Работу он получил: вернее, несколько временных оплачиваемых занятий. Трудился несколько раз в неделю, – оплата почасовая, – в клининговой компании. В случае болезни Матоколохо, – но такое случилось лишь раз – накануне, – он мыл за нее посуду в ночном клубе. Еще в одном месте, тоже дешевой общепитовской точке, ему доводилось подзаработать совсем уже жалкие гроши в качестве уборщика посуды со столов и подсобного рабочего. И это тоже только в том случае, если кто-то из «оккупировавших» эту точку работников-эмигрантов по какой-то причине отсутствовал.
Дни его проходили в физическом труде и постоянных перемещениях по городу – от офиса клининговой компании к тому месту, где в этот день они давали ему работу. Оттуда он обычно направлялся в общепитовскую точку в эмигрантском квартале – поинтересоваться, может быть там есть для него какой-нибудь заработок. Когда у него все же образовывалось «окно», свободное время он тратил на просмотр сайтов по трудоустройству и посещение фирм, занимавшихся поиском персонала. Он заполнял анкеты, проходил какие-то бесконечные нудные собеседования…
Однажды, вернувшись после посещения очередной фирмы по трудоустройству в дом, где находилось его «койко-место», обнаружил, что трое соседей по комнате выпивают. Прямо на полу посреди комнаты стояли две бутылки дешевого виски, банки с пивом.
На кровати Тюрморезова валялся полупустой пакет с кукурузными чипсами. Но самое главное: Король Психов понял – за несколько мгновений до того, как он появился на пороге комнаты, в ней происходило что-то, что его новые приятели хотели обязательно скрыть от него. Тот из них, чья кровать была ближе остальных к «койко-месту» Тюрморезова, только что спешно уселся на свою «лежанку» и постарался принять непринужденный и расслабленный вид. Как будто давно уже сидит так.
Поздоровавшись, Евграф подошел к своей «койке», сел… Отношения с этими людьми, русскоязычными эмигрантами, складывались у него странно. Он не стал в их компании равным среди равных. Что-то было в лже-Викторе, отталкивавшее этих людей от общения с ним. Он был очень тихим, отказывался от участия в совместном распитии алкоголя, старался всегда поскорее лечь, и, накрывшись с головой одеялом, отвернуться к стене. И все же, непонятно почему, как к безобидному тихоне к нему не относились.
Было в его облике, – в глазах, в выражении лица, – что-то подозрительное. Словно бы другое «я» лже-Виктора на доли мгновения просвечивало через его обычную пришибленность. И тогда на этих людей – его случайных компаньонов по съему жилья – веяло опасным холодом.
Они считали его хитрецом «себе на уме». В тот день, когда они отмечали день рождения дешевым виски и пивом, взгляд одного из соседей лже-Виктора упал на скромный полупустой рюкзачок, валявшийся под кроватью «латыша»…
Выпивавшие парни порядочностью не отличались. Евграф не мог знать некоторых подробностей из их недавней жизни на родине. Двое – они были гражданами Эстонии – уехали из своей страны не потому, что не могли устроиться там на работу. Просто опасались, что полиция может выйти на их след в связи с расследованием нескольких ограблений маленьких сельских магазинчиков. На этот случай им лучше оказаться подальше от родных мест. В британской столице трудились чернорабочими на стройке.
– Любопытно, а что «пришибленный» хранит в рюкзачке? – подмигнув двум другим, проговорил некоторое время назад один из выпивавших по имени Василий. Он наклонился и потянул тощий рюкзак, умещавшийся под низкой кроватью.
Два других соседа Тюрморезова, ухмыляясь, потягивали пиво из банок. Сергей вместе с Василием, вытащившим рюкзак, совершал кражи на родине в Эстонии. Другой, Андрей, был из Киева. Он познакомился с двумя приятелями уже в Лондоне. Втроем они составляли очень дружную маленькую компанию с общими склонностями и интересами. Работали на одной стройке, но так же как и в случае Тюрморезова, к их услугам в фирме, возводившей новое здание складского терминала, прибегали не каждый день. В отличие от Евграфа, в свободное время они не пытались найти еще какое-нибудь место, где можно подзаработать. Иногда ходили в ту фирму, где получал работу уборщика лже-Виктор. Но чаще, если на стройке не было дела, просто оставались дома.
Сегодня они отмечали день рождения Сергея.
Василий раскрыл молнию на рюкзаке лже-Виктора. Кроме нижнего белья, пары полотенец, нескольких учебников английского языка, там был лишь толстый бумажный конверт. Молодой мужчина вытащил его, раскрыл, вынул из конверта первую попавшуюся бумажку и принялся ее читать.
– Так я и думал! – воскликнул он, хлопнув ладонью свободной руки по коленке. – Пришибленный-то наш – совсем не тот, за кого себя выдает!..
Двое других тут же перестали ухмыляться и уставились на товарища.
– У него на счету в банке куча денег… Оба-на!.. – Вася вытащил из конверта еще один лист бумаги. – Да у него несколько счетов!
У Василия самого была некоторая сумма денег, – тех, что они забрали из касс сельских магазинов в Эстонии. В Лондоне он спрятал их в укромном уголке съемного домика. В том же месте лежала пачка денег, принадлежавшая Сергею – его доля «прибыли» от преступного промысла.
Эти-то деньги и позволяли приятелям особенно не перегружать себя работой. Киевлянин Андрей взял у Василия небольшую сумму в долг. Тот прекрасно понимал, что заработать деньги, чтобы рассчитаться, киевлянин, скорее всего, не сможет. Но в голове Василия уже возникла первая, пока еще приблизительная идея, для выполнения которой может пригодиться задолжавший приятель… Собственно, для ее наилучшего осуществления он и дал ему в долг.
Василий продолжал изучать банковский документ. Два его товарища смотрели на него и не произносили ни слова.
В этот-то момент все трое и услышали, как на первом этаже маленького домика захлопнулась входная дверь.
Молодой мужичина тут же засунул бумаги обратно в конверт, убрал его в рюкзак, застегнул молнию. Едва он успел затолкнуть рюкзак под кровать и резко метнуться обратно к собственному дивану, как в комнату вошел лже-Виктор…
Протолкнувшись через толпу в коридоре, – в основном она состояла из женщин, – Евграф подошел к двери и заглянул в комнату, где обычно сидел благоволивший ему менеджер: он распределял работу среди временных сотрудников-иммигрантов.
Тот был на месте. На своем ужасном английском языке Тюрморезов поинтересовался, не будет ли для него заработка. Сотрудник повертел головой.
– Когда прийти? – спросил Тюрморезов.
Сотрудник пожал плечами.
– Не знаю… У нас стало меньше заказов. Для тебя скорее всего ничего не появится. Попробуй послезавтра. Может быть, что-то подвернется, – тихий, исполнительный «латыш» был менеджеру симпатичен и он сожалел, что не может предоставить ему работы.
Лже-Виктор кивнул головой и притворил дверь. За эти несколько минут большинство людей из коридора уже успели уйти. Но три соседа Короля Психов по-прежнему были здесь.
– Ну что? – спросил его Василий. – Тебе сказали то же, что и нам? Или, быть может, ты здесь на особом счету?
Тюрморезов ничего не ответил. В последнюю неделю его отношения с парнями стали хуже. Он явно их чем-то раздражал. А может, они просто стали нервными, потому что на стройке больше не предлагали работы? «Завидуют мне?» – думал Тюрморезов.
В дом, который снимал вместе этими с парнями, а еще – с иммигрантами из Польши, Евграф приходил только для того, чтобы отоспаться. Поэтому общался с ними крайне мало. И все же их недоброжелательность напрягала его, и он подумывал о том, чтобы найти себе новое съемное жилье.
Не получив в это утро работы, Евграф зашел в дешевую забегаловку, чтобы позавтракать. Он взял сэндвич с сыром, чашку чая и устроился за столиком в углу. Через витрину хорошо была видна улица перед кафе.
Бутерброд с квадратным ломтем сыра лежал перед Тюрморезовым, но он не спешил есть. От чашки чая змеилась вверх струйка пара.
По другой стороне улицы мимо забегаловки прошли три его компаньона по съему жилья. Они кого-то высматривали, – не его ли? – и выглядели раздосадованными.
Тюрморезов смотрел на них, пока они не свернули за угол. Его они за стеклами бара так и не заметили.
Король Психов принялся за бутерброд. Уплетая сыр и хлеб, запивая их горячим чаем, он размышлял о собственной жизни. Деньги у него были, но для того, чтобы купить собственную квартиру в Лондоне, – пусть даже скромную, – их недостаточно.
«Вернуться обратно в Латвию? – раздумывал он. – Но там трудно с работой…» К тому же Тюрморезову нравилась британская столица. Не хотелось уезжать отсюда. «Накопить на квартиру при таких нищенских заработках не удастся… У меня нет никакого выхода».
Эти мысли постоянно крутились в голове Короля Психов с того момента, как он немного освоился на Острове. Но способа разрешить эти проблемы действительно не существовало. По крайней мере для него, – ведь он хотел просто спокойно жить…
В дешевом баре за чашкой остывшего чая, – бутерброд давно был съеден, – Тюрморезов просидел несколько часов. Девушка за исцарапанной, в пятнах деревянной стойкой поначалу поглядывала на него с некоторым неудовольствием, но потом словно бы перестала обращать внимания, видимо, решив, что хоть этот посетитель и не приносит заведению большого дохода, никакого вреда от того, что он занимает место за столиком, тоже не будет.
Как ни странно, лишь в общественных местах, – кафешках, барах, на скамейках парков и скверов, – Король Психов мог найти в Лондоне то одиночество и покой, к которым так теперь стремился. В комнате дома, где ночевал, Тюрморезов постоянно испытывал какое-то напряжение.
Там, рядом с ним, почти всегда находились эти трое.
Когда Тюрморезов вошел в дом, то еще с первого этажа услышал громкий женский смех. Потом до него донесся голос Василия. Тот что-то громко и возбужденно сказал на своем ломанном английском. Из всех троих соседей Короля Психов только он мог более-менее связно изъясняться на этом языке.