«от потери крови: растереть в порошок человеческий череп и принимать его порцией, равной весу золотого экю;
от плеврита: растереть в порошок сухую кровь старого кастрированного козла и проглотить ее со стаканом вина. Больной пропотеет. Если не поможет, повторить на следующий день. Если воспаление перейдет на селезенку, дать больному стакан настойки на глазах раков, и через несколько дней хворь как рукой снимет».
Однако лучше больной не стало. Существует свидетельство, правда, не подтвержденное никакими другими источниками, что умирающую красавицу навестил король и она промолвила:
– Я умираю счастливой, ибо мои последние взоры созерцали плачущего короля!
В ночь с 27 на 28 июня Анжелика де Фонтанж, эта совершенная красавица, скончалась в возрасте всего двадцати лет.
Ее сравнивали с яркой кометой, молниеносно сверкнувшей в небе. Прекрасную Анжелику похоронили на кладбище монастыря Порт-Рояль, и в годовщину ее смерти Людовик пожертвовал монахиням 6000 ливров с приказом вечно совершать службы за упокой «дражайшей и любимейшей кузины, герцогини де Фонтанж». Позднее он не повторил этого поступка ни в память о Луизе де Лавальер, ни после кончины маркизы де Монтеспан.
Вскрытие установило, что у покойной были полностью поражены все доли правого легкого, но тем не менее немедленно пошли слухи об отравлении несчастной маркизой де Монтеспан. Трудно ли было отравить столь высокопоставленную даму, фаворитку короля в ХVII веке? Небесполезно было бы рассмотреть такую вероятность.
Дело о зельях и ворожбе
Когда после подавления смуты Фронды Людовик прочно воцарился в Париже, этот прекрасный образец средневекового города с примерно полумиллионным населением представлял собой самую натуральную клоаку как в прямом, так и в переносном смысле. Чего стоили одни «дворы чудес», ночью населенные шустрыми и крепкими бродягами, грабителями, ворами и мошенниками, днем превращавшимися в беспомощных калек-попрошаек, которые под видом сирых и убогих успешно обкрадывали, одурачивали и обыгрывали в карты добропорядочных парижан. Посильную помощь оказывали им подружки-проститутки. Таких дворов в столице насчитывалось десятки, они располагались в лабиринте запутанных улочек, куда иной раз не осмеливались совать нос даже ночные дозоры, поскольку обитали в них по нескольку тысяч отчаянных удальцов.
В марте 1667 года Людовик учредил должность лейтенанта полиции Парижа, на которого возлагалась задача навести порядок в столице. Назначенный им на этот пост Габриэль-Николя де Ларейни рьяно взялся за дело и мало-помалу достиг впечатляющих успехов в расчистке этих авгиевых конюшен. Наряду с грабежами и убийствами наиболее распространенными и опасными злодеяниями были изготовление и сбыт фальшивых монет, каковые, как известно, всегда и везде приравнивались к государственным преступлениям.
В те времена людям все еще не давала покоя идея обретения философского камня, субстанции, позволяющей превращать обычные вещества в серебро и золото. Алхимией занималось множество личностей, начиная с видных государственных деятелей, таких как великий герцог Тосканский Франческо I Медичи, отец французской королевы Марии Медичи, и кончая монахами, учеными и всяким авантюрным сбродом. Надо сказать, что в ходе всяческих экспериментов такого рода было совершено немало физических и химических открытий. Например, европейский фарфор был изобретен немецким алхимиком Бётгером. В частности, были открыты некоторые элементы и соединения, обладавшие либо чрезвычайно полезными, либо губительными свойствами. Потерпев неудачу с созданием философского камня, алхимики зачастую делились своими познаниями с фальшивомонетчиками, а также пытались извлечь хоть какой-то доход из открытых ими сопутствующих веществ. Так было открыто несколько ядов, таких как мышьяк, сурьма, ярь-медянка, сулема. Поскольку никаких ограничений на продажу отравляющих веществ тогда не существовало, ими в открытую торговали в аптеках и лавочках с целью потравы грызунов, терроризировавших как городское, так и сельское население. Начав борьбу с фальшивомонетчиками, полиция обнаружила существование обширного рынка ядов и приворотных зелий, как химического, так и природного происхождения. Например, очень котировались жабы, из которых изготавливались различные порошки; многие крестьяне занимались либо выращиванием, либо сбором растений, которые в различных дозах могли как лечить различные хвори, так и отправить на тот свет совершенно здорового человека. Нередки были случаи, когда люди умирали по будто бы необъяснимым причинам, но, к сожалению, в ту пору еще не имелось методов обнаружения ядов в организме, в частности недавно открытого мышьяка.
В 1672 году как гром среди ясного неба грянуло дело маркизы Мари-Мадлен де Бренвилье (1630–1672). Эта порочная, жадная и извращенная женщина представляла собой истинное исчадие ада. Надо сказать, что и судьба ей выпала незавидная. В семь лет ее изнасиловал слуга; мать умерла рано, и девочкой особо никто не занимался, а потому она по достижении возраста половой зрелости вступила в кровосмесительную связь с братом Антуаном. Отцу удалось выдать ее замуж за немолодого маркиза де Бренвилье, который также не отличался добродетелями, да еще и был неуемным транжирой. Естественно, Мари-Мадлен стремилась найти ему более достойную замену, а потому из рожденных в браке семерых детей четверо были зачаты отнюдь не ее законным супругом. Отец маркизы, выведенный из себя распутным поведением дочери, добился ареста и заключения в Бастилию одного из ее любовников, кавалера де Сен-Круа. В тюрьме судьба свела его с неким итальянцем-алхимиком, ознакомившим его с секретами изготовления ядов. Кавалеру со временем удалось выйти на свободу, и он сам занялся производством отравляющих веществ, применяя в качестве защитного средства стеклянную маску. Однажды в какой-то момент мужчина сделал неловкое движение, маска выскользнула у него из рук, разбилась, и он погиб от отравления ядовитыми парами. Полиция при обыске обнаружила целый ящик с пузырьками, содержавшими мышьяк, и документы, компрометировавшие маркизу де Бренвилье.
Таким образом, стало ясно, почему за некоторое время до этого события скончались отец маркизы и двое его братьев; преступница также пыталась отравить мужа, сестру и дочь, но эти предприятия не увенчались успехом. Она также имела обыкновение посылать пироги и паштеты с добавлением яда в дома призрения бедняков, поэтому трудно было установить, сколько человек погибло от рук этого чудовища. Во время расследования дела ее подвергли пыткам, но обнаружить никаких сообщников не удалось. Лиходейку приговорили к публичному покаянию перед собором Нотр-Дам, которое она и совершила, в балахоне смертницы, босая и с веревкой на шее. Как дворянку преступницу казнили через отсечение головы, но ей не отрубили руку, как полагалось за отцеубийство. После казни ее тело сожгли, и падкий на подобный зрелища народ бросился растаскивать золу костра, ибо, согласно поверью, прах преступника обладал чудодейственной силой.
Подозрительные смерти были нередки в Париже и в самых высших слоях общества. Известно, что именно за счет отравления относили внезапную смерть Генриэтты, герцогини Орлеанской (1670), министра иностранных дел Юга де Льонна и графа де Суассон, супруга известной нам Олимпии, приятельницы короля (1673). В июне 1675 года в возрасте 41 года внезапно с подозрительными симптомами скончался пышущий здоровьем герцог Савойский, Шарль-Эммануэль II, двоюродный брат Людовика ХIV. Он, к великому неудовольствию своей супруги, приютил двух опальных «мазаринеток», Марию Манчини и сбежавшую от мужа-деспота Гортензию, да к тому же поддерживал с ними слишком близкие отношения (это не считая нескольких других любовниц, от которых имел побочных детей). Неудивительно, что после ставшая после его смерти регентшей вдова[46] не стала проявлять чрезмерного рвения в выявлении истинных причин смерти не слишком верного мужа. Как оповещали власти исповедники собора Нотр-Дам, «с некоторых пор большинство тех, кто приходит к ним на исповедь, признаются, что отравили кого-то».
Тем не менее преступление маркизы де Бренвилье сочли выходящим из ряда вон делом рук одиночки, и на время эта тема не возбуждала более никакого любопытства досужей публики. Как это нередко бывает, начало следующему расследованию дела об отравлениях, зельях и ворожбе положил случай, явившийся, однако, прямым следствием реформирования парижской полиции.
Николя де Ларейни создал также обширную сеть осведомителей, оповещавших его о темных делишках парижского дна. 5 сентября 1677 года по доносу такого информатора была арестована шайка мошенников, которые под прикрытием поисков «философского камня» развили бурную деятельность по сбыту мышьяка и его соединений, а также фальшивой монеты, причем помимо мелкой сошки в руки полиции попал и богатый банкир Пьер Каделан. Через своих агентов в Марселе, Роттердаме и Венеции он совершал чрезвычайно подозрительные сделки. Некоторые лица в этой компании подпадали под сильное подозрение по поводу участия в отравлении герцога Савойского и, двумя годами позднее, в 1677 году, престарелого канцлера Франции, Этьена д’Алигра.
Эти аресты стали лишь началом длительной ужасной истории, которая потрясла всю Францию. Несколько месяцев спустя, опять-таки по доносу осведомителя, была арестована тучная краснолицая кумушка Мари Босс, сорока лет от роду. За обедом у приятельницы, предсказательницы и хиромантки Мари Вигурё, после обильных возлияний, она расхвасталась:
– Что за прекрасное ремесло! А какая клиентура! Ко мне только и ходят что герцогини, маркизы, принцы и владетельные сеньоры! Еще три отравления, и я завяжу с этим делом, деньжата есть!
Дабы проверить, не являются ли эти слова бахвальством подвыпившей бабенки, к ней подослали жену полицейского, горько жаловавшуюся на мужа, от которого хотела бы избавиться. Женщина принесла в полицию полученный от Мари Босс пузырек с ядом. Полиция немедленно арестовала семьи как Босс, так и Вигурё. Но самой крупной добычей в этом улове стала сорокадвухлетняя Катрин Монвуазен, известная под краткой кличкой «Лавуазен»