Псих очень точно рассчитал действия Тюрморезова. На следующий день с раннего утра Король Психов был уже возле дома. Евграф расположился в кустах, где стоял стол со скамейками. Тот самый, за которым сидели молодые мужчина и женщина, благодаря разговору с которыми Тюрморезов и обнаружил квартиру Психа.
Вопреки ожиданиям Тюрморезова, в те часы, когда большая часть людей должна отправляться на работу, из подъезда никто не выходил. Около половины девятого несколько человек – парень, две девушки, какая-то тетенька – покинули девятиэтажку. Энергичным шагом направились в сторону станции метро. Потом какая-то мамаша вывела за ручку маленького мальчика, пошла с ним по дорожке между домов. Наверное, в детский сад. Больше никто из единственного в «башне» подъезда не выходил.
Прошло еще полчаса. Дверь подъезда медленно отворилась. Показалась рука, сжимавшая палку – трость с резиновым набалдашником на нижнем конце. Старуха открывала дверь, толкая ее плечом. Вид у нее – немощный. Почему-то Евграф решил, что такая не может сдавать комнату.
Решение пришло мгновенно. Он выбрался из-за стола, быстрым шагом, почти бегом ринулся к подъезду. Старуха не обратила на него никакого внимания, но когда он ухватился за дверь и потянул ее на себя, помогая ей выйти, пробормотала что-то вроде «Спасибо, милок!»
Едва она оказалась за порогом, Король Психов прошмыгнул через открытую дверь в подъезд. Не стал пользоваться лифтом. Стараясь не топать, поднялся на нужный этаж по лестнице. Прошел еще полпролета вверх. Встал тихонечко в углу, образованным железным ограждением лифтовой шахты и стеной.
Некоторое время Король Психов ждал стоя, потом опустился на корточки, положил голову на колени. В подъезде царила гробовая тишина. Потом где-то на самом верху негромко стукнула притворяемая дверь тамбура. Секунд через пятнадцать с шумом пошел лифт. Потом послышалось, как наверху раскрываются его двери. Впустив в себя человека, кабина пошла вниз. Где-то этажа на два ниже хлопнула дверь тамбура. Послышались шаги. Звонкие и одновременно легкие. На несколько мгновений они смолкли. Молодой парень, – так для себя Евграф определил этого человека, – замер возле лифта. Потом, грохоча каблуками, побежал вниз по лестнице.
Подъезд словно бы оживал. Лифт почти непрерывно сновал вверх-вниз. «Что происходит?! Заколдованное царство очнулось?» – недоумевал Евграф.
Он давно уже поднял голову с колен. На лестничной площадке пока ничего не происходило. Из тамбура, за которым он следил, до сих пор никто не вышел.
Вдруг клацнул замок. Король Психов моментально вскочил на ноги. Следом раздался скрип открывавшейся двери. Тюрморезов уже стоял на лестничной площадке так, что ему было видно вход в тамбур… Старуха! Он сразу понял – это та самая, которая сдает комнату. Она притворила дверь. В руке – старая сумка. Очень медленно пожилая женщина принялась спускаться по лестнице в сторону лифта.
Евграф отшатнулся… Старуха уехала вниз, он опять уселся на корточки.
Прошло примерно полчаса. В подъезде было тихо. Из тамбура, за которым он следил, больше никто не появился.
Опять загудел лифт. Через некоторое время внизу, на лестничной площадке, расположенной как раз под той, на которой стоял Тюрморезов, лязгнули лифтовые створки. Раздались шаркавшие шаги. Евграф уже вновь стоял на том месте, откуда через щель в лестницах было видно, что происходит внизу…
Древняя старухина кошелка была доверху нагружена. Это само по себе было странно, – пожилая женщина явно тащила ношу с напряжением. Евграф заметил, как кривится ее лицо. Но зачем она накупила столько продуктов?.. В следующее мгновение Евграф наконец-то рассмотрел, что лежит сверху в старухиной кошелке. Пивные бутылки! Он было на секунду предположил: старушенция попросту собирает пустую тару. Но рядом были какие-то цветастые пакетики. Похоже, с полуфабрикатами… Нет, она вернулась из продуктового магазина. Да, бутылки были полными. Пиво в них плескалось в такт медлительным старухиным движениям.
И еще одна деталь заставила сердце Евграфа учащенно забиться. На бутылочных этикетках надпись латинскими буквами – «Карлсберг». Любимый сорт Психа!.. Тюрморезов помнил: в те времена, когда все они, подопечные Робика, жили на маленькой съемной квартире, его враг несколько раз возвращался из города, попивая этот сорт пенного напитка. В ответ на чей-то вопрос, почему все время «Карлсберг», Псих сказал, что обожает его!.. Конечно, это могло быть простым совпадением…
Но теперь Евграф следил за тамбуром еще напряженнее. К концу дня, к тому времени, как на улице окончательно стемнело, а в подъезде и на улице зажглось электрическое освещение, Тюрморезов уже повидал многих людей из тех, что жили в квартирах, двери которых выходили в тот же тамбур, что и старухина. Возможно даже, он видел их всех. Но Психа среди этого множества людей не было.
Однако Евграф тут же нашел этому объяснение. «Если старушенции, – а ей явно это не нравится, – приходится таскать Психу пиво и еду… Значит, он не может выходить из дома. Псих вполне мог заболеть. Поэтому я и не встретил его сегодня».
На следующий день очень рано, – общественный транспорт всего час или полтора как начал работать, – Тюрморезов приехал в Коломенское. Думал, что совершенно напрасно мучает себя, появляясь возле дома в час, когда большинство его обитателей только-только встали с кровати. Но не мог перебороть нервного напряжения. Было ощущение: взял правильный след. Нетерпелось скорее пройти по нему до конца.
Оказалось, что он не слишком ошибся, приехав заранее. Старуха вышла из дома еще до девяти часов. В руках у нее – все та же старая хозяйственная сумка. Король Психов приготовился к тому, что как и в прошлый раз она вернется минут через тридцать. Но пожилая женщина отсутствовала два с половиной часа. Обратно пришла с ношей, тащить которую ей было нелегко. Стоя на лестнице на один пролет выше старухи, Тюрморезов насчитал в ее кошелке как минимум четыре бутылки пива «Карлсберг».
Старушенция была непохожа на алкоголичку. Следовательно, к ней либо регулярно заходили гости, либо в ее квартире кто-то жил.
Никаких новых данных второй день наблюдения не принес. На третий день Евграф смог окончательно убедиться: у старухи кто-то квартируется. Она выбралась из квартиры часов в пять пополудни. Отсутствовала примерно час. Король Психов сперва поджидал ее на лестнице. Потом вышел из подъезда и сел на скамейку за столом в кустах.
Старуха появилась в сопровождении молодого парня азиатской внешности, одетого в яркую красно-синюю курточку. Такие носят сотрудники сетевых продуктовых магазинов. Двумя руками он толкал перед собой магазинную тележку. Она была доверху нагружена всякой снедью. Судя по ярким коробкам, преобладали дорогие полуфабрикаты. В самом низу стояло десять или пятнадцать банок все того же «Карлсберга». Старуха открыла подъезд электронным ключом. Помогавший ей магазинный работник закатил тележку внутрь.
Тюрморезов до сих пор не встретил Психа, но было очевидным: у старухи кто-то живет, и этот человек отличается определенной «экстравагантностью» поведения, раз умудрился так подействовать на хозяйку, – она закупает для него продукты да еще и нанимает при этом помощников. Ведь не бескорыстно же толкал тележку парень в красно-синей курточке.
Как известно, именно в этот день в знаменитой московской тюрьме «Матросская тишина» были включены мощные глушилки, подавлявшие работу мобильных телефонов. Их включали и раньше, но потом их работа была временно прекращена. Ведь действовали они не избирательно, а помимо старинных тюремных корпусов поблизости были расположены и обычные жилые дома, офисные здания…
Те, кто находился в камерах тюрьмы, были предупреждены о планировавшемся включении устройств заранее. В каждой из камер имелись мобильные телефоны. И эта современная связь была чрезвычайно важна для преступного мира.
Еще до того, как она перестала работать, между окнами камер, по внешней стороне тюремных стен были протянуты ниточки. Так называемые «дороги». К этим ниточкам, как к тросам горного подъемника, прикреплялись скрученные в трубочки бумажки – сообщения, которые писали друг другу заключенные, сидевшие в разных камерах.
Едва телефонная глушилка заработала на полную мощность и арестанты «Матросской тишины» лишились возможности говорить по мобильным телефонам, «дороги» стали переправлять из камеры в камеру записки.
Одна из этих трубочек ползла сейчас, задевая бумажным торцом за шершавую, мокрую стену. Накануне зарядил нудный моросивший дождик. Он прекратился лишь тридцать минут назад, и низкие тучи, по-прежнему висевшие над городом, свидетельствовали, что скоро он пойдет вновь.
Тучи, было немного посветлевшие, начали опять стремительно темнеть.
В бумажке, которая выползла из камеры на четвертом этаже и теперь стремилась к «забралу» расположенной наискосок камеры на третьем, было написано: «Если Жертвоприношение все же произойдет, то все решат, что взяли не тех. Тогда нас отпустят».
В течении шести дней Евграф околачивался то возле дома старухи, то на его лестничной клетке. На седьмой день его упорство было вознаграждено. Около половины шестого вечера, – Тюрморезов стоял на площадке у лифта на этаж выше старухиной квартиры, – дверь старухиного тамбура распахнулась. Оттуда вышел Псих.
Он отлично выглядел. По крайней мере, так показалось Тюрморезову. Евграф смотрел на своего старого знакомого несколько мгновений, пока тот закрывал дверь.
По прежним временам Псих запомнился Тюрморезову болезненно бледным, с запавшими глазами, вокруг которых залегли глубокие тени. Теперь его щеки покрывал румянец, теней под глазами почти не было. Он выглядел хорошо выспавшимся и отдохнувшим.
Психу и в голову не пришло, что у Тюрморезова хватит терпения следить за ним столько дней подряд. Опасений, что старый знакомый может теперь наблюдать за ним, не было. Выйдя из подъезда, топая по дороге к метро, лже-Скворцов не оборачивался.