои хорошие поступки на твое благо перекроют все, что я делаю для королевства.
Присматриваюсь. И ведь не обманывает и не преувеличивает.
- Тогда, возможно, мне стоит радеть за твое королевство? — выгибаю бровь. — Это ‘позволит тебе
не забывать о нем, отвлекаясь на меня.
Генрих прокладывает дорожку из поцелуев на моем виске и только потом произносит:
- Полагаю, именно так и поступают умные королевы, приручившие своих мужей.
- Ахах, тебя никто не приручал. На домашнего зверька ты не похож, не преувеличивай, - смеюсь.
— Или думаешь, я не замечаю, как мягко ты меня подталкиваешь в нужную сторону во всем, что
касается моей жажды деятельности.
- Совсем нет! Как можно?! — восклицает театрально Генрих. — Оно все само, честно!
Я ведь не виноват, что строительство нового комплекса занимает время, а рабочие тебя не
слушаются. А насчет последнего — так тебе самой нравится помогать мне с бумагами и текущими
делами.
- Да, все само получилось, звезды совпали. Я так и думала, не переживай, -отвечаю с улыбкой. —
И мне нравится, ты прав.
- О чем и речь, - Генрих победно вскидывает брови.
- Я тоже тебя люблю, - решаюсь на откровенность. — Поняла, когда мы были в приюте.
Удивительно, но так и есть. В наших странных взаимоотношениях с Генрихом едва ли кто-то
увидел бы любовь, но теперь я понимаю, что она давно со мной. с нами.
Генрих тут же целует меня, и я могу физически ощущать его радость, а также облегчение. Оно
проскальзывает хотя он привык гасить подобные чувства за непоколебимой уверенностью в своих
силах.
- Я знаю твои эмоции! — восклицаю удивленно, отстраняясь. — Не угадываю, а именно знаю!
Чувствую их на физическом уровне через поцелуй!
- Дай попробую, - Генрих снова припадает к моим губам. — Действительно. Твое удивление и
восторг разливаются по моим венам.
- Это наша связь, да?
- Видимо,- Он пожимает плечами. — Такие, как мы, феномены. Малоизученные и уникальные.
Добавляет Генрих самодовольно.
Я согласно киваю и внезапно осознаю, что обязана признаться. Дальше тянуть смысла нет Я все
равно опасаюсь реакции Генриха, страшно мне, врать не буду. Но нужно.
- Я должна кое в чем признаться, - начинаю, опустив глаза на подбородок Генриха.
— Вернее, рассказать. Но я не виновата! Я пыталась раньше. Правда, лишь раз.
- Адель, расслабься, - он нежно проводит по моей щеке, - я тебя не укушу.
Независимо от того, в чем ты собираешься сознаваться.
- Честно? — поднимаю глаза.
- Абсолютно, - он кивает — Хочешь, поцелуемся, считаешь мои эмоции сама.
- Нет - качаю головой, - я верю. Фух, - выдыхаю, - в общем.
«Роберт твой сын», - собираюсь сказать я, но нас грубо прерывают.
Ваше величество! — колотят в дверь так, что нам отлично слышно в спальне. — Это срочно! Вы
нужны! У нас чрезвычайное происшествие!
На секунду мы оба затихаем, а потом резко начинаем шевелиться. Не сговариваясь, поднимаемся