— Ты когда-нибудь желала кому-то смерти? — мягко спросил я. — Я не имею в виду фигурально или в порыве гнева. Я имею в виду, ты когда-нибудь засыпала по ночам, мечтая о том, как жизнь станет лучше, если конкретного человека не будет?
Это было самое близкое к тому, чтобы пролить свет на мои самые мрачные мысли, и последовавшие за этим мрачный стук часов звучал как удары молотка по стенам.
Английские часы деда в углу кабинета были одной из ценнейших вещей моего отца. Корпус из палисандра с замысловатым декором, циферблат из чеканного серебра, цифры с клеймом известного лондонского мастера серебряных изделий. Дед заплатил за них на аукционе более ста тысяч долларов, и эти часы стали олицетворением его подхода ко всему.
Ветерок коснулся моей кожи, когда Слоан потянулась к булавке.
— Да, — ее пальцы коснулись моей ладони на одну-единственную, томительную секунду, прежде чем она вогнала булавку обратно в глобус. — Это не делает нас плохими людьми и не является оправданием. Мы не всегда можем контролировать свои мысли, но мы можем контролировать то, что мы с ними делаем.
Ее взгляд переместился с антикварной поверхности глобуса на мои глаза.
— Тогда вопрос в том, — сказала она, — что ты собираешься делать дальше?
ГЛАВА 13
На ближайшие двадцать четыре часа, пока глава семьи находился между жизнью и смертью, поместье Кастильо Персонал окутал мрак. Персонал работал медленнее, семья разговаривала тише, а солнечный свет, проникавший в окна, тускнел, как только попадал в пропитанный страхом воздух особняка.
Я держалась подальше от всех, кроме Ксавьера.
Я не очень хорошо относилась к задумчивым миллиардерам и не умела утешать людей. Однако я не могла оставить Ксавьера бродить в одиночестве, поэтому и стала искать его в особняке с подкреплением в руках.
У меня было свободное время — вчера вечером я закончила писать заявление для прессы, и ни одно крупное издание не взялось за статью Перри о моих злоключениях в Испании. Я не была знаменитостью, но отсутствие отклика было подозрительным. Тем не менее я восприняла это как подарок Вселенной. Мне хватало реальных.
Наконец я нашла Ксавьера в каморке за просмотром документального фильма на ESPN (прим. американский международный базовый кабельный спортивный канал) о лучших спортсменах мира. Одна его рука была на спинке дивана, а в другой он держал бутылку фирменного пива Castillo Group.
Волнистые волосы, кашемировый свитер, футболка за триста долларов. Это был тот Ксавьер, которого я знала и не очень любила.
В груди зашевелилось что-то похожее на облегчение. По крайней мере, он вел себя почти как обычно.
— Извини, Луна, но тебе придется найти другой телевизор для своих романтических фильмов, — сказал Ксавьер, не отрываясь от экрана. — Этот занят.
— Знаю. Я пришла не фильм смотреть. — Села я рядом с ним и поставила то, что было в моих руках, на кофейный столик. — Я пришла увидеть тебя.
Он посмотрел на меня с явным удивлением, но затем успокоился.
— Зачем?
— Тебе нужно поесть, — я посмотрела на пустые пивные бутылки, разбросанные вокруг нас. — И выпить что-нибудь не алкогольное.
— Ты пришла, чтобы накормить и напоить меня? — под сомнительным тоном Ксавьера чувствовалось веселье.
— Будто ты надоедливое домашнее животное, которое мне досталось. Вот, — я сунула ему в руку бутылку воды, а на колени — тарелку с домашними эмпанадас.
Ксавьер зашипел и быстро поднял тарелку со своих ног, но также быстро опустил ее обратно.
— Боже, как горячо.
— Тогда ты должен съесть их, пока они не сожгли твой любимый отросток, — невинно сказала я.
На губах у него заиграла улыбка, и он стер ее прежде, чем взять эмпанаду.
— Фирменное блюдо Дорис и мое любимое. Как ты узнала?
— Я и не знала, увидела, что ты не ешь, и спросила, может ли она для тебя что-нибудь приготовить, и она сделала это.
Мое признание вызвало дрожь — электрический разряд, который пронесся между нами и поглотил все беззаботное настроение в воздухе.
Намек Ксавьера на смех исчез. В животе забурлило тепло, и я неосознанно переместилась под его горящим взглядом.
— Спасибо, — сказал он со странной ноткой в голосе. — Это было… очень заботливо с твоей стороны.
Я ответила жесткой улыбкой, надеясь, что он не видит, как кровь подступает к поверхности моей кожи. Мне пришло в голову, что я, возможно, единственный человек, который проверил самочувствие Ксавьера с момента его прибытия — все остальные были слишком заняты или им было все равно, — и это осознание вызвало во мне противоречивые эмоции.
Он был взрослым. Он не нуждался в чьей-то заботе, но я чувствовала удовлетворение, когда он ел эмпанадас и пил воду без возражений.
— Со сколькими из них ты работаешь? — Ксавьер кивнул в сторону экрана, на котором в перерывах между клипами мелькала галерея спортсменов-суперзвезд. Они показывали лучших и самых ярких представителей всех крупных профессиональных спортивных лиг Западного полушария: НФЛ, НБА, МЛБ, Премьер-лига, Ла Лига. И так далее, и тому подобное.
Я скрестила ноги, все еще немного нервничая из-за своей реакции на него. Вот что бывает, когда я не высыпаюсь.
— С одним.
Глубокий баритон рассказывал о стремительном взлете Ашера Донована, показывая кадры его подростковых и ранних клубных лет, кульминацией которых стал легендарный гол с линии штрафной в ворота «Ливерпуля», сделавший его известным во всем мире.
Я взглянула на Ксавьера, когда экран переключился на заголовки о рекордной передачи Ашера в «Блэккасл».
— Но ты уже знал об этом, — сказала я.
Его рот искривился в улыбке.
— Конечно. Пока я остаюсь твоим любимчиком.
Несмотря на его растрепанный вид, от него пахло мылом и свежим бельем. Он потянулся за салфеткой, его нога коснулась моей, и тепло разлилось от бедра к животу.
— Попробуй, — Ксавьер взял салфеткой эмпанаду и протянул ее мне. — Ты не познаешь вкус жизни, пока не попробуешь хотя бы одну.
Я откусила один кусочек. Слоеное тесто с нежным маслом затопило мой рот, а затем стало невероятно вкусным. Говяжий фарш, помидоры, лук, чеснок. Отлично приправлены и идеально сочетаются с тестом.
— Ух ты, — сказала я, слегка ошеломленная. Давно я не пробовала ничего настолько простого и в то же время вкусного. — Ты не шутил.
— Я же говорил, — у Ксавьера неожиданно появились ямочки на щеках. — Возьми еще одну. Она обожает их готовить. Говорит, это успокаивает.
— Я не голодна.
— Слоан, ты что-нибудь сегодня ела?
Нет.
— Я принесла еду для тебя.
— Да, и я поделюсь ею с тобой, — он подтолкнул тарелку ко мне. — Я настаиваю.
Ксавьер не успокоится, пока я не соглашусь, поэтому я взяла еще один кусок и устроилась поудобнее на диване. Делиться едой — простой, платонический поступок, который люди совершают каждый день, так почему же мой желудок словно рассадник бабочек?
Я не отрывала взгляда от телевизора, пока не закончила есть и не смахнула крошки с рук.
— Что? — спросила я, когда он продолжил смотреть на меня, а не на телевизор.
— Я смотрю, ты все еще носишь это, — его пальцы коснулись браслета дружбы Пен, и мои мышцы инстинктивно напряглись. Браслет был не самым профессиональным аксессуаром, но я могла легко скрыть его с помощью длинных рукавов. — Ты когда-нибудь расскажешь мне о таинственном дарителе?
— Я расскажу тебе в тот день, когда ты найдешь работу.
Его негромкий смех заставил бабочек взлететь вверх.
— Ну конечно.
Ксавьер опустил руку, и кислород стал поступать немного свободнее.
— Когда я был ребенком, я думал, что стану следующим Диего Марадоной, — сказал он. — К сожалению, мне было интереснее проводить время с друзьями, чем тренироваться.
— Правда? Никогда бы не подумала. — Самое печальное, что он мог бы стать профессионалом, если бы потратил на это время и силы.
Вот что меня в нем раздражало и почему я была с ним строже, чем с кем-либо еще. Ксавьер не был моим самым грубым или самым правомочным клиентом, но у него был самый большой растраченный потенциал.
— По крайней мере, я стойкий, — улыбка не сходила с его глаз. — Ты всегда можешь рассчитывать на меня, если захочешь хорошо провести время.
Может быть. Но насколько хорошо он на самом деле проводил время под душем из шампанского и на вечеринках на яхте?
— Итак, рассказывай, — сказал он, когда документальный фильм переключился с Ашера на Леброна Джеймса. — Каким видом спорта ты занималась в детстве?
— Почему ты в этом так уверен?
— Слоан, — Ксавьер бросил на меня взгляд, от которого мой рот искривился. — Ты слишком конкурентоспособна, чтобы не стать капитаном команды или даже трех.
Правда.
— Теннис, волейбол и гольф, — призналась я. — Я пробовала играть в футбол, но это не для меня. А вот моя сестра его обожает.
Последнее я произнесла случайно, не задумываясь, и Ксавьер вздрогнул, как хищник, почуявший добычу.
— Твоя сестра? — в его глазах появился пытливый блеск. — Джорджия, верно?
Черт. Я никогда не говорила о своей семье, поэтому не винила его за любопытство, но от ее имени на его губах мне захотелось вернуть эмпанаду на место.
— Нет, — мысль о том, что Джорджия может играть в футбол, была просто смехотворна. — Моя вторая сестра, Пенелопа.
Ксавьер нахмурил брови.
— Я не знал, что у тебя есть еще одна сестра.
— Большинство людей не знают.
Пен была еще слишком молода, чтобы официально выйти в общество, а Джордж и Кэролайн заплатили целое состояние, чтобы о ней и ее здоровье не писали.
— Она моя сводная сестра, — уточнила я. — Один отец, разные матери. Уверена, что она посмотрела все футбольные матчи, которые когда-либо были записаны. Несколько лет назад на седьмой день рождения я подарила ей футболку с автографом Донована, ты бы видел ее улыбку.
От воспоминания у меня защемило сердце. Ее день рождения был за несколько недель до того, как ей поставили диагноз СХУ. Я взяла ее на матч местной команды, пока Джордж был на работе, а Кэролайн — на благотворительном обеде. С тех пор я не видела ее такой счастливой.