Тесак в это мгновение словно бы предстал перед Евграфом материальным символом его собственного сумасшествия. И оно вызывало у него ненависть.
Ему припомнилось кроткое выражение, которое всегда было у Ильи на лице. Следом вспомнил про модели, которые тот склеивал и коллекционировал. Увлечение Ильи показалось теперь столь трогательным, а образ слуги приобрел характер такой беззащитности и детскости, что из глаз Тюрморезова опять брызнули слезы. Никогда ему не будет прощения за то, что он принадлежит к миру ужасных людей, погубивших Илью!
«Чудовищный, черный мир! Бедный Илья!» – думал он, ощущая только одно желание – вырваться из кошмара, в который попал. Из этого тоскливого ада.
Торопливо, стараясь не смотреть на мертвеца, он сбежал вниз по лестнице. Его не интересовало, увидит ли его кто-нибудь, есть ли в доме еще люди. Хотелось скорее очутиться за воротами поселка. Преодолеть короткую дорогу в сосновом лесу и выйти на большую трассу. В обе стороны по ней мчит множество машин. В них катят нормальные люди. Там, среди них, ему будет просто затеряться. И миру психов станет непросто разыскать и настичь его.
Тюрморезов покинул дом и зашагал к калитке. Взгляд его не искал по сторонам людей. Их Евграф не боялся. Панический страх вызывал лишь приступ тоски, который чуть ослаб в последние минуты, но, – это Тюрморезов знал наверняка, – вот-вот вернется обратно.
Резким движением распахнул металлическую калитку, вышел за пределы участка Бердниковых. Дальше то широким шагом, то трусцой достиг главных ворот коттеджного поселка. Пока шел, мимо него проехал попутный автомобиль – большой черный джип.
Все тот же охранник стоял у шлагбаума и смотрел вдаль – на асфальтовое полотно в обрамлении высоких сосен.
Евграф вынырнул у него из-за спины, но охранник не обратил на него никакого внимания. Тюрморезов быстрым шагом двинулся вдоль шоссе. До поворота, за которым его уже было не видно со стороны поселка, он добрался меньше, чем за минуту.
Шоссе, петлявшее через сосновый лес, казалось ему частью того же тоскливого мира, к которому принадлежал и коттеджный поселок. Евграф побежал.
Бег принес ему некоторое избавление от душевных страданий. К широкому шоссе, по которому в обе стороны в любое время дня и ночи двигалось множество автомобилей, он прибежал запыхавшись. С непривычки перед глазами реяли разноцветные круги. Но в душе появилась маленькая надежда. «От всего этого можно избавиться. Главное, оказаться от всех этих тоскливых мест, людей и обстоятельств подальше…»
Но тут перед глазами всплыл образ Ильи с его кротким беззащитным взглядом. Вспомнилось увлечение убитого игрушечными модельками. Тюрморезов понял: жизнь его сегодня утром разломилась надвое. Избавиться от этого воспоминания не сможет, как бы далеко ни убежал, в какую бы нору ни забился.
Он медленно побрел по трассе в сторону Москвы.
Глава тринадцатаяЧеловек, которого ищут и полиция, и преступники
Пожилой, толстый цыган, дядя Робика, брезгливо скривил губы. Он терпеть не мог ресторанов быстрого питания и никогда не ходил в них. Теперь был вынужден сидеть на маленьком высоком стульчике, вполоборота к залу. Жирный локоть опирался на узкий стол-полку, привинченный прямо к стене. Там лежал маленький пакет с картофелем фри, – часть ломтиков рассыпалась по деревянной поверхности, – булочка с котлетой и сыром, – ее толстяк так и не развернул. Изредка он прихлебывал кофе из большого картонного стакана.
Робик, сидевший на соседнем месте у длинного стола-полки, любил «Макдональдс». Но что бы как-нибудь ненароком не вызвать у дяди раздражения ел медленно, не набрасываясь на еду, как того хотелось, а откусывая от своей булочки с котлетой маленькие кусочки.
– Дядя, почтенный, извини, я не мог пригласить тебя в наш бар. Там хорошее пиво и отличный шашлык. Тебе там нравилось. Но мне нельзя там появляться. Меня ищут. Церковный Псих сдал наше место…
Толстый цыган от других родственников уже знал кое-какие детали произошедшего с Робертом. Но сделал вид, что ему ничего неизвестно:
– Что им от тебя нужно?
– Убийство. Мои ребята прикончили парня в коттедже. А Церковный Псих сдал всех.
– Я же тебя предупреждал! – дядя ударил по узкому столу массивным кулаком. – Нельзя иметь дело с чокнутыми…
– Этот раз я хотел сделать последним, – тихим, подавленным голосом ответил Робик. Теперь он старался не смотреть на своего старшего родственника. – Те двое, которые поехали в коттедж… Я был уверен: они вернуться ни с чем. Ключи, которые нам дал Церковный Псих, не должны были подойти к замкам. Но я ошибся…
В «Макдональдсе», находившемся на бойком месте, становилось все больше народа. Раздался грохот отодвигаемого стула. На свободное место за спиной Роберта уселся широкоплечий парень с неприметным лицом и в надвинутой на глаза кепочке, которую он так и не снял.
Парень вынул из-за пазухи перегнутый напополам и сложенный сборник кроссвордов, дешевенькую шариковую ручку. Положив кроссворды на стол, занялся отгадыванием букв в ячейках.
Дядя Роберта немного сдвинулся в сторону и секунд тридцать внимательно смотрел на парня. Сам главарь банды сумасшедших не пошевелился, но заметив, как изменилось поведение его родственника, говорить перестал.
Наконец толстяк перевел взгляд обратно на племянника.
– В доме они наткнулись на какого-то парня из обслуги, о котором не знали.
Хозяина не было, его отец на их глазах покинул дом, у них ключи – надеялись провернуть кражу по-быстрому. А про то, что в доме может оказаться кто-то еще – эти психи не подумали. Один из них, громила, захватил из квартиры тесак для мяса… Им он его и замочил…Их вряд ли бы кто-нибудь нашел!.. – отхлебнув из картонного стаканчика чай, Робик с силой припечатал его донце к столику, так что кипяток перелился через край. – Если бы у меня было хотя бы несколько часов!.. Церковный Псих оказался в полиции раньше, чем Скворец и Митька добрались до квартиры. Мусора зашли туда следом за ними. Как назло, все чокнутые были в сборе. Потом опознали тесак… Меня ждали в подъезде. Не сцапали только потому, что я посмотрел на окна. Квартира тесная, а занавесок там нет.
– Он тебе мстил, этот Церковный Псих? – угрюмо спросил дядя и, запустив толстые пальцы в пакетик с картофелем фри, отправил в рот изрядную порцию. Иметь дело с племянником, которого разыскивает по делу об убийстве полиция, не так-то просто. Еще больше тревожили толстяка эти психи. Он никогда не скажет об этом Робику, но и его самого он теперь считал «немного психом». А такой всегда непредсказуем. Чего от него ждать? Какой неожиданной беды?.. Толстяк запустил в рот очередную порцию картофеля и заработал челюстями. – Чего молчишь? – проговорил он с набитым ртом.
– Нет… То есть, сперва нет. Он просто хотел вылечиться, перестать быть сумасшедшим.
– Так ведь это хорошо. Парень, судя по всему, не полный дурак. А что потом? – дядя принялся разворачивать бумагу, в которую была упакована булочка с котлетой.
– А вот потом, когда я решил убрать его из дела, он сразу нанес ответный удар. Рассчитался со всеми нами, – лицо Робика стало жестким.
– Надо, чтобы у этой гниды, у этого твоего Церковного Психа земля под ногами горела! – проникся его настроением дядя. – Ну да это мы ему быстро организуем… – закончил он более спокойно.
Юмор был в том, что в то же самое время, когда Робик и его дядя разговаривали в «Макдональдсе», Тюрморезов входил в кафе, что располагалось с противоположной стороны квартала, – того, где находился ресторан быстрого питания. От Церковного Психа Робика отделяли три минуты ходьбы.
К этому моменту Евграфа за столиком кафе уже сорок минут ждал поп Иван. Священник собирался позвать официантку, чтобы расплатиться по счету и уйти, но тут увидел в двери знакомую фигуру.
После улицы Тюрморезову показалось: в зале недостаточно света. К тому же интерьер был выдержан в темных тонах: полированные темно-коричневые деревянные панели, такого же цвета столики и черная обивка кресел. Евграф не сразу разглядел в глубине зала попа Ивана. Священник помахал ему рукой. Кафе было заполнено лишь на треть.
Тюрморезов подошел к своему давнему знакомому и покровителю, отодвинул массивное кресло, сел. Поп Иван подозвал официантку. Но не для того, чтобы расплатиться, – сделать дополнительный заказ…
– Салат с морепродуктами, сыр, хорошо прожаренная отбивная, булочки, чешское пиво… Принесите сразу две бутылки. Креветки… – Тюрморезов листал страницы меню, вложенного в солидную папку из материала, имитирующего натуральную кожу. Палец, которым он показывал выбранное блюдо, стремительно перемещался по развороту книги. Каждая ее строка манила его воображение.
А оно, как и у всякого очень голодного человека, провоцировало выделение слюны и желудочного сока. Физиология психов мало отличается от той, что у нормальных людей.
– Обещать ему вы можете все, что угодно… – сказал Валентин Требухин, начальник одного из отделов полиции, Корешкову – своему подчиненному. Разговор шел в финской бане. Требухин привык посещать русскую парную, и поэтому теперь ему казалось, что сухой воздух слишком горяч и дерет горло. – Лучше, если это будет что-то неопределенное. Отпустить его и оставить это дело без последствий мы не можем. Он не должен разгуливать на свободе. Это указание с самого верха.
Толстяк Валя, – так его называли близкие друзья, и никогда бы не посмел назвать подчиненный Корешков, – не хотел сейчас думать о каком-то там психе, который, судя по всему, окончательно запутался в своей жизни. И вряд ли когда-нибудь распутает без тяжелых потерь ее тугой клубок. Толстяк мечтал о том, как он выйдет из сауны и промочит горло.
От жары, которая царила здесь, казалось, вот-вот растрескаются гладко обструганные доски. Ими была обшита вся