— Еще вопрос, — продолжил Солсбери. — Ты действительно хочешь втянуть свою тетку и ее мужа в эту историю? Они ведь станут твоими сообщниками. Разве твоя мать думала об этом, когда отправляла тебя туда? Я полагаю, нет, она просто была в панике. Опять же, ее решение говорит о ее любви к тебе, но… я полагаю, ты несколько застрял меж двух огней.
— Меж двух огней? — переспросил Адам.
— Между прошлым и будущим. Между «здесь» и «там». Между сегодня и завтра. Для тебя что-нибудь из этого имеет смысл?
— Я… просто хочу найти себе место.
— И вправду, это важно. А какое место? Место, где можно спрятаться? Уйти от мира? И как долго ты собираешься скрываться? Ты мог бы, конечно, при желании затеряться в Лондоне, но я содрогаюсь от мысли о том, что там может с тобой случиться. Поэтому, полагаю, тебе нужно найти такое место, где ты мог бы спрятаться на виду у всех.
Речь Солсбери поразила Адама.
— Сэр? — непонимающе спросил он.
Солсбери некоторое время молчал, пока его маленькие темно-карие глаза изучающе глядели на мальчика. Затем он сказал:
— Не мог бы ты оказать мне небольшую услугу и надеть эту мантию?
Адам встал и выполнил просьбу. Пурпурная ткань мантии блестела. Она не была слишком тяжелой, рукава были достаточно длинными, а сама мантия доставала почти до пола. Правда пахла она, примерно как мистер Кимбро, явившийся пьяным в дом Еноха после смерти своей жены, но это не сильно тревожило Адама.
— Надень, пожалуйста, капюшон, — попросил Солсбери. — И отойди, пожалуйста, к стене, где свет не такой яркий.
Адам повиновался.
— Хм, — протянул Солсбери, постукивая себя по подбородку. Он посмотрел на Прометея. — Немного макияжа, чтобы подчеркнуть вытянутость лица и впадины на щеках, правильное освещение… Что думаешь? Мог бы он сыграть эту роль?
Прометей не торопился с ответом, оглядывая Адама с ног до головы. Наконец он издал что-то похожее на утвердительное ворчание и одновременно с этим стукнул кулаком по столу так сильно, что звук напомнил пушечный выстрел.
— Одну минутку! — Адам сбросил мантию, внезапно почувствовав себя в ней слишком тесно. — Какую еще роль?
— Наши пути с дорогим Неро разошлись после выступления в Кларкстоне. Пьянство в конце концов взяло над ним верх, а я не потерплю, чтобы кто-то плевал на мои непреложные правила.
— Какие правила?
— Шоу, — с едва заметной улыбкой возвестил Солсбери, — должно продолжаться.
— А я — должен идти дальше, в Лидс, — буркнул Адам.
— Молодой человек, у тебя, что, уши не прочищены? Полагаю, в них залилась дождевая вода. Законники найдут тебя в Лидсе, и твоя тетка со своим мужем также будут привлечены к ответственности. Я пытаюсь сказать тебе, что самое безопасное место для тебя сейчас — мой Сад с его талантливыми цветами.
— Я не…
Урод, — чуть было не выпалил Адам, но быстро прикусил язык.
— … не балаганщик, — закончил он.
— Послушай меня. Наш Неро — в миру Том Хэрриот — работал здесь в качестве… я полагаю, ты мог бы назвать его ведущим. Наш церемониймейстер, если угодно. Его работа заключалась в том, чтобы подготовить правильную почву. Чтобы представлять персонажей и, скажем так, намазывать немного джема на хлеб.
— Сэр?
— Он должен был информировать и интриговать, — продолжал Солсбери. — Наполнять воздух ароматом неизвестности. Разумеется, речь была заучена, потому что писал ее я сам. У меня был сценарий. Однажды запомнив текст, можно было добавлять к нему все, что заблагорассудится для эффекта нашего представления. Том взял на себя роль Неро. Он был довольно надменным персонажем, царственно передвигавшимся по сцене. Иногда он брал с собой потрепанную старую скрипку, на которой никогда не играл, а только пощипывал струны. Эта мантия была его костюмом, и она тебе идеально подходит. Ты так не думаешь? — Последний вопрос был адресован Прометею, который снова издал хриплый горловой звук одобрения.
— Нет, я… я не могу, — покачал головой Адам. — Мне нужно к тетушке…
— Нет, ты был бы не Неро. Нужен какой-то другой персонаж. Можно поработать над этим. Дело в том, что нам очень нужен церемониймейстер. Я рассматривал Бенджамина на эту роль, но у него слишком важная роль Клоуна Джолли. И, между нами, у него не настолько хорошая память. А вот ты… у тебя и вид, и способности подходящие.
— Что это значит?
— Не обижайся, просто ты… интересный. Другой. Ты мог бы быть очень полезен нам. А еще… ты бы зарабатывал деньги, и тебе не пришлось бы беспокоиться о еде или жилье. Более того, тебе не пришлось бы беспокоиться о неприятном будущем, зависящем от милости судьи.
— Я пришел сюда только за помощью с моей телегой, — сказал Адам. — А не для того, чтобы быть частью вашего представления.
— Я понимаю, но такова жизнь, верно? На жизненном пути встречаются развилки, на которых можно свернуть туда или сюда. Они иногда приводят нас в неожиданные места. Теперь позволь мне пояснить свою мысль: мы поможем тебе отремонтировать телегу утром, если она вообще поддается ремонту. Взамен я попрошу тебя об услуге. Вероятно, мы пробудем здесь весь завтрашний день, а возможно, и весь следующий из-за погоды и грязных дорог. За это время я могу помочь тебе выучить сценарий. И позволь я представлю тебя в качестве нашего церемониймейстера на следующем представлении. Одно или два шоу, максимум три — в зависимости от того, как тебя примет аудитория. Мы посовещались и решили, что мне не очень хорошо быть ведущим. — Взгляд Солсбери оторвался от лица Адама и снова устремился к двери фургона. — Ну что же вы, войдите и познакомьтесь с ним. Он не кусается!
Он не успел договорить — дверь снова захлопнулась.
— Ты знаешь, кто это был, — обратился Солсбери к Прометею, который издал хрипловатый смешок и улыбнулся.
— Ну, что скажешь? — Этот вопрос был задан Адаму.
— Я не знаю.
— Можешь спать прямо здесь. У меня в фургоне есть дополнительная койка. Пожалуйста, примерь мантию еще раз.
Адам повиновался и встал у стены, где свет был не таким ярким.
Солсбери критически изучил его.
— Нет, это точно не персонаж Неро, — сказал он, и его маленькие глазки изучающе сузились. — Но это удивительный персонаж. Кто-то, кто может подготовить аудиторию к тому, что они увидят. Он сможет разжечь любопытство и воображение. Кто-то… с темной стороны мира. Мира, в который побоялись бы войти всевозможные викарии и святые. И да, я знаю, как его назвать, — кивнул он, соглашаясь с собой. — Твое имя будет Доминус. Как тебе такое?
Адам только пожал плечами.
Глава двадцать первая
Под свинцовым небом и моросящим холодным дождем Адаму помогали молчаливый Прометей и угрюмый человек, игравший роль Клоуна Джолли. Они вытащили фыркающую и крайне возмущенную Мэвис из канавы, но колесо, которое они с собой принесли, не подходило для сломанной повозки Адама. Они привязали Мэвис к «фургону-буксиру», забрали сумку с одеждой и пожитками Адама и направились обратно в лагерь. По дороге Джолли сделал неправдоподобное заявление, что в следующем городке, где им предстояло выступать — в Халлсуорте, в шести милях к югу, — они найдут подходящее колесо и вернутся для ремонта. В конце концов, повозка Адама не должна была никуда деться в ближайшее время.
Когда Солсбери читал вслух сценарий при свете лампы, Адам использовал свои навыки запоминания, которым научился, когда отец заставлял его читать наизусть отрывки из Священного Писания. Солсбери и Сесилия выступали в качестве аудитории.
Адам познакомился с остальными за завтраком.
Пухлый рыжеволосый Попперс воздержался от демонстрации своего таланта — он умел вываливать свои выпуклые глаза из орбит одним только внутренним давлением. Упоминание об этом умении воскресило в памяти Адама страшную драку с Дэви Килером.
Человеком-Статуей оказался утонченный и образованный пожилой джентльмен, который жил в Саду Эмброуза Солсбери из-за своей сухой, потрескавшейся и покрытой грубой коркой кожи. В представлении он принимал различные позы и замирал, как статуя, пока Сесилия играла на скрипке.
Леди Индиго — высокая импозантная дама лет пятидесяти — держалась, как королевская особа и почти не разговаривала с другими. В представлении она читала стихи и пела песни, и это бы никого толком не привлекло, если б ее кожа не была бледно-голубого цвета, а причудливо уложенные волосы не были серебристо-белыми с голубоватым отливом. Ее яростные синие глаза при взгляде на зрителей были гипнотическими, и никто не сомневался, что она умеет метать ими молнии, хотя такого таланта она была лишена.
Мистер Дабл был знаменит тем, что из его правого бока росла дополнительная рука, а из левого бедра — маленькая тонкая нога со ступней, которую он показывал через разрез в брюках. Этой маленькой ногой он запросто мог ударить по мячу, что и продемонстрировал Адаму при знакомстве, и это напрочь отбило мальчику аппетит.
Прометей, из рассказа Солсбери, был не только главным силачом в представлении, но и глотателем огня и происходил из целого рода глотателей огня. Он мог плеваться огненными шарами изо рта так же легко, как ребенок слюной. Еще одним его номером было поднять любого человека из зала у себя над головой.
Человек-Крокодил держался особняком. Адам видел, как он счастливо ползал по лужам в черной грязи и в какой-то момент устроился в одной из них, и только его чешуйчатая спина и морда показывались над трясиной. Маленький распорядитель шоу рассказал, что Карло родом из Речи Посполитой. Из-за болезненных чешуек он не мог носить обычную одежду, поэтому испытывал отвращение к зимнему сезону. Лидия, швея труппы, сшила для него специальные бриджи, подбитые заячьим мехом. Обедневшие родители Карло подпилили ему зубы еще в детстве и сами вывели его на улицу на потеху зрителям. У него было две сестры — обе совершенно нормальные. Адам слегка побаивался Человека-Крокодила, но Солсбери заверил, что Карло довольно кроткий парень, особенно когда ему время от времени дают жареного цыпленка. А еще он был превосходным пловцом.