Следующим лотом был еще один негритянский самец размером чуть меньше идеального по кличке Бобтейл. У него был довольно большой послужной список из двух побед, четырех призовых мест и множества выступлений за два сезона. Он был рожден великим чемпионом Икарусом. И все же, это был не тот жеребец, какого искали ДеКеи. От возможного будущего у ДеКеев Бобтейла избавил стук молотка и выигрышная ставка в шесть фунтов от агента Эрла Клаудуэйта Фитчетта.
Мак искоса взглянул на отца. Старик — в октябре прошлого года ему исполнилось сорок четыре — был в своей стихии. Рубен слегка наклонился вперед, его темно-карие глаза глядели цепко, но на лице было выражение расслабленного удовольствия. Он и его сын — оба мужчины удивительной красоты — ожидали хорошего сезона, не только от выигрышей, которые могли посыпаться на них — им доставляла удовольствие сама работа с лошадьми. Они любили наблюдать, как их правильно тренируют, исправляя ошибки других заводчиков и тренеров. На этом аукционе они намеревались найти животное, веру в которое утратили другие. Они хотели дать ему возможность снова обрести веру, славу и будущее в «ДеКей Энтерпрайз».
Мак втянул воздух. Пахло плодородной землей с грязной площадки аукционной ямы, дымом из трубок, которые усердно курили многие наблюдатели, и чудесными ароматами промасленной кожи и свежевымытой конины. Он и его отец посещали эти аукционы, проводившиеся за два месяца до начала сезона в мае, столько, сколько он себя помнил. Обычно они уходили с одним или двумя многообещающими скакунами. Их радовала не только грядущая слава, но и сама возможность спасти животное, списанное со счетов из-за небрежных или жестоких тренировок, и вернуть к жизни его благородный характер.
Маку только что исполнилось двадцать, и в декабре он с отличием окончил знаменитую и очень дорогую Академию Эмброуза по специальности финансы. Он уже помогал своему отцу в семейном бизнесе по изготовлению свечей и масляных ламп и теперь был готов начать свой собственный жизненный путь. В его жизни было много танцев и вечеринок с подходящими семьями. Он ухаживал за парой девушек, но сам больше был сосредоточен на том, чтобы быть хорошим и услужливым сыном, поэтому жил в поместье ДеКеев, расположенном на холмистой местности между Лондоном и Сент-Олбенсом.
Он обладал величайшей роскошью молодости — временем, и не спешил покидать отчий дом. Он знал, что в один печальный день после смерти своего отца унаследует его бизнес, а пока ему доставляло радость вместе с Рубеном работать с лошадьми, которыми они владели.
Пятнадцатого мая планировался первый день скачек на частной трассе в поместье лорда Пеннингтон-Гривза. Скачки обещали быть знаменательным и радостным событием вне зависимости от того, выиграет ли какая-либо лошадь «ДеКей Энтерпрайз» или нет. Искусство и красота сами по себе заставляли отца и сына встречать утро этого знаменательного дня с трепетом, а также тратить несколько тысяч фунтов на роскошные конюшни, опытных тренеров, жокеев, оборудование, корм и на все остальное, необходимое для успеха.
— Какая красавица, — сказал Рубен, когда в яму ввели лоснящуюся мускулистую лошадь, серую в яблоках и в черных леггинсах. Крикливый Кодлкатт сообщил, что это животное — четырехлетняя кобыла по кличке Мисти Морн, происходящая от великой линии Дамы Долли и Траша, и что Мисти Морн в прошлом сезоне побеждала в Оуксе и Парментере и занимала почетные третье и четвертое место в Браунбрайаре и Хэмптон-Хилл.
— Инспекция! — объявил Рубен, показывая свою зеленую карточку, предоставленную для этой цели. Его призыв к проверке был поддержан несколькими другими наблюдателями, включая Мейзела.
Мак и его отец спустились по ступенькам в яму, получив право первого осмотра, чтобы поближе взглянуть на Мисти Морн, пока конюх держал кобылу за поводья. Инспекция включала в себя осмотр зубов, копыт, глаз, мышечного тонуса и состояния шерсти на наличие каких-либо видимых шрамов или следов травм. Любой аукцион такого рода включал в себя определенный риск, потому что общее состояние и внешний вид животного могли обманчиво говорить о его темпераменте. Обычно покупка и продажа лошадей с большим статусом и достижениями производились по предварительной записи в частных конюшнях. Это могло занять значительное время, так как в процессе было задействовано много профессионалов.
— Мы будем торговаться, — сказал Рубен, когда они с сыном вернулись на свои места, но после того, как посыпался шквал других предложений, Рубен остановился на отметке в десять фунтов, а Мисти Морн ушла за четырнадцать фунтов к Клейтону Роулзу из Сильверстоунских конюшен.
— Их будет еще много, — заявил Рубен, и животных действительно было много.
Возмущенный и приглушенный крик лошади возвестил прибытие с внешнего двора, что заставило всех присутствующих выпрямиться. Двое мужчин втащили в яму за веревки дико брыкающееся и бьющееся животное темно-коричневого цвета с рыжей гривой и хвостом. На коне был намордник, что не помешало ему ткнуться своей широкой головой в дрессировщиков с явным намерением причинить вред. Глаза сверкали багровой яростью, и, хотя животное было костлявым, с сильным недовесом, его сила все же сбила людей с ног, когда он встал на дыбы.
— О, Боже мой! — воскликнул Рубен, ошеломленный так же, как и все остальные. — Это Немезида! Самец, который убил Арчи Куэйла в прошлом году в Парментере. Я думал, что это животное усыпили!
Очевидно, нет, потому что этот зверь был жив и полон сил, и его яростные маневры заставили двух мужчин столкнуться друг с другом и чуть не потерять равновесие, хотя, как заметил Мак, конюхи ни в коем случае не были легковесными тупицами.
— Джентльмены, джентльмены! — закричал Кодлкатт, перекрикивая визг лошади. — Успокойтесь, пожалуйста! — Он видел, как те, кто сидел на нижних скамьях, поднялись выше, чтобы держаться от Немезиды на безопасном расстоянии. — Пожалуйста, позвольте нам... — Его прервал конь, бросившийся вперед, по-видимому, в попытке добраться до аукциониста. Кодлкатт отлетел назад так быстро, что чуть не споткнулся о собственные ноги, его парик съехал набок. С выражением абсолютного ужаса на выпуклом лице он поднял молоток в качестве слабой защиты, явно жалея, что это не кувалда и не топор.
Конюхам потребовалось целых две минуты, чтобы утихомирить зверя, и даже неподвижный, конь вызывал дрожь: он фыркал под намордником, голова моталась взад и вперед, как будто высматривая следующего человека, которого можно убить.
Мак вспомнил упомянутый инцидент. Это животное лидировало в гонке на четыре длины в Парментере в июле прошлого года, когда внезапно прыгнуло и изогнулось так сильно, что жокей Куэйл был выброшен из седла, и его сбили две лошади, шедшие сзади. Смерть наступила мгновенно. И вот перед ними был зверь, страшный даже будучи скованным. Люди смотрели на него так, будто в любую секунду он мог вырваться на свободу и напасть на галерею.
— К порядку, пожалуйста! К порядку! — крикнул Кодлкатт, теперь схватившись за обе стороны кафедры, как за спартанский щит. — Давайте продолжим наше дело! Перед нами пятилетний самец Немезида, принадлежащий Бертраму Роби из «Роби Эстейтс». А теперь, прежде чем я пойду дальше, позвольте мне... — Он подпрыгнул, потому что конь снова фыркнул и рванулся, волоча сапоги конюхов по грязи. — Позвольте мне сказать, — осмелился продолжить Кодлкатт, — что у этого животного была безупречная карьера до несчастного случая в Парментере в прошлом сезоне. — Он прочитал из лежащей перед ним книги: — Три победы — и один рекорд, установленный в Хэмптон-Хилл два сезона назад, как вы, должно быть, помните. Четыре призовых места и еще четыре показа, тоже два сезона назад.
— В прошлом сезоне он стал убийцей! — высказался Рэндольф Гаффи, который обычно не вынимал изо рта трубку, чтобы сказать хоть слово.
— Согласен, согласен! — сказал аукционист, осторожно взмахнув рукой, чтобы Немезида не воспринял это как вызов. — Но давайте посмотрим на потенциал этого животного!
— Зачем? Чтобы он снова убил? — прорычал пожилой мужчина из-за спины Мака и Рубена.
— Попрошу воздержаться от громких замечаний, господа. Давайте будем более открытыми к переменам. — Он принялся снова читать из своего гроссбуха, в котором содержалась информация обо всех лошадях, включенных в сегодняшний аукцион: — Шестнадцать ладоней в высоту, но, как вы можете видеть, у него есть недовес: он весит двести фунтов вместо трехсот. Энергичный зверь, да, и нуждается в не менее энергичном хозяине. Красивый конь, сильный духом.
— Я сам не хочу становиться духом! — произнес Фицджеймс Норвуд в нижней части зала, что вызвало несколько натянутых и нервных смешков.
— Эта лошадь больна! — сказал Кенворт Додж со своего места повыше. — Любому дураку ясно, что от животного остались одни кожа да кости! Да он скоро зачахнет от болезни!
— В поместье Роби меня заверили, — ответил Кодлкатт, выставив вперед свой двойной подбородок, — что эта лошадь не больна и никогда не болела физически.
— С таким недовесом я бы чувствовал себя смертельно больным! — фыркнул Додж.
Кодлкатт испустил тяжелый вздох смирения.
— Хорошо, господа, к делу: будут ли предложения?
Тишина. Кто-то издал еще один резкий смешок, и Немезида загрохотал, как колеса железной телеги по булыжникам. На этом молчание продолжилось.
— Одна ставка, джентльмены! Любая сумма!
Мак наклонился вперед. Он наблюдал за движением вялых и истощенных мышц под плотью животного, пока оно слегка покачивалось из стороны в сторону. Готовится к прыжку? Чтобы напасть на людей, пытающихся удержать его на земле? Энергия этого зверя горела, как факел, брошенный в небо.
Интересно, подумал он.
— Что ты видишь? — тихо спросил Рубен.
— Одна ставка, господа! Конечно, вы не боитесь этого великого животного, не так ли?
— Я не знаю, что я вижу, — ответил Мак. — Я не знаю, вижу ли вообще что-нибудь, но все же… не будет ли ужасной ошибкой отдавать эту лошадь кому-нибудь из производителей клея?