– Да, ритуальное, – печально вздохнула я, – ритуал посвящения в свекрови, слышали что-нибудь о таком?
Парни в форме переглянулись, кто-то из бывалых вздрогнул, видимо, вспомнив что-то свое, личное. Убедившись, что трупов пока нет, крови и погрома тоже, спиртного не видно, а на кухне компания сидит и ест блины, полицейские ретировалась. Правда, прихватив по блину. Так сказать, мзда за ложный вызов: им обещали расчлененку, а у нас из расчлененки – только батон докторской.
Вечер, который не был томным, давно и прочно перешел в ночь. Сара Моисеевна не собиралась отчаливать. Дэн – и подавно. Я пару раз выразительно смотрела на часы и Шмулика. Мол, твоя мама, ты и решай с ней вопрос. Увы. За сына, как всегда, решила его родительница, заявив, что у нее самолет в родной город только завтра и заночует она у нас. Не выгонит же сыночка бедную маму в темную глухую ночь. На что Дэн тут же заявил, что спать в квартире негде: неширокий диван Шмулика и одноместная кровать Даны на ночевку мам, пап и прочих родственников не рассчитаны. Про надувной матрас, на котором сам ночевал, брюнет предпочел забыть. Шмулик и я, впрочем, тоже не проболтались. Сара Моисеевна приуныла, но Дэн любезно согласился подвезти ее до ближайшей гостиницы на машине.
На машине? Интересно… Когда это его мотоцикл успел обзавестись еще одной парой колес? Вслух я ничего не сказала. Во всяком случае, при гостье…
– Хор-р-рошо, – согласилась Сара Моисеевна.
В раскатистом «р-р-р» явно слышался звук стираемой зубной эмали.
– И что это такое было? – вопросила я, когда матушка, заявив, что еще немного побеседует с сыном, утащила Шмулика с кухни.
– Это была вынужденная мера обороны, – поучительно заявил Дэн и, удивленно покачав головой, добавил: – Я как-то в школе увел девчонку у соседа по парте. В университете – студентку из-под носа преподавателя, который уже собрался сделать ей предложение. Но вот никогда, никогда, даже в самом жутком кошмаре, я бы не подумал, что мне придется отбивать свою девушку у матери ее соседа. – Дэн заключил меня в кольцо своих рук и проворчал: – У этой женщины был взгляд, словно она во что бы то ни стало вознамерилась заделаться свекровью. И твою кандидатуру она бы переварила.
– Я в состоянии постоять за себя.
– Знаю. – Он поцеловал меня в кончик носа. – А я – собственник, который никогда не делится своим. Поэтому и не подумаю оставить тебя наедине с сумасшедшей мамашей Шмулика.
– Но она его мама. Понятно, что переживает за него. По-своему. – Я посмотрела в глаза Дэна, странно непроницаемые.
– Даже не знаю, что лучше, – Дэн потер подбородок, – вот такие тиски материнской любви или ее полное отсутствие.
Тут моя память услужливо покинула картинку: мы идем по ночной аллее, рассказывая о прошлом. Дэн тогда вскользь обронил, что мать ушла от них с отцом. И глаза у него тогда были точь-в-точь как сейчас. Видно, больная тема.
Мои руки сами легли на плечи Дэна, губы потянулись к его губам. Мне захотелось, чтобы его глаза снова стали обычными, не отстраненными, чтобы исчезла суровая морщинка между бровей. И я впервые сама поцеловала его. Не страстно, не нежно. А как родного и дорогого человека. Моего человека.
– Развратники! – раздалось с порога кухни.
Мама Фельцман? Давненько ее не было. Даже соскучилась.
– Зато вы убедились, что Дана – моя девушка, а не вашего сына, – широко улыбаясь и собственническим жестом притягивая меня к себе ближе, парировал брюнет.
– Нам пора ехать, а вы тут наглядные демонстрации устраиваете. Хорошо еще, что в вертикальном виде, а не горизонтальном, – фыркнула Сара Моисеевна и удалилась, гордо вскинув голову.
Я спрятала улыбку, прижавшись к груди Дэна, и почувствовала его теплое дыхание на своей макушке.
– Спокойной ночи и сладких снов, моя рыжая, – шепнул мне на ухо Дэн.
Пришлось все же разомкнуть объятья и отпустить его. Пока гостья одевалась в прихожей, Дэн через приложение вызвал такси.
– Ну, я же не клялся, что подброшу ее на своей машине, – подмигнул брюнет, а потом мотнул головой и виновато улыбнулся. – Черт, совершенно забыл, что хотел обсудить с тобой твой блог.
– Да уж… С Сарой Моисеевной и собственное имя можно забыть.
– Имя можно, а вот то, что от тебя к завтрашнему вечеру мне нужно три коротких поста на тему женского здоровья – нельзя.
– У меня даже ноута нет, – напомнила я.
– Ноут на днях отремонтирую. А пока можешь написать от руки на бумаге, – разрешил Дэн, еще не подозревая о том, что его ждет краткий курс дешифровки врачебной каллиграфии. – И да, завтра я захвачу камеру и сделаю несколько твоих снимков, так что будь морально готова…
Когда дверь за мамой Фельцман и Дэном закрылась, мы с соседом дружно выдохнули.
– Дана, – утирая пот со лба возвестил Шмулик. – Я твой должник. Твой и Дэна. Я все для вас сделаю…
– Дай мне свой комп на эту ночь, – попросила я.
– Все, кроме компа, – тут же отредактировал свою клятву Шмулик.
Глава 11
Говоря о переоценке ценностей, одни подразумевают духовный рост, другие – ломбард.
Дана Убий
– Зашибись! – невольно вырвалось у меня на эту еврейскую изворотливость.
– А вид у тебя такой, что не «зашибись», а «зашибу», – пробормотал Шмулик, шустро скрываясь за дверью своей комнаты.
Правильно. От греха подальше. А мне пора бросать эту вредную привычку – доверять словам кучерявого.
Было за полночь, но спать не хотелось. Вот совсем. Убить кого-то, высказать все о его матушке с ее гипеорпекой – это да. Убить причем хотелось сильно. Настолько, что аж два раза. Но, увы, мой сосед был весьма умным и знал, когда лучше затихнуть в своей комнате. Посему я решила направить разрушительную энергию на мирные цели и отдраила кухню, комнату и прихожую. Правда, без смертей все же не обошлось: прихлопнула моль, вылетевшую на вольные хлеба из райских шкафовых кущ. Ее покарала моя длань, навеки упокоив с миром. Зато я слегка подостыла. И в четыре утра, когда все порядочные люди спят, непорядочные – работают, я уселась за стол.
Передо мной был чистый лист, ручка и… И полный вакуум в голове. Дэн просил подготовить несколько коротких заметок о женском здоровье, которые были бы актуальны для подписчиц. Но я даже не представляла, что конкретно им хочется знать. Смутно догадывалась, что про врастание плаценты на рубце матки им будет не очень интересно. Впрочем, как и про диагностику сывороточного амилоида при диагностике опухоли яичника. Хотя темы шикарные! Для врачей.
Я встала, походила по комнате, впервые познав муки творчества. Вот черт! Даже списать не у кого. В школе задания по русскому, который я дюже не любила, можно было скатать у Евы: она его обожала… За музой гонялась долго. Под конец – с импровизированной мухобойкой: еще одна прожорливая моль решила рискнуть жизнью и крыльями. У них летный сезон открылся, что ли?
Когда я прибила вторую «шерстяную бабочку», от души врезав свернутым журналом по стене, дверь тихонько отворилась и в щель пролезла настороженная физиономия Шмулика, а потом втянулось и все остальное.
– Что тут у тебя происходит?
– Ловлю вдохновение.
– Судя по звукам, ты его уже отловила и разделываешь, – заявил сосед, уписывая окорочок-гриль.
– Если бы. Я даже не знаю, с чего начать, – призналась я удрученно.
– Если не знаешь, с чего начать, начни с перекуса. Кстати, в холодильнике немного курицы осталось…
– Да тебя хлебом не корми, дай только мяса пожрать! – фыркнула я.
– Мое дело предложить, – парировал Шмулик, исчезая.
Запоздалый вопрос: «Постой, как пара кусочков? Там же целая тушка была!» – он предпочел не услышать.
Спустя еще пару часов моральной подготовки я наконец-то собралась с силами, мыслями и духом, чтобы пятнадцать минут поработать. Написала несколько абзацев первого поста. О мифах питания при беременности. Перечитала, умилилась. Ладно, сойдет.
А вот со вторым… Со вторым меня понесло. Я высказала свое мнение о нашумевшей книге, посвященной домашним родам. Разгромила в пух и прах, припомнив и неотошедшие последы, и заражение крови, и кровотечения. Вспомнила, как одну пациентку из тех, которые решались на домашние роды с духовной акушеркой, привезли с геморрагическим шоком. И она скорее была мертва, чем жива: роды к моменту поступления в больницу длились уже пятьдесят часов! Спасли. Всей бригадой спасли. Ее. А вот ребенка – нет. Он был обвит пуповиной и задохнулся, пока проходил по родовым путям. Если б она рожала в больнице, акушер-гинеколог вовремя освободил бы шею плода от петли. Но родители посчитали, что цигун, дыхательная гимнастика, йога и духовный рост важнее стерильных инструментов, знаний и опыта бездуховных врачей.
Посмотрела в окно и поняла: уже день. Он не занимался на горизонте. Нет. Он полновластно вступил в свои права. Утро стыдливо удрало, прикрыв тылы остатками уличных пробок. Люди, степенные и спешащие, улыбчивые и с серьезными лицами, лились по тротуарам. А потом сыпанул дождь. Сначала мелкий, крохотными капельками усеивающий стекло, он быстро набрал силу, забарабанил. И людские реки расцвели яркими красками раскрытых зонтов. Осень плакала, и ее слезы лились из-под ресниц огненных кленов. Осень плакала, и эти капли разбивали чьи-то мечты, смешивая их с ворохом опавших листьев. Осень плакала, отчаянно и истово, и вдохновляла на безумства. «Делай, как ты хочешь, не оглядываясь на осуждающие взоры и крики запрета. Твори, что считаешь должным. Ведь призвание рожается из глубины души, его невозможно навязать», – шептал дождь.
Я слушала этот шепот и понимала: а ведь Дэн прав. Возможно, он даже не подозревает, насколько прав. Тот второй пост был своего рода криком души. Отчаяния и боли. Кто его услышит в стенах многопрофильной больницы? Человек десять-двадцать-тридцать? Коллеги, пациентки, краем уха уловившие разговоры дежурных медсестер. А сейчас у меня есть шанс предупредить об опасности и последствиях многих. Тех, кто колеблется, выбирая между духовной связью, домашними родами и разумом. Предупредить и спасти жизни. Даже не со скальпелем в руках, а просто рассказав.