– Хорошо, я уйду....
– Не просто уйдешь, улетишь в Москву – тут тебе делать нечего.
– Ты со мной?
– С чего бы? Мой дом тут.
– Твой дом в Москве. Возможно, ты не знаешь, но комната все еще за тобой... – Он тряхнул головой. – Впрочем, это не важно, потому что ты будешь жить со мной...
– Ни-ког-да! – отчеканила Эллина. – Никогда я не буду жить с тобой. И не прощу тебя до конца своих дней!
– Но мы же только что...
Она не дала ему договорить:
– Переспали? Я же говорю – временное помешательство у меня было!
– А может, прояснение?
Графиня ничего на это не ответила, прошла к двери и распахнула ее. Егор еще что-то говорил, но она будто не слышала. Стояла у порога и ждала, когда он уйдет.
Наконец Малыш покинул комнату. Едва за ним закрылась дверь, Эллина бросилась к тазу с водой, скинула с себя платье и стала яростно натирать тело хозяйственным мылом. Вода была ледяной, мыло вонючим, но оба этих факта оказались как нельзя кстати: холод изгонял из Эллины любовный жар, а неприятный дух отбивал впитавшийся в кожу запах Малыша. Когда омовение было закончено, Графин сорвала с кровати белье и застелила свежее (ничто не должно было напоминать ей о недавнем помешательстве). После этого она обнаженной забралась под одеяло и забылась тревожным сном. А перед тем как погрузиться в него, прошептала свою привычную «мантру»: «Не прощу до конца своих дней...»
Глава 7
О том, что беременна, Эллина узнала, когда плоду было уже двадцать недель. Сначала она не поверила врачу, решила, что тот либо шутит, либо ошибается. Она думала у нее начался климакс, а оказалось, что она забеременела. Тем более самочувствие ее в последние месяцы не изменилось, а живот если и вырос, то не сильно. Но гинеколог заверил Эллину в том, что на этот счет многие женщины заблуждаются, оттого поздние дети и появляются.
– Я могу избавиться от ребенка? – первое, что спросила она после того, как осмыслила свое положение.
– Да вы что, женщина! – ужаснулся врач. – Вы на шестом месяце, и прервать беременность уже не возможно.
Покинув кабинет врача, Эллина отправилась к повитухе. Та не только на дому роды принимала, но и аборты делала. Но бабка тоже отказалась ей помочь. Тогда Эллина решила прибегнуть к старому, проверенному способу и начать вкалывать, как каторжная. Но не те были времена и не те условия труда. Это в лагере заключенных не жалели, пусть надрываются, не жалко, а на государственном предприятии с работниками более-менее бережно обращались. Не дай бог повредит себе чего, кем заменить? Ценные кадры (Эллина была из таких) на дороге не валяются...
Так что перетруждаться Графине никто не позволил, а когда на предприятие из медсанчасти пришло сообщение о беременности Эллины Берг, ее вообще на легкую работу перевели, и уже ничего нельзя было поделать...
Родила Эллина в положенный срок. Сына. Крепкий, здоровенький, крикливый мальчуган с толстенькими ножками и пухлыми кулачками не вызвал в Графине ничего, кроме слабого любопытства. «Совсем на отца не похож, – подумала Эллина, рассмотрев его. – В меня, видно, пошел: ширококостный, темноволосый, кареглазый... Хотя... Глаза, наверное, еще изменят цвет...»
Это была первая и последняя ее мысль о ребенке, больше она о нем не думала. И видеть не хотела. Даже когда акушерка протянула ей новорожденного со словами: «Посмотри, мамочка, какой бутуз!», Эллина отвернулась. И делала это всякий раз, когда его приносили для кормления.
– Да что ты за мать? – не выдержала как-то одна из соседок по палате. – Если ребеночка своего покормить не хочешь? Ладно бы молока не было, а то ведь хоть залейся, вижу, как сцеживаешь. А титьку твоему пацану я даю!
Эллина никак не прореагировала на эту страстную тираду и поведения своего не изменила. Графине настолько было плевать на мальчика, что она даже не удосужилась его назвать. В итоге имя ему дал персонал больницы, назвав в честь отца Эллины Александром.
Когда маленькому Саше исполнилась два дня, к Графине подошел главврач Сомов и неприязненно спросил:
– Как я понял, вы отказываетесь от ребенка?
Графиня кивнула.
– Хотите отдать ребенка на воспитание государству?
Она пожала плечами.
– Вы знаете, кто его отец?
– Егор Романович Данченко.
– Он наш, местный?
– Нет, он из Москвы.
– Не желаете написать ему письмо?
– Нет.
– Позвонить, сообщить о сыне?
– Нет.
– Но, возможно, он захочет взять мальчика?..
– Никаких писем я писать не буду, – отрезала Эллина. – И звонить тоже. Если вы такой сердобольный, пишите и звоните Егору сами... – И она бесстрастно продиктовала Сомову адрес Данченко, хотя не была точно уверена, что тот все еще по нему проживает.
В тот же день Эллина документально отказалась от материнских прав, вслед за чем была выписана из больницы. А как только ей дали расчет на стройке, бежала в Москву. Все считали, что она боится молвы матери-кукушки, на самом же деле на молву ей было глубоко плевать, главным для Эллины было переместиться как можно дальше от того места, где находился сын Малыша...
Глава 8
Москва сильно изменилась за то время, что Эллина отсутствовала. И это было естественно, ведь прошло столько лет и так много всего произошло... Но Графине казалось, что Москва все та же. Она не замечала уродующих старинную архитектуру новостроек, запустения некоторых зданий, развешанных везде и всюду лозунгов и транспарантов. Все это были мелочи, не заслуживающие внимания, главное, Москва осталась все той же древней, мудрой, безумно красивой и... родной!
И квартира была прежней, несмотря на то что в ней появились новые жильцы, а прежние возмужали или состарились. Но Эллина никогда не дружила ни с кем из соседей, а если и общалась, то лишь отдавая дань вежливости. Теперь же она их вообще не замечала! Даже своих «вассалов» (один из них, Андрон, женился и сообщил Графине об этом факте с непонятной торжественностью) игнорировала. Ей так хотелось, чтоб они от нее отстали, но те и не думали этого делать. Все, включая женатого Свирского, донимали ее своим вниманием и звали замуж. Но их робкие заигрывания и предложения не столько злили, сколько забавляли Эллину, тогда как наглые и настырные «ухаживания» вновь объявившегося Мишки выводили ее из себя. Никогда в жизни она не была так груба, ни с кем так мерзко себя не вела, никого так не презирала, но Дубцова нельзя было пронять ничем. «Ты все равно будешь моей!» – повторял он, как заклинание, а Эллина неизменно отвечала: «Никогда!» и захлопывала перед его мясистым носом дверь.
...Как-то воскресным днем Эллина вышла из дома, намереваясь прогуляться до Чистых прудов, но во дворе столкнулась с Малышом. Тот преградил ей путь и сухо сказал:
– Нам нужно поговорить.
– Мне не о чем с тобой разговаривать, – отрезала Графиня.
– А о нашем сыне?
– Нашем? – фыркнула она. – У меня лично никакого сына нет.
– Да, я знаю, ты отказалась от него, но... Ведь это ничего не меняет... Ты – его мать, я – отец...
– Егор! – Она впервые назвала его по имени. – Если тебе это так важно, забирай ребенка себе.
– Я уже забрал.
– Вот и отлично! А от меня-то тебе чего надо?
– Мне лично – ничего. Но у ребенка должна быть мать...
– Тогда женись! Такому писаному красавцу, как ты, это не составит большого труда...
– Неужели тебе все равно, – зло перебил ее Егор, – что будет с малышом?
– Все равно, – твердо ответила она. – Так что прошу оставить меня в покое!
Она развернулась и зашагала к дому. Гулять Эллине расхотелось.
– И что мне потом ему сказать? – крикнул ей вслед Егор. – Что его мама умерла?
– Все, что захочешь, – бросила она через плечо и скрылась в подъезде.
Часть 8Лариса и Алекс. Москва
Глава 1
До дома они ехали молча. Алекс размышлял, Лариса ему не мешала. После того как отчет был прочитан, они поехали в больницу к Графине. Саша возлагал на этот визит большие надежды. Теперь ему не просто хотелось посмотреть на женщину, о которой он столько слышал за последнее время, но еще и спросить у нее, зачем она его разыскивала. Лариса пыталась вразумить его, объясняя, что Эллина не то что ответить ему не сможет, но даже вопроса не услышит.
– У нее кровоизлияние, понимаешь? – твердила она все дорогу до клиники. – Она без сознания. Лежит, подключенная к аппарату.
– И что?
– Она ни на что не реагирует! В том числе и на голоса...
– Но она их слышит, – упрямился Алекс. – Я знаю точно, потому что сам был в коме. Во время операции (мне селезенку удаляли) я чуть не умер. И пока я балансировал на грани жизни и смерти, слышал все, о чем говорили врачи. Потом им пересказывал, а они диву давались – все слово в слово повторил...
– Ну, хорошо, пусть так, спорить не буду, но сказать-то Графиня тебе все равно ничего не сможет.
– Знак даст!
– Как?
– Моргнет, например.
– Саша, она недвижима, понимаешь?
– А вдруг ей стало лучше? – не сдавался он.
В итоге Лариса, устав доказывать Алексу очевидное, махнула рукой. Однако когда они приехали в больницу и явились в палату, где лежала Эллина Александровна, Лара стала вглядываться в лицо Графини с надеждой. Вдруг она правда слышит и сможет дать знак?
– Она все еще красива, – сказал Алекс.
Лариса вынуждена была с ним согласиться. Графиня сейчас совсем не походила на ведьму, в образе которой пребывала последние десятилетия, она напоминала ту даму, которая была запечатлена на многочисленных довоенных фотографиях. Лариса просто глазам своим не верила: с лица Графини вдруг исчезли морщины, оно стало молодым и гладким. Казалось, время обратилось вспять, возвратив Эллине ее красоту...
Или же это смерть, прибирая Графиню, щедро дарила ей то, что отняла у нее жизнь...
Или же жизнь, уходя из Эллины, отдавала должок...
В одном можно было не сомневаться – Эллина Александровна Берг уже не в этом мире и Алекс ничего от нее не добьется...