Когда драка возобновилась, лопоухий легко одолел старого знакомого, повалил на пол. «Отключил» так же, как и некоторое время назад парня, несколько раз сильно ударив затылком об пол. Затем Миша вытащил из брюк Психа ремень, связал ему за спиной руки. В комнате он сорвал с дивана простыню, скрутил ее в жгут и связал приятелю ноги. Отволок Скворцова с кухни в комнату. Принес из ванной грязное вафельное полотенце и затолкал его знакомому в рот.
Потом, тяжело дыша и чувствуя сильную слабость, лопоухий снял с подушки наволочку, разорвал ее на лоскуты и перевязал свою глубоко рассеченную ножом ладонь. Наложил на предплечье жгут, как мог перетянул его, улегся на диван, поднял руку вверх.
Вскоре кровотечение прекратилось. Миша опустил руку на грудь и в изнеможении уснул…
Бывший машинист спал чуть меньше суток. Когда он открыл глаза, было яркое утро следующего дня.
Миша сладко потянулся, почувствовал сильную боль в руке, но она не испортила ему настроения. Он видел перед собой окно, полуприкрытое тюлевыми занавесками. Там, за двойными стеклами на улице светило солнце. Оно бросало свои радостные лучи на балконы дома напротив, на зеленые кроны деревьев.
Мише нравился этот диван, – он был удобным, мягким, – эта комната: в ней было светло и уютно, ниоткуда не доносилось ни звука. «Может быть, потому я спал так долго, что мне никто не мешал».
Верзила намеренно не смотрел туда, где должен был лежать Псих. Сейчас ему почему-то не хотелось думать о приятеле по «Группе личностей». «Потом… Я им займусь попозже. Теперь он от меня никуда не уйдет. Я буду мучить его до тех пор, пока он мне не скажет, где деньги. А может быть, они здесь, в квартире?.. Нет, не сейчас… Сначала отдохнуть, прийти в себя…» Лопоухий испытал сильное чувство голода.
Он сел на диване. Псих лежал на полу и смотрел невидящим взглядом прямо перед собой. Видимо, пока Миша спал, он все же пытался развязать ремень и простыню, потому что теперь валялся у самой стены, рядом с журнальным столиком. А накануне Миша бросил его в центре комнаты – под старой хрустальной люстрой.
Голова Психа вся перемазана в спекшейся крови, – волосы склеились, лицо знакомого было бледным, как простыня, которой связаны его ноги.
«Значит я разбил ему затылок! – решил верзила. – Как бы он не подох…» Глаза Психа на несколько мгновений уставились на бывшего машиниста, но потом Скворцов прикрыл их.
Верзила поднялся с дивана и вышел из комнаты. В коридоре с колбасным ножом в сердце лежал парнишка. Миша подошел к двери, посмотрел в глазок. На лестничной площадке никого не было. Лопоухий повернул ручку и толкнул дверь. Она легко отворилась.
«Надо же!.. Сутки проспать с трупом и этим при открытой двери… – поразился Миша. – И – ничего…» Он почувствовал себя в полной безопасности.
Вчера в пылу борьбы он лишь прихлопнул за собой дверь. Времени возиться с замком тогда не было. Но это не имело никаких последствий… «Сейчас людям на все наплевать. Какая им разница, что делается в соседних квартирах». Миша высунул голову, осмотрел лестничную площадку, лестницу: она была залита светом, никого не было, в подъезде царила полная тишина. Лопоухий неслышно притворил тяжелую железную дверь. Два раза повернул круглую рукоятку, – замок негромко лязгнул. Теперь дверь была заперта.
«Порядок!» Он пошел на кухню.
Пол в узком коридорчике рядом с мертвым телом был залит кровью. Бывший машинист брезгливо перешагнул через багровые засохшие лужицы. На труп старался не смотреть…
Кухня была залита лучами солнца. На самой середине валялся перевернутый ящик из тумбы, по всем углам – разлетевшиеся в разные стороны убогие старые ножи, вилки и ложки. «Когда мы успели все это раскидать?!» – поразился верзила.
Он наклонился, поднял ящик, установил его обратно в пазы, задвинул в тумбу. Потом собрал с пола рассыпавшиеся столовые приборы, но не стал убирать их в ящик, а аккуратно положил в мойку из нержавеющей стали. «Грязные!»
«Я впервые стал хозяином отдельной двухкомнатной квартиры!» – подумал Миша. Всю жизнь он проживал в комнате коммуналки и был вынужден делить кухню с другими соседями. Правда теперь у него тоже был сосед, – бывший машинист с неудовольствием покосился на лежавший в коридорчике труп, – и еще один «жилец» там, в комнате, но, по крайней мере, эти двое не станут заходить на кухню. Если Миша им этого не разрешит…
Лопоухий раскрыл холодильник. Там было пусто. Он почувствовал злобу. «Вот гад!» – подумал он о Психе. Миша рассчитывал сытно и не торопясь позавтракать в спокойной, радостной атмосфере солнечного утра.
Чтобы дать выход злобе и хоть как-то успокоиться, верзила вынул из мойки стальную ложку, зажег одну из конфорок газовой плиты. Аккуратно положил на нее ложку так, чтобы широкая часть ее была над пламенем. Пока ложка раскалялась, он шарил по тумбам.
Псих, который лежал в комнате, испытывал в это время жуткий приступ своего заболевания.
Глава тридцать перваяПряники на последнюю дорожку
Еще с порога лопоухий увидел, что глаза Психа закрыты. Мише вдруг захотелось, чтобы его знакомый так и лежал, до поры ничего не видя, – тогда эффект будет сильнее. Стараясь ступать как можно тише, он подошел к Психу, медленно опустился возле его головы на корточки, – глаза лежавшего были по-прежнему закрыты, – приложил раскаленную ложку, которую держал, обмотав ее рукоять кухонным полотенцем, к щеке знакомого.
Псих изо всех сил дернулся, – раскаленная ложка «мазнула» его по губам, задела нос. Рывком Псих отодвинулся от Миши примерно на полметра.
Скворцов не кричал, но глаза полны чудовищной муки. К ней примешивалось выражение странного изумления, – словно бы не понимал, что за человек находится рядом, для чего творит с ним такие ужасные вещи.
– Понравилось тебе? – злорадствуя произнес верзила. Он помахал в воздухе ложкой. – Это только начало. Я специалист по пыткам. Разве ты не знал? Когда я учился в школе, перечитал кучу всякой литературы. В ней описывалось, как причинить человеку самую мучительную боль. Вскипячу при помощи этой ложки твои глаза: раскалю ее на газу докрасна и приставлю сначала к правому глазику, потом к левому…
Псих замычал и принялся извиваться на полу, пытаясь освободиться от ремня и простыни. Жилы на его шее вздулись.
Миша сверлил его злыми глазами.
– Есть только один способ избавиться от кошмара, – сказал он. – Ты должен рассказать, где моя сумка.
Скворцов замер. Смотрел на мучителя так, словно только теперь начал осознавать какую-то важную вещь. Миша не произносил больше ни слова. Пауза длилась довольно долго.
На щеке у Психа начал вздуваться огромный волдырь. Вдруг он застонал и прикрыл глаза. Когда через пару минут открыл их, лопоухий увидел: они полны слез.
Верзила встал и пошел на кухню. Взгляд его уткнулся в мертвое тело. Он замер, потом перешагнул через засохшую кровь… Принялся шарить по кухонным тумбам в поисках чего-нибудь съестного.
Ничего, кроме половины пакета гречневой крупы, не обнаружил. Сняв с полки древнюю эмалированную кастрюлю, Миша высыпал в нее крупу, залил водой, водрузил на огонь.
Поставив около окна табуретку, уселся на нее и принялся рассматривать двор, сновавших по нему прохожих, дома напротив…
Миша потерял счет времени. Растерзанный Псих валялся связанным на полу. Его белье, брюки и даже рубашка пропитались испражнениями. Рот заткнут кляпом.
Никаких особых пыток лопоухий не выдумал. Время от времени прижигал приятеля раскаленными на газовой плите столовыми приборами: ножами, вилками, даже один раз засунул Психу в брюки докрасна раскаленный половник.
Тот непрерывно терял сознание, так что верзиле не удавалось насладиться мучениями жертвы. При этом Миша ни разу не вытащил изо рта Психа кляп. Пытая его, он все время повторял: «Ты будешь говорить?.. Кивни головой, если готов рассказать, где деньги!»
Скворцов дергался всем телом, задыхался от крика, которому не давал вырваться из его глотки плотный кляп, терял сознание. Но в глазах его странным образом отсутствовал какой-либо смысл. В них было одно чудовищное физическое страдание.
Своего истязателя он словно бы и не замечал.
Миша начал испытывать разочарование. От голода, – маленький запас гречневой крупы давно съеден, – он опять стал чувствовать слабость и раздражение.
Психа он не кормил вообще, и в какой-то момент охватила тревога: что если знакомый по «Группе личностей» в очередной раз потеряв сознание больше в него не придет или тихо скончается, когда Миша будет спать на диване?!..
Лопоухий принялся методично обыскивать квартиру, – его интересовали вещи Психа: может, какая-нибудь записная книжка с именами и телефонами, что-то, – некая нить, которая приведет к утраченной сумке с богатством.
Почти сразу, обшаривая карманы нового, но уже изрядно помятого и перепачканного скворцовского пиджака, Миша обратил внимание: фалды слишком тяжелы и как будто чем-то набиты. Вывернув пиджак наизнанку, лопоухий обнаружил два ровных коротких надреза. Через них добрался к четырем пачкам рублевых банкнот крупного достоинства.
«Это деньги из моей сумки! – понял он. – Но где остальное? Здесь только малая часть!» Миша принялся искать дальше. Перерыл комнату, обыскал соседнюю, в которой, судя по развешанной на спинке стула одежде, обитал убитый парнишка. Больше ничего, кроме пяти тысяч рублей, заложенных в паспорт покойного, не нашел.
Не обнаружилось и записной книжки Психа.
Единственное, что еще удалось найти лопоухому – это тайный «склад» продовольствия, устроенный Скворцовым в своей комнате. Пакет, в котором была половина палки отличной сухой колбасы, маленький перочинный ножик, которым ее резали. Несколько тульских пряников в фабричной целлофановой упаковке. Стеклянная бутыль с гранатовым соком, наполовину пустая. Полпакета картофельных чипсов со вкусом сыра. Три плитки шоколада «Вдохновение», кулек леденцов, пакет с нарезанным ломтями горчичным батоном. «Прятал у себя в комнате за закрытой дверью, потому, что боялся, что парень у него что-то возьмет!» – догадался Миша.