– Работа, которая ведется здесь по приказу коммандера Брума, – секретная. Прошел слух, что местные власти намерены приехать на завод с инспекцией из-за жалоб на отравленную воду в реке. Лишние проблемы нам ни к чему.
– Бюрократы, – пробурчал стражник. – Выпрашивают очередную взятку.
Очередную взятку? То есть местным чиновникам платят, чтобы они закрывали глаза на загрязнение реки – или на пленниц в заброшенном крыле?
Через несколько мгновений ворота заскрипели, одна створка медленно открылась.
– Оставьте так, – скомандовала Ханна. – Мы спешим.
– Погодите, – сказал солдат. Он распахнул задние дверцы фургона и всмотрелся в лица Нины и Леони, переодетых сестрами-хранительницами. – А эти двое что тут делают?
– Во имя Джеля, ты думаешь, я сам буду возиться с кучкой хнычущих баб и обгаженных младенцев? – огрызнулась Ханна. – Может, поедешь с нами и возьмешься подтирать им задницы?
Святые, она говорит точь-в-точь как папаша!
Стражник в ужасе отшатнулся.
– Нет уж, увольте.
Он захлопнул дверцы, и повозка проехала через ворота на территорию, которая прежде служила восточной загрузочной платформой.
– Идемте, – Адрик повел их к высоким двойным дверям. – Дорога заняла больше времени, чем мы думали.
Леони облила замки кислотой, они с шипением и лязгом упали на землю. Нина осторожно распахнула двери. Все четверо вошли в сумрак и двинулись по коридору на тусклый свет лампы. Нина чувствовала вонь немытых тел, кислого молока, грязных подгузников, застарелые фабричные запахи машинного масла и угля.
Дортуар полнился сонными вздохами, тоненьким храпом, сопением. Одна из женщин, поворачиваясь на другой бок, застонала. Девушка в тонкой сорочке, лежавшая на освещенной лампой койке, не спала. Пустой взгляд был обращен в потолок, костлявые руки обнимали живот, точно гигантскую жемчужину. Стоило девушке увидеть Леони и Нину, как ее лицо озарилось счастливой, полной надежды улыбкой.
– Вы сегодня рано! – воскликнула она. – Принесли мне дозу?
– А мне? – спросила соседка, откидывая простыню.
– Святые, – пробормотал Адрик, когда вдоль рядов начали зажигаться лампы и взору предстал царивший в палате ужас.
Он буквально позеленел. В глазах Леони заблестели слезы. Зажав рот ладонью, Ханна ошеломленно мотала головой.
– Ханна? – тихо спросила Нина.
– Нет, – она тряхнула головой сильнее. – Нет. Он не мог. Не мог такое сотворить. Он, наверное, просто не знал…
Заплакал младенец. Реальность – неуклюжие фигуры пленниц, их тяга к наркотику, надежда во взглядах – производила невероятно тягостное впечатление. С чего Нина взяла, будто у нее получится вывести отсюда эту толпу? И все-таки она приняла это решение – решила за всех.
– Сильви, – всхлипнула Ханна.
Сильви Винтер, догадалась Нина. Одна из тех женщин, кому Ханна тайно помогала. Девушка пустым взглядом посмотрела на нее и не узнала. Ханна подошла к ней, но Сильви испуганно шарахнулась в сторону.
– Это я, – промолвила Ханна. – Я… – Она вдруг вспомнила про свое перекроенное лицо и солдатскую форму. – Мне так жаль…
– Идем, – сказала Нина. – Надо пошевеливаться. – Она вытащила из кармана седативное средство Леони, – жидкость молочного цвета, приготовленную не из листьев, а из стеблей юрды.
– Это не похоже на мою обычную дозу, – нахмурилась девушка под лампой.
– Это кое-что новенькое, – мягко произнесла Нина. – Мы переводим вас на другую базу.
– Всех? – переспросил кто-то. – И малышей?
– Да.
– На новой базе есть окна? – спросила Сильви.
– Да, – надломленным голосом ответила Ханна. – И свежая еда, и морской бриз. Путешествие предстоит трудное, но я постараюсь его для вас облегчить. – По крайней мере, в этом она не обманывала.
Каждая девушка получала порцию успокоительного, и ее отводили к повозке.
Адрик посмотрел на часы.
– Надо спешить.
Он вскинул руку, и у Нины заложило уши: Адрик понизил давление на всем заводе, чтобы создать акустическую завесу и замаскировать их перемещения.
Нина, лучше остальных представлявшая планировку завода, в паре с Леони занялась укладкой взрывчатки, а Ханна и Адрик тем временем заканчивали выводить девушек с младенцами. Нина помогла Леони разместить самодельные бомбы в корзине под кучей грязного белья, после чего обе на цыпочках двинулись в самое сердце старой крепости. По счастью, вокруг царило безмолвие, до начала дня было еще далеко, а благодаря Адрику их шаги не нарушали тишины.
Миновав центральный корпус завода, Нина свернула в западное крыло, насколько возможно, подобравшись ближе к казармам и хозяйственным помещениям. Нарваться на патруль ей не хотелось. Она разложила вдоль стены небольшие порции взрывчатки, соединенные длинным запальным шнуром, и направилась обратно, продолжая работу.
Она уложила последние бомбы, как вдруг издалека донесся крик. Леони! Нина беззвучно понеслась назад в центральный корпус. Уже на входе можно было различить голоса. Нина юркнула за пыльную бочку и осторожно выглянула из своего укрытия. Леони стояла спиной к ней с поднятыми руками. В грудь ей был нацелен пистолет Ярла Брума. Нина вжалась в бочку, едва дыша.
– Кто тебя послал? – потребовал ответа Брум. – Отвечай, или будет хуже.
– Ты омерзителен, – проговорила Леони на земенском.
Голоса обоих звучали глухо. Брум почувствовал эту странность? Понял, что задействована магия гришей? Нина начала медленно красться мимо старых машин. Если она обойдет Брума со спины, то сумеет его обезоружить.
– Я не понимаю вашего грязного языка, – процедил он. – И знаю, что ты только прикидываешься, а на самом деле все понимаешь.
Леони сверкнула изумительной по красоте улыбкой.
– Зато ты не понимаешь вообще ничего.
– Я знал, что вы не просто торгаши. Где твой соплеменник? А эта, что была у вас проводником, Мила Яндерсдат? Ей известно, что вы шпионы?
– У тебя такая голая черепушка, – продолжала Леони на земенском. – Но на этот раз Мила Яндерсдат сделает с тобой кое-что похуже.
– Она тоже участвует в заговоре? – задыхаясь от злобы, прорычал Брум.
– Сколько их? – Леони перешла на ломаный фьерданский. – Сколько девушек пострадало от твоих рук?
– Это не девушки, – ощерился Брум, – это гриши. Я с большим удовольствием лично введу тебе первую дозу. На тебя обрушится гнев Фьерды.
Он потянулся к рычагу в стене, и Нина поняла, что сейчас сработает сигнал тревоги.
– Стой! – крикнула она, еще не зная, что делать дальше, и в этот момент Ярл Брум рухнул на землю.
Позади него, тяжело дыша, стояла Ханна с массивным гаечным ключом в руках.
– Он знал, – полным боли голосом произнесла она. – Знал… – Она опустилась на колени и прижала к груди его кровоточащую голову. – Папа… – По щекам Ханны струились слезы. – Как ты мог?
– Идемте, – сказала Нина. – Нужно выводить девушек и убираться отсюда.
Ханна вытерла мокрое лицо рукавом.
– Мы не можем бросить его умирать.
– Ты видела, какие преступления он творит.
– Эти преступления творит правительство! – возразила Ханна. – Мой отец – солдат. Ты сама говорила, таким его сделала страна.
Нина не знала, смеяться ей или плакать. Ярл Брум – коммандер дрюскелей, это он стоит за пытками и истязаниями бессчетного множества гришей. Он не просто солдат.
Будь милосердна к моим соотечественникам.
– Нам пора, – поторопила Леони. – Если сейчас не поджечь запал, бомбы не сработают вовремя. Если вообще сработают.
– Он мой отец! – В глазах Ханны вспыхнула яростная решимость, которая так восхищала Нину. – Я его не оставлю.
Нина с досадой всплеснула руками.
– Ладно, помоги мне поднять его.
Они поволокли Брума по коридору, через дортуар. Огромная туша дрюскеля была неимоверно тяжелой, и уже из-за одного этого Нине хотелось ее бросить.
– Так коммандер Брум не уехал? – Адрик уронил руку, в ушах у Нины щелкнуло, в помещение вернулись звуки.
– Видно, решил попрощаться, – пробормотала она, затаскивая тело в дальний угол фургона.
Девушки посмотрели на него с вялым любопытством – седативное определенно действовало.
– Кто из них твоя сестра? – спросила Ханна.
– Ее здесь нет, – отрезала Нина. – Наверное, перевели в другое место.
– Откуда ты знаешь?
– Мы опаздываем, – увильнула от ответа Нина. Выскочив из фургона, она бегом вернулась в палату, чтобы поджечь запальные шнуры.
Она только-только справилась и уже хотела присоединиться к остальным на погрузочной платформе, как вдруг за спиной раздался голос:
– Стоять!
Нина обернулась. В дортуар вбежала Мать-хранительница в сопровождении солдат с винтовками. Ну конечно, Брум был не один.
– Ты! – Настоятельница побагровела от ярости. – Как ты посмела надеть облачение монахини? Где пленницы? Где коммандер Брум?
– Далеко, – солгала Нина. – Вам до них не добраться.
– Схватить ее! – приказала настоятельница, однако Нина уже вскинула руки.
– На вашем месте я бы этого не делала.
Она почувствовала силу холодного прилива, который начал медленно подниматься из глубины, закручиваясь в воронки. Перед Ниной снова вставали могилы неизвестных и безымянных, зарытых в землю без всяких церемоний, – женщин и девушек, привезенных сюда тайно, умерших в мучениях и брошенных во тьме, – тех, оплакать кого было некому.
Придите ко мне, приказала Нина.
– Это просто девчонка, – рявкнула Мать-хранительница, – всего лишь девчонка! Что вы за трусы!
– Я не одна, – промолвила Нина. Шепот в голове усилился. Это были фьерданские женщины. Девушки, что взывали о справедливости, безмолвно крича в глухой земле. Нина открыла рот, дала им возможность говорить.
– Я – Петра Тофт. Слова слетали с губ Нины, но собственного голоса она не узнавала. Ты разрезала мне живот и достала из него ребенка. Ты оставила меня истекать кровью, хотя я молила о помощи.
Я – Сив Энгман. Я говорила тебе, что у меня были выкидыши, что я не могу выносить ребенка, но ты заставляла меня беременеть снова и снова. Я держала каждого мертворожденного младенца в руках, каждому давала имя.