Зоя его не простит, но будет двигаться дальше. Несмотря на потери и раны, которых у нее тоже предостаточно, она не успокоится. «Сталь нужно заслужить, ваше величество», – однажды сказала Зоя Назяленская, его суровый генерал. А что заслужил он? Что положено ему по праву? На этот вопрос Зоя ответила бы одним словом: «Ничего».
Сталь нужно заслужить. Помни, кто ты такой.
Бастард. Ублюдок, зашипел демон.
Я – Николай Ланцов. У меня нет права на это имя.
Самозванец, взвыл низкий голос.
Я – Николай Ланцов. У меня нет прав на корону.
Но каждый день он должен пытаться завоевать эти права, если только он отважится на это со своей раной в груди. Если осмелится быть тем, кто он есть, вместо того, чтобы молить о возвращении к тому, кем был в прошлом.
Может быть, в словах монстра есть правда. Сколько бы Николай ни сделал для своего народа, сколько ни сделает, этого всегда будет мало. И какая-то часть его души навсегда останется изломанной. Возможно, ему не стать настоящим аристократом или воистину мудрым правителем. В конце концов, может, все его достоинства – кудрявая голова и склонность к заблуждениям.
Но одно он знает точно: он не успокоится, пока в его стране не наступит покой. И еще: он никогда, ни за что на свете не бросит раненого, пускай даже этот раненый – он сам.
Николай-Никто, зарычал демон. Равка не будет твоей!
Может, и так. Но если ты что-то любишь, то не опускаешь рук.
Помни, кто ты такой.
Николай знал – он король, который только начал совершать ошибки. Солдат, для которого война никогда не закончится. Бастард, брошенный в лесу на смерть. И сегодня ему не страшно умереть.
Он стиснул шип и вонзил его себе в сердце.
Демон пронзительно завизжал, однако Николай вообще не почувствовал боли, только жар, как если бы в груди вспыхнул огонь. На миг он решил, будто умер, но когда открыл глаза, вокруг ничего не изменилось: терновые заросли, сумеречное небо, янтарная сфера. На долю секунды он задумался, почему Елизавета до сих пор не освободила Зою, а потом увидел монстра.
Это была тень, зависшая над ним и словно бы заключенная в зеркало. Тень плавно махала крыльями. На месте сердца сиял тонкий луч света. Ах, да, терновый шип. Так вот каков из себя демон. Темная сущность, которая управляла им, забавлялась с ним, подчинила себе его волю. Я – это монстр, а монстр – это я. Они не отличались друг от друга так сильно, как хотелось бы Николаю, но он помнил слова Елизаветы: «Только один из вас останется в живых». Пришла пора убить демона и покончить со всем этим. Николай потянулся за мечом и…
Он не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Побеги терна, опутавшие конечности, цепко держали его, острые шипы впивались в плоть. Несмотря на то, что он вызвал монстра, смола продолжала заполнять янтарную сферу, внутри которой находилась Зоя. Она кричала и молотила кулаками по золотистым стенкам. Что-то явно было не так.
Руку пронзила внезапная острая боль. Николай посмотрел влево и увидел воткнувшийся в ладонь шип. Второй пропорол правую ладонь, еще два пригвоздили ноги.
– Понимаю, тебе больно, – промолвила Елизавета, появляясь из-за живой изгороди, – но шипы помешают рассеять тьму.
– Что это значит? – тяжело дыша, спросил Николай. Стоило ему пошевелиться, и его снова пронзили стрелы боли.
– Я надеялась, ты просто выпустишь монстра, и он возьмет над тобой верх. Победит. Для нас всех так было бы проще.
Николай напряг разум, тщетно пытаясь осмыслить услышанное.
– Ты – пленница этого места, – произнес он. – Ты же не собираешься здесь оставаться после всего, что случилось!
– Разумеется, нет. Границы Каньона останутся целы, и мои братья-святые все так же не смогут его покинуть. Но я получу свободу, ибо я связана с ним.
Николай знал, о ком говорит Елизавета.
– С Дарклингом?
Святая коротко кивнула.
– Он – истинный король Равки. Его дух сохранился, как и сила. Ему лишь нужен телесный сосуд.
Густые заросли разошлись в стороны, и взору Николая предстали носилки из сплетенных ветвей, на которых покоилась бледная фигура.
Этого не может быть. Николай стоял на краю Каньона и своими глазами видел Дарклинга, объятого пламенем, но вот оно, его тело, целое и невредимое. Должно быть, это какая-то иллюзия или точная копия.
Юрий встал рядом с носилками, отшвырнув в сторону страницы с литургическим текстом. Его рясу украшали черные розы и эмблема солнечного затмения.
– Простите меня, – обратился он к Николаю. Его лицо выражало раскаяние. – Мне жаль, что все так вышло. Я хотел бы, чтобы вы оба остались живы. Но Беззвездный – величайшая надежда Равки. Он должен вернуться.
Я не знаю, о чем молиться.
– Ну же, Юрий, – сказала Елизавета. – Эта честь принадлежит тебе.
Николай вспомнил лепет монаха, когда они только попали в Каньон. Свершилось предсказанное. Вспомнил вьющиеся побеги розы, которыми Елизавета оплела плечи Юрия, якобы желая его успокоить. Нет, святая вовсе не успокаивала монаха, а боялась, как бы он не сказал лишнего. Юрию отведена своя роль в сегодняшнем ритуале. Он ведь упоминал, что Дарклинг являлся ему в видении.
Монах приблизился и протянул руку к сверкающему осколку в сердце тени. Николай с внезапной ясностью осознал: если он выдернет шип из груди монстра, это станет концом всему.
– Юрий, не надо. – Мольба в собственном голосе резанула по ушам. Королю не пристало умолять. – Не делай этого.
– Вы – хороший человек, – сказал монах, – но Равке нужно больше, чем просто человек. – Он рывком вытащил шип.
Нет. Николай не должен этого позволить. Он открыл дверь, настало время пройти через нее. Монстр пока не стал Дарклингом, еще нет. Пока что он – нечто бездыханное, нечто, рвущееся к жизни, тень со своими желаниями и аппетитами, тень, с которой Николай прожил три года.
Почему ты скрываешь демона? Потому что это злобное, жестокое, полное звериного бешенства существо. И, нравится это Николаю или нет, все эти качества – по-прежнему часть его собственной натуры. Подобное притягивает подобное. Раньше он сражался с демоном, а теперь будет его кормить.
Николай закрыл глаза и послушно сделал то, что велел ему темный голос. Перестал быть идеальным принцем, достойным королем. Потянулся навстречу всему болезненному и постыдному в глубинах своей души, – тому, что раньше прятал. В это мгновение он уже не был добрым, милосердным или справедливым. Он стал монстром. Покинул свое бренное тело.
Открыв глаза, Николай обнаружил, что смотрит на Юрия под другим углом и различает все до мелочей – пятна копоти на очках, жесткие волоски в тощей бороденке. Крылья за спиной захлопали, сердце монстра забилось чаще. Он дико зарычал и бросился на монаха.
31Нина
Время нужно было рассчитать с точностью до секунды. Мать-хранительница и монахини вернутся с завода после полуночи. Нина не хотела рисковать, столкнувшись с ними на полпути, но им должно хватить времени, чтобы вывести девушек, заложить взрывчатку и пройти через кордон на дороге, ведущей в город. Если стражники на кордоне получат известие, что на заводе что-то случилось, они начнут проверять все проезжающие повозки, и тогда им будет не спрятаться.
За два часа до рассвета Ханна перетянула грудь, надела украденную солдатскую форму, поверх нее – сарафан послушницы, а на голову повязала платок.
Вдвоем с Ниной они прошмыгнули через кухню к заброшенной кожевенной мастерской, где ожидавшие их Адрик и Леони спрятали крытый фургон, который им удалось раздобыть. Девушки помогли Адрику надеть военную форму, набили пустой рукав ватой, манжет сунули в карман и зашили, маскируя отсутствующую руку. Ханна сняла сарафан, затолкала его подальше в угол и заняла место возницы рядом с Адриком. Нина и Леони, одетые монахинями, уселись сзади.
Они молча ехали в темноте. Нина зарядила рукава костяными дротиками и сейчас мысленно потянулась к ним, желая ощутить уверенность. Она понимала, чем рискуют люди, к которым она обратилась за помощью, понимала, насколько велика опасность, которой все они подвергаются из-за нее.
Повозка остановилась перед постом охраны у подножия холма. Нина выглянула в щелочку, увидела, как Ханна сует под нос охранникам приказ с подделанной печатью Брума, и затаила дыхание. Мигом позже она услышала сухой щелчок поводьев, и повозка вновь тронулась.
Дорога к восточным воротам была прямой, но каменистой. Лошади медленно взбирались вверх по склону, и сердце Нины стучало в такт их копытам. Все, возврата нет. Она обманула не только Ханну, но и Адрика с Леони – солгала об истинной цели своего плана. Мысль посетила ее во время ужина с Ярлом Брумом. Возможно, это чистое безумие. Возможно, их ждет оглушительный провал, однако Нине уже не впервые приходило в голову, что до сих пор в попытках починить Фьерду они использовали не тот инструмент.
Наконец лошади замедлили ход, послышались голоса стражников. Повозка снова остановилась: они прибыли к восточным воротам. Голоса в голове Нины сделались громче, призывая к действию. Нина, – прошелестел хор. Она поежилась. Мертвым известно ее имя.
Справедливости, требовали они. Нина вспомнила рассыпанные на вершине могилы, всех женщин, девушек и детей, навечно оставшихся на холме. Вы будете последними, поклялась она.
Матиас однажды попросил ее проявить милосердие к его стране, и Нина дала ему такое обещание, но девушки в той палате – фьерданки, жительницы Гефвалле, Гжелы и Кеджерута. Их соотечественникам должно об этом напомнить.
Солдаты изучали приказ, тянули время.
– Скажи, чтобы поторапливались, – шепнул Ханне Адрик.
– Sedjet! – рявкнула Ханна. Живее! – Она специально разговаривала низким голосом, и на долю секунды в нем послышались леденящие душу интонации отца.
– Что за спешка? – осведомился один из стражников. – С чего это понадобилось перевозить пленниц именно сейчас?