ся от захватчиков.
— Вы не остались разочарованными при встрече с этими пастухами, не так ли? — спросил король подозрительно.
Они направились к Сен-Кантену, расположенному в долине Соммы, проезжая по пути через всю Бургундию.
Людовик уже ждал их там. На валу реял королевский штандарт Франции. Вся артиллерия Франции держала их под прицелом.
— Я ожидал большего гостеприимства, дорогой мой зять, — процедил сквозь зубы Эдуард, — и больше поддержки от тебя, Карл.
— Людовик — трусливый обманщик! Эти пушки — подделка! Он так уже поступал раньше! У него не могло быть сведений о нашем переходе. Посылайте свой вызов на битву! Сен-Кантен падёт так же, как Иерихон!
Эдуард неуверенно ухмыльнулся и повернулся к своему лучшему советнику.
— Мой дорогой зять, наверное, слишком много провёл времени на солнце. Он говорит совершенно несуразные вещи. Вы возложили на меня корону, господин кардинал. Скажите, что здесь нужно мне, королю Эдуарду? — сказал он, смотря в направлении Сен-Кантена, — неужели сокрушить эти стены как стены Иерихона?
Подыгрывая ему, кардинал Буршье ответил:
— Вам сперва, конечно, необходимо стать Иисусом. Затем вам необходимо получить божественное волеизъявление, поскольку я не наблюдаю здесь этого. Всё это скорее выглядит как изъявление воли короля Людовика. И вам понадобятся ещё такие необходимые атрибуты, как семь священников с семью трубами, которые бы обходили семь раз вокруг города целых семь дней...
— Карл, — сказал король, — ты выставил меня на посмешище перед всей Европой. Даже его высокопреосвященство смеётся над этим.
— Брат! Ты клялся святым Георгием!
— Я сдержу своё слово, — проговорил Эдуард. Но ему многого стоило пересечь пролив без сопровождения своего любимого повара, в надежде найти сильного союзника и слабого врага. Он обнаружил, что всё выходит наоборот. И теперь он мог надеяться только на то, что сумеет выйти с честью из этого положения, сохранив, насколько это возможно, своё имя и славу. Он послал через герольда свой вызов. Однако Эдуард выбрал одного из самых спокойных герольдов, шепнув ему на ухо:
— Если король примет тебя милостиво, дай ему понять, что Англия не будет против мирного решения. Здесь слишком много французских пушек и слишком мало бургундцев.
Король Людовик принял вызов Эдуарда, сидя за столом, под тентом с золотым шитьём на широкой лужайке прямо у городских ворот. За ним стояли несколько помощников, а в остальном он казался беззащитным. Но герольд смог разглядеть лица солдат и шпионов, спрятавшихся в ветках деревьев и за кустами, и к тому же везде в тёплом августовском воздухе чувствовался запах уже тлеющих фитилей.
Герольд подъехал поближе, бросил на землю перчатку и громко произнёс слова, которые вызывали Францию на войну.
— Отличный парень! Смелый парень! — закричал король в ответ. — Я много раз это слышал, но ведь никто лучше не говорил этого! — Он соскочил со стула и поднял перчатку. — Вина всей Франции — в том, что перчатка не зазвенела как надо. Всё из-за густой травы. Это я виноват, надо было выбрать почву пожёстче. Но зато как прозвенел твой голос, герольд! — Широко улыбаясь, он вернул перчатку. — Теперь, когда твоя миссия исполнена, и к тому же так блистательно, сядь и выпей со мной вина. Сегодня жарко.
На короле была длинная мантия из шкурок куниц. Задыхающийся от жары герольд не понимал, как король может носить её в такой жаркий день.
— Пойдём, посидим со мной, — повторил король.
— Это не принято, ваше величество.
— Дорогой мой, ничто не начинается, если самому не начать. Выпей за Францию, а я выпью за Англию. Мы же собираемся убивать друг друга, и нам ничего но стоит быть вежливыми.
Оливье вынес два серебряных кубка. Герольд бросил взгляд на его горб, подумал и присел. Он с неприязнью заметил, что кусты загораживают ему вид английской армии. Король поднял кубок:
— За Англию!
— Ваше величество не будет обижено, если я предложу поменяться кубками?
Король улыбнулся и присвистнул:
— Слышал, Оливье? Слышал, Филипп? Вот это человек! Ты мне нравишься, герольд! Я знаю, о чём ты думаешь. Как ты верно подметил! Нет, нет, ты не должен пить из моего кубка. Я мог бы предвидеть, что ты захочешь поменяться, и отравил бы свой собственный. Но вот из твоего кубка я выпью.
Он осушил кубок наполовину и поставил перед герольдом.
— Ну, англичанин?
Герольд допил вино.
— За Францию, ваше величество. — Потом на мгновение он замолчал.
Король рассмеялся:
— Видишь, мой друг? Ты ещё жив, и я тоже. Какой у тебя красивый камзол, — он дотронулся до него пальцем, на котором блестел самый крупный изумруд, какой только видел герольд. — Но ткань! Чёрт побери, ещё грубее шерсти на ощупь! Его неудобно носить в походе, но сегодня особый день... Оливье, подойди ко мне! Я думал, твой король нарядит тебя более подходящим образом, герольд. Оливье, покажи гостю тот бархат, о котором я сегодня тебе говорил. — Он понизил голос и прошептал герольду: — Я вообще-то его припас для королевы, но ты его получишь!
Герольду показалось, что король Франции принимает его очень милостиво. Он почувствовал, что сможет передать послание Эдуарда. А ведь нелишним было бы и бархат взять. Бархат был великолепен, Оливье ле Дэм показал его. Он был совершенно мягкий, удивительно лёгкий и красивый. Такой только самые богатые могли себе позволить.
— Тут около тридцати ярдов, ваше величество, — сказал лекарь.
Герольд начал что-то говорить. Людовик поднял руку:
— Нет; нет. Я знаю, знаю. Не здесь. Твой оруженосец обнаружит его в твоей палатке после битвы. Ты мне нравишься.
— Но, ваше величество...
— Что ещё? Ах, конечно! Тебе понадобятся деньги, чтобы портной скроил тебе камзол. Комин, давай сюда свой мешочек!
— Думаю, что в нём найдётся только около сотни экю, ваше величество, — сказал великий канцлер.
— А в моём — только две сотни, да ещё два су и два динара. Это составит двести фунтов, восемь шиллингов и два пенса. Это и деньги моего канцлера смогут покрыть счёт у портного в Англии, герольд? — Он положил свой кошелёк рядом с кошельком Филиппа де Комина. Это было большой удачей.
— Я не знаю, как мне отблагодарить ваше величество. Я ведь не богатый человек.
— Под камзол, парень, засунь их под свой камзол. Это ничто по сравнению с тем, что я собираюсь сделать ради твоего господина короля Эдуарда, чьё человеколюбие мне нравилось на протяжении многих лет. Если он будет иметь со мной дело на основе мира и нашей взаимной выгоды, то...
— Сьер, я думаю, его можно будет убедить.
— У него было слишком много расходов. Перевезти армию через пролив обошлось около пятидесяти тысяч экю. Герцог Карл предал и бросил его, но мы с ним будем друзьями. Я заплачу, сколько бы это ни стоило, чтобы ваших храбрых англичан увезли на другой берег. Их кровь не должна пролиться в битве, которой избегают даже бургундцы. И ещё ведь у твоего короля будет множество расходов в Англии. Я буду помогать своему брату королю. Скажи ему, что каждый год я буду посылать ему тридцать, нет — сорок тысяч, Англия и Франция должны быть друзьями. Кто же сможет определить цену дружбе?
— Я не уполномочен вести переговоры с вашим королевским величеством.
— Передай ему, — доверительно сказал Людовик, — что я хочу мира. Скажи, что сейчас с ним говорит моё сердце, а не французские пушки. Если он вынудит меня стрелять, я сделаю это с большой неохотой. Но ты должен сказать ему, что я готов, хорошо готов к войне, которой, надеюсь, не будет.
Эдуард согласился. Помощники заранее обговорили все условия переговоров. Павший духом герцог Карл оставил Сен-Кантен со своим небольшим отрядом, для того чтобы снова присоединиться к своей армии, которая по-прежнему продолжала бороться со швейцарцами. У тех, казалось, были неистощимые силы — они уже захватили и разграбили всю провинцию Франш-Конте.
Представители начальства британской армии были встречены так же любезно, как и герольд. Каждый день на ту лужайку выставлялись широкие столы. Чтобы насытить жителей острова, зажаривали кабанов. Бараны, олени и быки, целиком насаженные на вертела, проворачивались над угольями, поджаривались, покрывались хрустящей корочкой и наполняли английский лагерь приятными запахами. Весёлые толстые французы повара в фартуках, с корзинами, полными бутылей вина и кусков мяса, ходили безоружными между английских палаток, раздавая еду и уговаривая сомневающихся выпить за здоровье их предводителя и короля Людовика. Они прибывали в несметном количестве, и голодные пешие солдаты, которые не были приглашены на пир, поедали их лакомства очень жадно. Целый поезд из повозок свежей французской провизии и бочек пива прибыл, чтобы поздравлять завоевателей. Никакая армия не получала ещё такой встречи.
Король приказал поставить навесы над длинными столами, чтобы защитить английскую знать и офицеров от солнца. Внимательные слуги поставили перед ними блюда с мясом и подливали им в кубки благородные вина, которых многие из них и не пробовали, омывали им руки и осушали льняными салфетками. Жонглёры и менестрели развлекали их. Каждый становился королём на том пиру. А потом, чтобы разнообразить развлечения, слуг мужского пола заменили прелестными француженками, смеющимися, обращающимися по-свойски с англичанами и гулявшими с ними по тенистым аллеям после захода солнца.
Обмениваясь мыслями с Филиппом де Комином в палатке для заседаний, где проходили переговоры, кардинал Буршье удивлённо поднимал брови.
— О Боже! Мой господин великий канцлер! Никогда ещё со времён, как Иоиль вбил гвоздь в голову Сизеры, не использовали женщин в войне таким образом. Конечно же никогда так не было! Ради всех добрых жён этих людей я должен подвести наши переговоры к быстрейшему завершению. Это будет стоить... хм-м, ваш король говорил о пятидесяти тысячах фунтов. Итак, нам понадобятся ещё корабли, чтобы увезти людей в спешке — и это будет стоить, ну, скажем, восемьдесят тысяч фунтов.