Я охотно бы на это пошел, подумалось Николаю. Если бы монстра можно было отделить и вырезать, как опухоль, я бы лег под нож хирурга и сам направил его руку. Однако демон не так-то прост.
Первым заговорил сидевший на полу Юрий.
– Это он с вами сделал, да?
– Да, – коротко ответил Николай. Он долго размышлял о том, какая ложь уняла бы страх и удовлетворила любопытство монаха, однако в конце концов пришел к выводу, что правда – или хотя бы часть правды – сработает лучше всего. Юрий предпочитает верить в святых, а святость требует мученичества.
И все же Николай не хотел рассказывать свою историю. Не хотел, чтобы она была его историей. Война ушла в прошлое, но упорно лезла в настоящее.
Он достал из буфета бутылку бренди, сел в кресло и вытянул ноги к огню. Привычная расслабленная поза говорила о непринужденности и уверенности в себе. Сейчас она казалась фальшивой.
– На войне, – начал Николай, стягивая перчатки, – я попал в плен к Дарклингу. Уверен, ты слыхал о пытках, которым подверг меня ваш Темный святой.
Юрий не сводил глаз с переплетения тонких, едва заметных чернильных линий на фалангах и костяшках его пальцев.
– Korol Rezni, – тихо произнес монах. – Король шрамов. Да, я слышал эти истории.
– И счел их королевской пропагандой? Грязной кампанией против поверженного героя?
Юрий нервно кашлянул.
– Я…
– Дайте мне уже бренди, – потребовала Зоя. – На трезвую голову терпеть эту беспросветную глупость невозможно.
Николай наполнил свой бокал и передал бутылку Зое, хотя понимал, что в издевках над Юрием толку мало. Разве правда не освобождает? Разве она не укрепляющий эликсир для души? По опыту Николая, искренность – что-то вроде травяного чая: добрые люди советуют попробовать его за неимением других средств.
– Дарклинг обладал особым умением причинять боль. Он знал, что тяготы заключения я перенесу без труда, поэтому поселил внутри меня живую тьму. Таким образом он наказал меня за то, что я помог заклинательнице Солнца ускользнуть от него. Я стал… не знаю кем. Получеловеком-полумонстром. Я жаждал человеческой плоти, это желание почти свело меня с ума. Почти. Той части человеческого сознания, которая сохранялась во мне, было достаточно для борьбы с инстинктами монстра. В Тенистом Каньоне я даже сумел обратить волькр против Дарклинга.
В то время Николай не был уверен, стоит ли сражаться дальше, станет ли он когда-нибудь самим собой или нет. Он даже не знал, можно ли вообще уничтожить Дарклинга. Однако Алина сделала это с помощью окутанного тенью клинка, силы самого Дарклинга и крови его собственных предков.
– Перед смертью заклинательница Солнца убила Дарклинга, и с его гибелью тьма внутри меня рассеялась. – Николай сделал изрядный глоток бренди. – Вернее, я так думал. – Он стремительно падал на землю и разбился бы, если бы Зоя не сотворила воздушную подушку – почти как сегодня. – Несколько месяцев назад темная сущность начала захватывать мое сознание во сне. Иногда я сплю хорошо – настолько, насколько это возможно; крепко спят лишь те короли, которым нет дела до своей страны, – но в другие ночи я превращаюсь в монстра. Он полностью меня контролирует.
– Не полностью, – возразила Зоя. – Ты не убиваешь людей.
Николай испытал горячую благодарность к шквальной: ему не пришлось упоминать об этом самому. Тем не менее он заставил себя прибавить:
– Точнее, о таких случаях нам не известно. Однако ситуация ухудшается. Монстр проявляет себя все сильнее и чаще. Снотворное зелье и цепи, с помощью которых я пытаюсь его сдерживать, – это только временные меры. Рано или поздно мой разум уступит перед натиском голодного демона. Не исключено… – Слова выходили с трудом, растекались во рту отравой. – Не исключено, что монстр подчинит меня полностью и я никогда не смогу вернуться к своему человеческому облику. – В комнате повисла гробовая тишина. Так почему не кинуть на крышку этого гроба еще горсть земли? – Сегодня монстр явился среди бела дня, когда я бодрствовал. Впервые.
– Это произошло по вашей воле? – спросил Юрий. – Вы сами его вызвали?
– Никого я не вызывал. Это просто случилось. Очевидно, прийти в себя мне помог разряд тока, которым пронзила меня Зоя. – Николай снова сделал глоток из бокала. – Я не могу допустить, чтобы эта сущность завладела мной на поле боя или на официальном приеме. Положение Равки столь же шаткое, как и мое. Люди только-только начали оправляться от последствий войны. Им нужна стабильность и крепкая власть, а не монстр – порождение ночных кошмаров.
Мир. Шанс восстановиться, наладить жизнь, не страшась пуль и голода. В этой поездке Николай своими глазами увидел успехи, которых добилась Равка. Его стране никак нельзя вступать в новую войну, и он приложит все усилия, чтобы ей не пришлось этого делать. Но если его подданные узнают о монстре, если темная сущность проявит себя прилюдно, именно это отбросит Равку назад, на путь насилия.
– Может быть, вы недооцениваете свой народ? – спросил Юрий.
– Недооценивает? – вмешалась Зоя со своего места на подоконнике. – Тот самый народ, который до сих пор считает гришей колдунами и ведьмами, хотя они уже много лет стоят на страже этой страны? Который не дает гришам селиться в их городах и…
– Это незаконно, – перебил Николай.
Зоя насмешливо взмахнула рукой с бокалом, словно в заздравном тосте.
– Так и передам твоему народу в следующий раз, когда семью гришей среди ночи выгонят на улицу.
– Люди всегда ищут виновного в их страданиях, – с серьезным видом заявил монах. – Равка повидала много раздоров и распрей. Вполне естественно, что…
Ничего естественного в этом не было.
– Юрий, существующие в стране предрассудки мы обсудим как-нибудь потом. Я объяснял тебе, что цель этой поездки – посетить места предполагаемых чудес и определиться с возможностью причисления Дарклинга к лику святых.
– Это действительно так?
На этот вопрос Николай не собирался отвечать прямо.
– Вероятно, Дарклинг и заслуживает места в ряду святых, но это произойдет не раньше, чем я избавлюсь от своей напасти.
Юрий кивнул, подумал и кивнул еще раз. Посмотрел на свои костлявые руки.
– Но разве обязательно от этого избавляться?
Зоя горько усмехнулась.
– Он считает это благословением, которым тебя одарил Темный святой.
Юрий поправил очки на длинном носу.
– Благословение и проклятье – просто разные слова, обозначающие одно и то же.
– Очень даже возможно, что ты прав. – Николай заставил себя прибегнуть к дипломатии, которая всегда верно служила ему. Слушая человека, узнаешь о том, чего он хочет. Фокус в том, чтобы заглянуть человеку в душу и выяснить, что ему нужно. – Но, видишь ли, Дарклинга нельзя объявить святым, пока он не прошел стезю мученика полностью. – Николай сделал вид, что не замечает прищуренного взгляда Назяленской. Чтобы избавиться от одолевшей его мерзкой напасти, он скажет что угодно. – Ты не случайно оказался у городских ворот. Судьба предназначила тебе стать свидетелем последних проявлений силы Дарклинга. Тебе суждено привести меня в терновый лес. Освободить нас обоих.
– Суждено? Мне? – едва слышно пролепетал Юрий, но Николай уже видел, как страстно молодому монаху хочется в это верить. Разве не все мы таковы? Кто не хотел бы верить, что где-то наверху для него составлен план, что все ошибки и удары судьбы – лишь пролог будущих великих свершений? Монах превратится в святого воина, бастард взойдет на престол… – Мне? – повторил Юрий.
За его спиной Зоя устало закатила глаза. На лицах Толи и Тамары тоже не читалось воодушевления.
– Только ты способен завершить мученичество Дарклинга, – объявил Николай. – Ты поможешь мне? Поможешь ему?
– О, да, – промолвил Юрий. – Конечно, помогу. Я отведу вас в терновый лес и разожгу священный костер.
– Стоп, стоп, – снова подала голос с подоконника Зоя. – По-твоему, король Равки должен взойти на погребальный костер?
Юрий растерянно заморгал.
– Я имею в виду, костер ведь необязательно должен быть погребальным? – уточнила Зоя.
– Различие существенное, – заметил Николай. Перспектива костра его не радовала. – Так предписывает обисбайя?
Толя взял с шахматной доски ладью и покрутил в пальцах.
– Наверняка утверждать нельзя, но большинство текстов указывают именно на это.
– Да, – на этот раз твердо сказал Юрий. – Есть предположение, что Санкт-Феликс действительно входил в Святую стражу, и есть текст, который нужно читать во время ритуала. Мы с Толей пытаемся расшифровать его первоначальный смысл.
Николай удивленно приподнял брови.
– Санкт-Феликс? Разве из него не сделали священный шашлык, проткнув сучьями и изжарив на огне?
Толя поставил шахматную фигуру на место.
– Время и перевод могли исказить факты.
– Хотелось бы надеяться, что факты очень сильно искажены, прямо-таки до неузнаваемости.
Теперь ладью взяла с доски Тамара.
– Ветки, протыкающие Феликса, всегда изображают с шипами, а это не похоже на яблоневые сучья. В гипотезе есть смысл, – сказала она. – Если, конечно, мы правильно определили местонахождение тернового леса.
– Если от него хоть что-то осталось, – подхватила Зоя.
– И если мы наберем достаточно веток, чтобы разжечь костер, – добавил Толя.
– Тогда останется сущий пустяк: выжить в пламени, – заключила Зоя.
– Вы выживете, – заверил короля Юрий. – Вы выживете, а Беззвездный святой станет истинным мучеником.
– Каньона мы достигнем уже завтра, – сказал Николай.
Монах встал. Его лицо светилось энтузиазмом.
– Идем, Толя. У меня есть кое-какие мысли насчет перевода третьего абзаца. Мы должны успеть до завтра.
Толя пожал плечами и потянулся всем своим внушительным телом.
– Там что-то вроде стихов.
Николай допил бренди.
– Я думал, весь текст в стихах.
Тамара направилась к выходу вслед за мужчинами, но в дверях повернулась к Николаю. В отсветах пламени ее обнаженные руки, покрытые бронзовым загаром, приобрели оттенок умбры, на коже четко проступали татуировки с символом солнца.