Толкнул приоткрытую дверь, уже готовясь к тому, что должно предстать перед моими глазами. Мне нужно это увидеть. Запомнить. Это будет болезненным выздоровлением от рыжей. Но я привык знать правду до конца.
Дверь распахнулась и…
Я замер, словно с разбегу налетел на фонарный столб. Вид извивающейся голой рыхлой спины Шмулика, его дергающийся вверх-вниз толстый зад и хриплые стоны потрясли меня до глубины души. Упертые по сторонам руки дрожали, по дебелым бокам катился градом пот.
– Что ты делаешь? – вырвалось помимо воли. От облегчения, что рыжей в комнате нет, слегка потряхивало.
– Ху-де-ю… – пропыхтел Шмулик и снова дернулся, со стоном пытаясь оторвать свое упитанное тело от пола. – От-ж-ж-жимаюсь…
Вот оно что. Не знал, что отжимания могут выглядеть именно так.
– А ты… – Он поднял на меня взгляд. Со лба текло, мокрые волосы липли куда попало, а красная рожа с выпученными глазами напоминала о сочетании раков с кипятком. Того гляди этого спортсмена удар хватит. – А ты… что… поду-у-умал?
– Что ты подрабатываешь диспетчером секса по телефону. Такие стоны, такие звуки… – насмешливо отозвался я.
О чем я действительно подумал, когда шагал сюда по коридору, Шмулику лучше не знать. И о том, что он висел на волосок от гибели, тоже. Первый раз в жизни я был готов убить в буквальном смысле слова. Порвать голыми руками, свернуть шею, месить кулаками чью-то плоть, превращая ее в кровавый кусок мяса. И если б рыжая с ним…
Так. Стоп. Выдохнуть. Ее здесь нет и не было, а я ревнивый псих, поругавшийся с мозгами. Шмулик и Дана просто соседи. Она не обманывала. Эта спасительная мысль была как глоток воздуха для вынырнувшего с глубины. Зато теперь я наконец понял, насколько болен. Болен ею, моей рыжей. Она сладкой отравой просочилась в вены и разнеслась по всему телу, впиталась в него – не выдерешь. Это уже очевидно.
При «проверке на верность» я еще ни разу так не бесился от мысли о том, что моя очередная сейчас стонет под кем-то. Стонет и стонет, эту списать, найти другую. Делов-то. А сегодня… Каких дров только что чуть не наломал, дойдя до первобытной ярости за пару мгновений.
– Ты… как… тут… ока… зал… ся… – Шмулик выплевывал из себя звуки, пытаясь бороться с гравитацией. Последняя с легкостью побеждала.
– Ключи от нового замка, – коротко отозвался я, не вдаваясь в подробности, что их мне дала не рыжая, а я сам взял.
– А… мне… хо… зяй… ка… – Шмулик все же рухнул животом на пол, растекся по нему, блаженно жмурясь, и смог нормально договорить: – …весь мозг вынесла. Где, мол, еще один ключ от комплекта? Я ей сегодня отвозил связку. Кстати, она очень расстроилась, почему этого не сделал ты… Так огорчилась, что у меня образовалась моральная травма.
– Орала? – с любопытством спросил я.
– Хуже. Если женщина орет – это хотя бы недолго. Голосовые связки от перенапряжения устают через полчаса. А если повезет, то она и охрипнуть может. Меня же угораздило нарваться на двухчасовую лекцию, после которой ощущение, что мозг выели чайной ложечкой.
– У меня есть кое-что для излечения моральных травм. – Я пошуршал пакетом, Шмулик встрепенулся и приоткрыл один глаз.
Предлагать круассаны худеющему человеку – изуверство. Поэтому я протянул стаканчик мороженого. Шмулик, увидев его, тут же заявил, что со сбросом веса он временно завязал.
– А где рыж… Дана? – исправился я в последний момент.
– Спит. Как после обеда отрубилась, так и дрыхнет. Но у нее всегда так после ночного дежурства. Она и до утра может проспать. Хочешь, ее разбужу, коли надо. Или ты сам…
Похоже, приезжать сюда было не самой блестящей идеей.
– Если человек тебе дорог, то ты дашь ему выспаться, – вздохнул я.
– Тогда какого черта вы устроили под моей дверью симпозиум? – чуть хриплый после сна голос заставил меня обернуться, а Шмулика и вовсе вздрогнуть.
В коридоре, прямо за мной, стояла рыжая, своим видом опровергая утверждение соседа о том, что она проспит до утра.
– Может, кофе с круассанами? – Я поднял пакет со сдобой чуть выше.
Она не успела ничего ответить, как Шмулик провозгласил:
– Знаешь, Дан, ты присмотрись к нему получше. Тот, кто приносит вместо всякой цветочной фигни еду, как минимум настроен на длительные отношения. Или того хуже: на серьезный секс.
– Муль, напомни, почему я тебя еще не убила? – вкрадчиво спросила рыжая, запуская руку в спутанные волосы.
– Потому что в квартире закончились яды, а тащить мой труп тяжело. К тому же он не влезет в мусоропровод, – педантично перечислил сосед, одновременно натягивая футболку и поглощая мороженое.
– Кстати, что за следы на полу? – чуть прищурилась она, всматриваясь в сумрак под ногами.
Это следы моей ревности. Но признаваться почему-то не хотелось. Не хотелось, но пришлось. Частично.
– Забыл снять кроссовки.
– Тогда возвращайся в прихожую и разувайся, – скомандовала рыжая, чуть сморщив свой нос. – А я пока вытру пол.
– Давай лучше я, – чувствуя себя ревнивым идиотом, предложил я.
– Будешь заметать следы? – усмехнулся Шмулик, который, кажется, что-то понял.
Догадливый, паразит. А ведь как искусно изображает, что витает в облаках и ничем, кроме своих манускриптов и кражи котлет, не интересуется.
– Уж лучше я уберу свои следы на полу, чем потом – на совести.
– А на ней-то кто у тебя их оставит? – вскинула брови рыжая.
– Угрызения, – произнес я, и губы сами собой растянулись в улыбке. Мне нравилось дразнить рыжую. Очень. – Ты даже не представляешь, какие явные следы этих самых угрызений будут на моей совести, если я позволю тебе в твоем состоянии еще и драить полы…
Правда, воображение сразу же нарисовало весьма заманчивую картину рыжей на коленях, узкую спину, изгиб ягодиц. Но кто из нас ни разу не сожалел о сказанном?
Глава 9
Порою по утрам я напоминаю себе старую, уставшую от жизни и слега побитую молью белочку, которая мечтает лишь об одном: сдохнуть.
Но я же в три часа ночи способна забить кровожадного зомби черствой сушкой.
Дана Убий
Дана
Я с подозрением взглянула на Дэна. В его глазах явно плескалось веселье. Несет какую-то дичь про угрызения и следы на совести, а о чем на самом деле думает – фиг угадаешь. Впрочем, как говорил наш преподаватель гистологии в бытность моей интернатуры, если на вас напали умные мысли – обороняйтесь. Лучше всего – работой. И с этими словами он выдавал нам кучу микропрепаратов для изучения. Я же заменила предметные стекла половой тряпкой, которую торжественно вручила брюнету. Пусть развлекается.
Пока Дэн убирал в прихожей, я заварила кофе. Шмулик схватил свою кружку, положил в нее одну ложку сахара вместо привычных трех. Перехватив мой удивленный взгляд, он заявил, что сел на диету и теперь ограничивает себя простыми углеводами. Душераздирающе вздохнув, будто не он сел всем своим весом на диету, а она на него, Шмулик быстро сцапал три круассана.
Видимо, сдоба в понимании соседа была ну о-о-очень сложной. Прямо как интеграл. Посему к нездоровой пище она никоим образом не относилась.
– Пойду я к себе, пожалуй. – Оглядев стол, на котором сиротливо жались друг к другу два оставшихся круассана, Шмулик побрел в свою комнату.
Но не добрел. Замер на пороге кухни и… медленно развернулся.
Что-то мне подсказывало, что решающую роль в этом «развороте над Атлантикой» сыграло то, что я достала ведерко с мороженым, которое до этого обреталось в морозилке. Стой оно на столе с самого начала – сосед бы просто так не отступил.
Дэн, материализовавшийся за его спиной, спросил:
– Ты уже к себе? Спать?
Часы показывали полночь. А интонация брюнета подразумевала только единственный правильно-положительный ответ.
Устремленный на ведерко с мороженым взор Шмулика наполнился неизбывной тоской всего еврейского народа, сорок лет бродившего по знойной пустыне. Он сглотнул и печально ответил:
– Нет, поперевожу еще. Не знаю, правда, долго ли засижусь. Поэтому заранее желаю вам этой ночью чего-нибудь приятного. А снов или аппетита – вы уж разбирайтесь сами.
Засим сосед вновь развернулся и аккуратно, бочком, протиснулся мимо Дэна. Учитывая габариты Шмулика и ширину коридора, «бочком» вышло почти впритирку, живот к животу. Так, что соседу пришлось даже слегка втянуть свою гастрономическую мозоль.
Я едва удержалась от смеха, но улыбку скрыть не могла.
– Занятный у тебя сосед… – задумчиво протянул Дэн, садясь на табурет.
– На самом деле Шмулик умный, ироничный, – заступилась я. – Он многое подмечает. Но любит разыгрывать вот такого простака. А когда мне плохо, то одним своим видом умудряется поднять настроение. Правда, он периодически тырит у меня еду.
– Периодически – это всегда? – прозорливо уточнил Дэн.
– Но должен же быть у человека хотя бы один маленький недостаток, – кивнула я. И под скептическим взглядом брюнета поправилась: – Хорошо, один большой недостаток. И вообще! Что ты на меня так подозрительно смотришь, будто сейчас приревнуешь?
Дэн, как раз отхлебнувший кофе, закашлялся. Пришлось его даже по спине похлопать.
– С тобой все в порядке?
Спросила, называется. Конечно, не всё! Человек пришел посреди ночи, без звонка, явно очень уставший. Сейчас он сидит за столом, пьет себе кофе, и вроде бы ничего не выдает его состояния. Но…
– Что у тебя произошло? – не дав Дэну ответить на первый вопрос, я задала второй.
– Вообще-то, это я должен спрашивать. – Он поставил чашку и пристально посмотрел на меня. – Шмулик мне в двух словах обрисовал ситуацию. Да я и сам догадался по тому, что директ и группа завалены гневными отзывами на некую Дану Убий.
Говорить о произошедшем не хотелось. Совсем. Потому я поспешила сменить тему.
– Как ты сюда попал? Шмулик открыл? Хотя тогда бы ты так не наследил… – задумчиво протянула я.
– Я оставил себе ключ, – как само собой разумеющееся ответил этот… этот… Взломщик недоделанный!