Надо полагать, что не один придворный умирал от зависти к счастливцу, многие мужья были готовы продать королю за его милости жену, а отцы – дочерей, и неистовый защитник супружеской чести де Монтеспан выглядел на их фоне натуральным чудаком, не понимавшим, какое счастье привалило ему в руки. Ничуть не удивительным выглядело горькое сожаление маркиза де Сен-Мориса по поводу того, что его дочь не была ни достаточно красивой, ни в том возрасте, чтобы быть способной послужить «удовольствию» короля, иначе, как заверял этот достойный человек, он сам предложил бы ее «с превеликой радостью». Отсюда нет ничего поразительного в том остервенении, с которым Мадам де Монтеспан сражалась с этим сонмом родовитых девиц и сиятельных дам, готовых на все, лишь бы провести ночь-другую с королем. Основным оружием ее были клевета и осмеяние, которые она умела подать так искусно, что не поверить ей казалось невозможным. Охранять ее положение непревзойденной фаворитки становилось все труднее: маркизе исполнилось тридцать пять лет (в этом возрасте многие женщины уже становились бабушками), ее красота начала увядать, вследствие многочисленных родов и склонности хорошо поесть она сильно располнела, и, хотя по-прежнему виртуозно танцевала, выделывать замысловатые коленца удавалось ей уже не без труда. А при дворе появились представительницы нового поколения, прекрасные, греховно соблазнительные и сильно себе на уме.
К числу их принадлежала и Мари-Элизабет де Людр (1647–1796), обладавшая красивой внешностью, влекущим взглядом голубых глаз и длинными волосами с рыжеватым отливом. Она принадлежала к одной из ветвей старинного рода герцогов Бургундских, который осел в Лотарингии. Девушка была умна и получила прекрасное образование. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, в нее безумно влюбился неисправимый донжуан, престарелый герцог Лотарингии[45] Карл IV (он был на 43 года старше Мари-Элизабет). Бурная личная жизнь герцога давно стала притчей во языцех всей Европы. В ранней молодости он женился на своей двоюродной сестре Николь, наследнице герцогской короны, с единственной целью завладеть оной, что ему и удалось посредством дворцового переворота. Лишенная власти и оскорбленная до глубины души Николь поселилась в Париже, а муж вовсю предавался галантным похождениям в своей вотчине, дела которой шли из рук вон плохо. К тому же он неосмотрительно приютил в 1629 году Гастона Орлеанского, бежавшего от гнева Ришелье, в результате чего в 1632 году в Лотарингию вторглись французские войска. Карлу IV удалось вернуть себе герцогство лишь восемь лет спустя, заключив чрезвычайно невыгодный для себя Сен-Жерменский договор.
В 1637 году герцог Карл без памяти влюбился в ослепительно прекрасную Беатрис де Кюзанс, молодую вдову графа де Канткруа. Она ответила ему взаимностью, но была чрезвычайно набожна и не видела иной возможности соединиться с горевшим страстью поклонником, кроме законного брака. Карл пошел на коварную уловку: он отправил в Безансон, где проживала Беатрис, фальшивых курьеров, громогласно оповестивших подданных о смерти герцогини Николь. Вслед за курьерами примчался Карл и немедленно повел свою избранницу под венец. Обман выяснился уже через пару недель, и оскорбленная герцогиня Николь обратилась за помощью к святому престолу. Разгневанный папа отлучил двоеженца и его новую супругу от церкви, а подданных герцога освободил от священной обязанности беспрекословно повиноваться своему правителю. Эта история тянулась до 1657 года, когда скончалась герцогиня Николь. Более всего в результате страдали рожденные в этом непризнанном браке сын и дочь, которых Карл не мог сделать своими законными наследниками. После смерти Николь он вторично женился на Беатрис, но тут же оставил ее, переходя от одного увлечения какой-нибудь прелестной девицей (в их число попала и дочь маркиза де Сен-Реми, отчима Луизы де Лавальер) к другому, неосмотрительно рассыпая направо и налево обещания жениться. Впавшая в отчаяние от такого пренебрежения ею Беатрис скончалась в 1663 году, освободив место для новой герцогини, которой и должна была стать барышня де Людр. Состоялась торжественная помолвка, но, в то время как Мари-Элизабет в монастыре самым благонравным образом ожидала дня свадьбы, жених продолжал свои похождения, пока отчаянно не влюбился в тринадцатилетнюю девочку, Луизу д’Аспремон, которая пожелала выйти за него замуж (и, в конце концов, добилась своего).
Оскорбленная Мари-Элизабет подала жалобу в суд на нарушение обязательства жениться, что приравнивалось к покушению на жизнь его высочества герцога. Мать с трудом уговорила дочь отозвать жалобу, но девушке пришлось покинуть свою родину и обосноваться при французском дворе, где она, в конце концов, стала фрейлиной принцессы Пфальцской, второй жены герцога Орлеанского. Особое очарование ее речи придавали легкая шепелявость и забавный немецкий акцент. Она имела большой успех и тут же обзавелась множеством поклонников, включая поэта И. Бенсерада и брата фаворитки, толстяка графа де Вивонна.
Но эту добродетельную девицу не интересовали ухаживания придворных вертопрахов, она была намерена обзавестись родовитым и состоятельным мужем. Естественно, на нее тут же обратил внимание и король, но Мадам де Монтеспан, как бы невзначай, доверительно раскрыла ему тайну фрейлины, у которой, по словам фаворитки, время от времени по телу высыпали лишаи. Это отпугнуло Людовика, но в 1676 году он, похоже, запамятовал об этом недуге красавицы и вновь остановил на ней свой пресыщенный взор. На сей раз Мари-Элизабет не стала долго сопротивляться и уступила домогательствам короля – ведь она была на восемь лет моложе Атенаис и не менее умна!
Маркиза де Монтеспан была вынуждена сплотить ряды своих сторонников, дабы отбить посягательства на вожделенное для всех место официальной любовницы. Так, один из современников пишет о «взглядах василиска», которыми обменялись в январе 1677 года мадемуазель де Людр и графиня де Тианж (родная сестра фаворитки). Казалось, на сей раз фортуна обернулась лицом к новой пассии короля: Атенаис, пребывая на последних неделях беременности, удалилась в замок Ментенон, где 4 мая родила девочку Франсуазу-Марию, позднее узаконенную под фамилией девицы де Блуа. Мадемуазель де Людр воспользовалась этим отсутствием, чтобы утвердиться в положении официальной любовницы. С этой целью она даже прикинулась беременной, дабы прочнее обосновать свои претензии на это место. Поначалу ей это вполне удалось, о чем свидетельствовал один из бытописателей эпохи. «Единственно по убеждению, что ее любит король, все принцессы и герцогини вставали при ее приближении, даже в присутствии королевы, и не садились до тех пор, пока мадемуазель де Людр не делала им знак, как они были приучены к тому Мадам де Монтеспан». Именно по этим признакам королева догадалась об очередной измене короля. Сочувствующие ей друзья стали побуждать Марию-Терезию воспользоваться отсутствием короля (тот в конце февраля отбыл в действующую армию) и избавиться от столь бессовестной особы, на что получили потрясающий ответ:
– Но сие есть дело Мадам де Монтеспан!
Чрезмерная самонадеянность мадемуазель де Людр и сгубила ее. Король хотел держать эту связь в секрете, доверив ее только своему первому камердинеру Шамаранду, служившему посредником между ним и предметом монаршего увлечения. Однако в один прекрасный день в армию явился маркиз де Монтатэр, худородный дворянчик, к тому же имевший репутацию картежника с сомнительной репутацией и «бесшабашной особы, которой нельзя доверять». Кавалер привез с собой послание от влюбленной девицы. Король разгневался из-за того, что Мари-Элизабет посвятила в его интимную жизнь столь недостойную личность, и принял решение порвать с ней, что и сделал, возвратившись 31 мая в Версаль.
Надо сказать, что отвергнутая девица с достоинством перенесла то презрение, которое излили на нее придворные, совсем недавно непродолжительное время пресмыкавшиеся перед ней. Однако же всеобщее уважение вызвало то, что она отказалась от денег в сумме 200 000 ливров, которую предложил ей король через своего камердинера Шамаранда в качестве компенсации. Вряд ли много дам на ее месте проявили бы подобную щепетильность. Атенаис даже начала опасаться, как бы подобный геройский поступок не возродил угасшую любовь короля. Естественно, Мари-Элизабет глубоко переживала свое поражение. Обычно приводят в качестве примера разговор между ней и ее повелительницей, принцессой Пфальцской. Однажды та крутила в руках циркуль и решила поддразнить свою фрейлину:
– Надо бы выколоть ваши прекрасные очи, которые причинили столько бед!
– Выкалывайте, Мадам, – не замедлила с ответом помрачневшая Мари-Элизабет, – они не добились того, что я хотела.
Действительно, невзирая на попытки фрейлины вновь обратить на себя внимание короля, для него это увлечение стало делом прошлого. В начале 1678 года, опасаясь, как бы ее не отправили в изгнание, она изъявила желание удалиться в монастырь Визитации. Когда герцог Орлеанский изложил эту просьбу фрейлины своей супруги королю, тот изобразил крайнее удивление:
– Как! Разве она уже не пребывает там?
Трудно представить себе более красноречивый пример цены любви сильных мира сего.
В монастыре принцесса Пфальцская часто посещала бывшую фрейлину, и это давало пищу слухам, что она умышленно подсунула девицу де Людр королю. На этом основании принцессу равным образом сильно невзлюбили как маркиза де Монтеспан, так и Мадам де Ментенон. К сожалению, со временем финансовое положение мадемуазель де Людр настолько ухудшилось, что она была вынуждена просить пенсию у Людовика ХIV, который выделил ей весьма скромную сумму, 2000 ливров в год.
В апреле 1678 года ввиду приближения Пасхи отец Лашез должен был исповедать короля и дать ему отпущение всех грехов. Однако он нашел эту задачу невыполнимой, так сильно нагрешил этот человек, всячески демонстрировавший свой отказ изменить разгульное поведение. Сопровождая короля в его поездке на театр военных действий, священник пожаловался в Лилле на обострение застарелого недуга и остался там, а не вернулся вмес