Николай не сводил глаз с горизонта.
– Что это там такое?
Вдалеке Зоя разглядела темное пятно, похожее на тень тяжелой тучи, однако небо над горизонтом было ясным.
– Озеро? – предположила она.
– Нет, – возразил Юрий. – Чудо.
Зоя с трудом удержалась от того, чтобы не вышвырнуть его за борт.
– Для тебя подтекающий кран – и то чудо.
Однако когда они оказались поближе, Зоя увидела, что перед ними темнеет не водоем, а сверкающий диск из черного камня не меньше мили в поперечнике, идеально круглый и блестящий, как зеркало. Вдоль окружности диска уже успел вырасти лагерь из палаток и наспех сооруженных навесов. Символики заклинательницы Солнца здесь не было видно – ни икон в золоченых окладах, ни изображений Алины с рассыпанными по плечам белоснежными волосами и в ошейнике из оленьих рогов. Зоя разглядела только черные знамена с двумя кругами, эмблемой солнечного затмения. Эмблемой Дарклинга.
– Вот то самое место, где встретил смерть Темный святой, – с трепетом в голосе произнес Юрий.
В самом деле? Зоя не могла сказать наверняка. Тот бой запечатлелся в ее памяти смешением фиолетовых вспышек и страха. Истекающий кровью Хэршоу, тучи волькр в небе.
– Много столетий назад, – продолжал Юрий, – Беззвездный святой встал на этом месте и попрал законы, скрепляющие мир. Только он осмелился воссоздать эксперименты Костяного Кузнеца, Ильи Морозова. Только он поднял взгляд к звездам и возжелал большего.
– Осмелился, – повторила Зоя. – И результатом его ошибки стала прореха в ткани земли.
– Тенистый Каньон, – промолвил Николай. – Единственное место, где сила Дарклинга превращалась в ничто. Святые любят злую иронию.
Зоя раздраженно рубанула ладонью воздух.
– Святые тут ни при чем. Никакого божественного возмездия не было.
Юрий обратил на нее горящий взгляд.
– Почему вы так решили? Откуда вам знать, не был ли Каньон испытанием, которое святые устроили Дарклингу?
– Ты сам сказал, что Дарклинг попрал законы, которые скрепляют мир и управляют нашей силой. Он нарушил естественный порядок вещей.
– Но кто создал этот порядок? – не унимался Юрий. – Кто стоял за творением в сердце мира?
Ах, как завидовала Зоя убежденности этого мальчишки, незыблемости его представлений, нелепой вере в то, что боль несет в себе цель, а святые действуют по определенному плану!
– Почему за этим непременно должен кто-то стоять? – парировала она. – Может, просто таковы принципы мироустройства, механизмы его работы. Важно другое: если гриш перейдет границы своих возможностей, он заплатит за это высокую цену. Этот урок вписан во все наши истории, даже в сказки, которые гриши рассказывают маленьким отказникам вроде тебя.
Юрий упрямо мотнул головой.
– Черный Еретик не случайно выбрал это место. Тому должна быть причина.
– Может, его привлек пейзаж? – саркастично бросила Зоя.
– И все-таки… – вступился Николай.
Зоя уперла руки в бока.
– Хоть ты не начинай.
– Таких мест множество по всей Равке, – примирительно сказал Николай. – Мест, где поклонялись старым богам и новым святым. Их разрушали и отстраивали заново, потому что люди возвращались к ним снова и снова. – Он пожал плечами. – Возможно, дело в какой-то особой притягивающей силе.
– Или в климате, или в дешевых стройматериалах, – раздраженно перебила Зоя, утомленная этими глупостями. Как только скиф остановился, она соскочила на землю, перемахнув через леер.
– Следите, чтобы монах оставался на борту, – услыхала она приказ Николая, спрыгнувшего вслед за ней.
– Добро пожаловать, други-паломники, – с приторной улыбкой приветствовал их человек в черном балахоне.
– Ну, спасибо, – отозвалась Зоя, благополучно проигнорировав предостерегающий взгляд Николая. – Вы тут главный?
– Я лишь один среди тех, кто уверовал.
– И уверовали вы, я так полагаю, в Дарклинга?
– В святого, погасившего звезды. – Паломник жестом указал на сияющий диск, черный как ночь, с безупречно гладкой поверхностью. – Узрите знаки его возвращения.
Зоя попыталась не обращать внимания на холодок, пробежавший по спине.
– Можете объяснить, почему вы ему поклоняетесь?
Человек в черном балахоне снова расплылся в улыбке, явно радуясь возможности прочесть проповедь.
– Он любил Равку. Хотел укрепить нашу силу, избавить нас от слабых правителей.
– Слабые правители, – пробормотал Николай. – Звучит так же тоскливо, как «слабый чай».
Зоя не собиралась выслушивать эти бредни.
– Любил Равку, говорите? – переспросила она. – А что есть Равка? Кто есть Равка?
– Все мы, и князья, и простой народ.
– Разумеется. Скажите, Дарклинг любил мою тетку, которая, как и бесчисленное множество других невинных людей, погибла в Новокрибирске просто потому, что он решил явить миру свою мощь?
– Отстань от него, – шепнул Зое Николай, коснувшись ее руки.
Она стряхнула его ладонь.
– Любил ли он девушку, которую заставил совершать убийства? Эту или другую, которую ради собственной выгоды подложил в постель старому королю, а когда она осмелилась воспротивиться, искалечил? Любил ли Дарклинг женщину, которую ослепил в отместку за то, что она не доказала ему свою неколебимую преданность? – Кто, если не Зоя, скажет слово в защиту Лилианы, Жени, Алины и Багры? В защиту ее самой?
Пилигрим, однако, сохранял невозмутимость и продолжал улыбаться. Эта благостная улыбочка приводила Зою в бешенство.
– Великие часто становятся жертвами клеветы, которую распространяют их враги. Какой святой, ходивший по этой земле, не сталкивался с невзгодами? Нас учили бояться тьмы…
– Но вы этого урока не усвоили.
– Во тьме все люди равны, – продолжал паломник. – И богатый, и бедный.
– Богатый может позволить себе осветить тьму, – непринужденно заметил Николай, больно пихнул Зою в бок и потащил назад к скифу.
– Отпусти, – прошипела она. – Где алтарь в честь моей тетки? Или святого Хэршоу? Сергея, Марии, Федора? Кто почтит их память и поставит за них свечки? – Зоя почувствовала в горле непрошеный комок и сглотнула его. Эти люди не заслуживают ее слез, а заслуживают лишь гнева.
– Зоя, – зашептал Николай, – если ты и дальше будешь привлекать внимание, нас могут узнать.
Он был прав, и она это понимала, но это место, эти эмблемы на знаменах… Все это для нее было слишком.
– За что они его обожают? – накинулась она на короля.
– Людей привлекает сила, – ответил тот. – Жизнь в Равке очень долго означала жизнь в страхе. Дарклинг подал им надежду.
– Значит, мы должны дать больше.
– Дадим, Зоя, дадим. – Николай склонил голову набок. – Не нравится мне, когда ты так на меня смотришь. Как будто перестала верить.
– Сколько жертв, сколько трудов, а эти глупцы рвутся переписать историю… – Зоя тряхнула головой, жалея, что нельзя избавиться от воспоминаний, вырвать их с корнем. – Если бы ты знал, Николай… Тогда, в битве у Прялки, я видела, как оторвало руку Адрику. Его кровь залила палубу, мы потом не могли ее отмыть. Так много людей полегло в тех песках… Ты не помнишь, ты тогда был демоном. А я все помню.
– Я помню достаточно, – произнес Николай с какой-то новой интонацией. Его руки легли на Зоины плечи и крепко их сжали. – Помню сам, Зоя, и обещаю, что не дам забыть миру. Но сейчас мне нужно, чтобы ты была со мной. Мне нужен мой генерал.
Зоя сделала прерывистый вдох, пытаясь взять себя в руки, отогнать вихрь воспоминаний. Не оборачивайся. Не смотри не меня. Она видела чашку Лилианы на прилавке, чувствовала теплый апельсиновый запах бергамота.
У нее перехватило дыхание. Когда Николай отвел ее обратно на скиф, голова у Зои была тяжелой, перед глазами все расплывалось. Младшие шквальные, бросив свой пост у парусов, отправились поглазеть на черный диск. Никакой дисциплины!
Николай сделал знак близнецам.
– Толя, Тамара, отгоните шквальных от камня и приведите сюда, а потом встаньте с противоположных сторон этого уродства и обойдите его по периметру. Постарайтесь выяснить, когда оно появилось и сколько паломников посещает это место каждый день. Нам придется как-то объясняться с ними, если мы затеем раскопки. Мы с Зоей и монахом отойдем на скифе к западу. Через час собираемся для определения дальнейших действий.
– Я могу помочь, – засуетился Юрий, глядя, как Толя и Тамара прыгают на песок. – Я могу поговорить с пилигримами…
– Ты останешься с нами. Мы отъедем немного подальше и решим, что делать. Не знаю, как начинать раскопки, когда под ногами путается столько народу.
Юрий усадил очки повыше на длинном носу, и Зою охватило желание их растоптать.
– А не стоит ли, наоборот, привлечь их к работе? – предложил монах. – Можно сказать, что мы ищем предметы, оставшиеся после битвы, реликвии для музея…
– Это их только распалит, – возразил Николай. – Они либо заявят, что это святое место и копать тут нельзя, либо сами примутся рыться в земле, выискивая ценности для своих алтарей.
Зое было плевать, чего хотят паломники. Она чувствовала, что просто сорвется, если будет вынуждена смотреть на их черные знамена еще хотя бы минуту. Она засучила рукава, ощущая запястьем тяжесть усилителя.
– Хватит политики. Хватит дипломатии. Они жаждут тьмы? Они ее получат!
– Зоя! – Николай бросил на нее предостерегающий взгляд.
Однако ярость уже вырвалась из-под контроля, буря уже назрела. Стоило Зое скрестить запястья, и пески зашевелились, пошли рябью, которая начала превращаться сперва в волны, а потом в дюны, поднимавшиеся все выше и выше. Зоя видела перед собой Женю Сафину в черном капюшоне и ее руки, густо покрытые шрамами; видела мертвого Хэршоу, распростертого на песке, и его огненно-рыжие волосы, похожие на поникший стяг. Ноздри забивал запах бергамота и крови. Ветер ревел голосом ее гнева.
– Зоя, прекрати немедленно, – прошипел Николай.
Паломники что-то кричали, жались друг к другу, пытались укрыться от бешеных порывов ветра. Зоя наслаждалась их ужасом. Заставляла песок принимать форму то солнечного диска, то женского лица – лица Лилианы, которого никто не знал. Ветер дико взвыл, и пески взметнулись к небу стеной, закрыв собой солнце и погрузив лагерь во мрак. Пилигримы бросились врассыпную.