— Может, и нет, но я готов поспорить, что большинство ошибок связаны с нарушением денежного потока или казусами в СМИ, а не с пожаром, в котором могли погибнуть люди.
— Могли, но не погибли.
— Каким-то чудом.
— Я не верю в чудеса. Все, что происходит, происходит не просто так. — Кай повернулся ко мне лицом. — Тот список имен, который я тебе дал? Это одни из самых лучших людей в бизнесе. Они поверили в тебя настолько, что вложили в клуб свое время, деньги и ресурсы, и они бы не стали этого делать, если бы не считали, что ты способен это провернуть. Так что перестань использовать свой образ мученика в качестве оправдания и подумай, как закончить то, что ты начал.
Выговор был настолько не в духе Кая, что я ошеломленно замолчал. Мы не были друзьями, и, возможно, именно поэтому его слова пронзили меня насквозь. Ничто так не смиряет и не проясняет ситуацию, как порицание со стороны знакомого.
Я открыл рот, закрыл его, потом снова открыл, но ничего не вышло, потому что он был прав. Я вел себя как мученик. Я принял огонь на себя, свалил все на себя и свою вину и использовал это как предлог, чтобы уйти из клуба.
Несмотря на то, что мне удалось запустить процесс и привлечь к работе лучших из лучших, я боялся, что все равно потерплю неудачу. Пожар дал мне возможность уйти, не признаваясь в этом страхе.
До приезда Кая я успел выпить три стакана виски, но осознание этого быстро отрезвило меня.
Сначала Слоан, теперь это. Я действительно был трусом. Подумать только, я обвинял Бентли в том, что он именно такой, а на самом деле я еще хуже.
Я проглотил комок в горле, и попытался рассуждать логически.
Возможно, Кай и был прав, но это не меняло того факта, что провести грандиозное открытие клуба к началу мая было практически невозможно с точки зрения логистики. Я мог бы организовать что-то поменьше, но все, что бы я ни сделал, должно было пройти проверку в комитете по наследству.
В принципе, я мог бы стараться изо всех сил, но мои шансы на провал возрастали в геометрической прогрессии.
Я потер висок, уже не в первый раз жалея, что родился не в простой, нормальной семье с обычной работой и обычной жизнью, а в этом бардаке.
— Изабелла подговорила тебя на это, не так ли? — даже в таком состоянии мне хватило ума понять, что появление Кая в этом конкретном месте и в этот конкретный день не было случайностью.
Он ничего не ответил, но небольшое подрагивание его рта все выдало.
— Как ты узнал, что я буду здесь сегодня? — спросил я.
— Догадался. Этот бар повидал свою долю утешительных напитков. — Он кивнул на сверкающую витрину с дорогими бутылками и хрустальными бокалами. — Возможно, я также попросил охрану предупредить меня, если и когда ты придешь.
Я фыркнул.
— Я польщен, что ты пошёл на это.
— Не стоит. Я сделал это не ради тебя, — сухо сказал Кай. — Я сделал это ради своей репутации и ради Изы. Именно я связал тебя с людьми из моего списка, и это плохо отразится на мне, если клуб не будет успешным. К тому же… — Его взгляд метнулся к телефону. — Иза не простит мне, если я не заставлю тебя вытащить голову из песка.
Слоан.
Когда очередная волна сожаления обрушилась на меня, я сжал стакан. Она пыталась помочь, а я прогнал ее. А потом мне не хватило сил сказать простое «прости», даже на Рождество, потому что я был слишком зациклен на собственном душевном дерьме.
Боже, я был идиотом.
Я резко встал и взял пальто с крючка у стойки.
— Слушай, это был хороший разговор, но…
— Иди. — Кай вернулся к своему напитку. — И если кто-то, кроме Изы, спросит, этого разговора не было.
Мне не нужно было повторять это дважды.
Я выбежал из клуба и сел в одну из городских машин с шофером Вальгаллы. Я назвал водителю адрес Слоан.
С момента нашего последнего разговора прошло восемь дней, два часа и тридцать шесть минут.
Оставалось надеяться, что я не опоздал.
ГЛАВА 40
— Сожалею, сэр, но я не могу позволить вам подняться, — сказал консьерж без малейшего намека на сочувствие. — У вас нет разрешения на вход.
— Я прихожу сюда уже несколько недель. — Я подавил свое разочарование и улыбнулся. Медом можно поймать больше мух, чем уксусом, и все такое. — Квартира 14С. Позвоните ей. Пожалуйста.
— Мне очень жаль, сэр. — Это был не тот консьерж, что впустил меня, когда я думал, что со Слоан что-то случилось, и он оказался удивительно стойким к моей силе убеждения. — Мисс Кенсингтон оставила инструкции, согласно которым ни один гость не может быть принят без ее прямого письменного разрешения.
— Она моя девушка. У меня есть письменное разрешение, — сказал я. Формально я не лгал. Мы встречались, и я не был уверен, что она не внесла мое имя в список разрешенных гостей. — Возможно, вы его потеряли.
— Нет.
— Возможно, его потерял другой консьерж.
— Они не теряли.
Я стиснул зубы. К черту вежливость. Мне хотелось засунуть голову этого парня в ведро, полное сырого уксуса, но у меня не было времени на мелкое насилие или споры.
— Пропустите меня, и это ваше. — Я протянул через стойку стодолларовую купюру.
Консьерж уставился на меня с каменным лицом. Он не притронулся к деньгам.
Я добавил в стопку еще одну сотню. Ничего.
Триста. Четыреста.
Черт побери. Что с ним было не так? Никто не отказывал Бенджамину.
— Десять тысяч наличными. — Это было все, что у меня было в бумажнике. — Это деньги без налогов, если вы позволите мне подняться всего на несколько минут.
Я мог обойти его физически, но без карты-ключа резидента лифт не сдвинется с места, и я не смогу открыть дверь на лестничную площадку.
— Сэр, это излишне и неуместно, — спокойно сказал он. — Я не принимаю взяток. Я вынужден настаивать на том, чтобы вы покинули помещение, иначе охране придется вас выпроводить.
Он кивнул на пару охранников размером с Халка, которые появились словно из ниоткуда.
Здание Слоан охраняли две каменные горы и единственный неподкупный консьерж на Манхэттене.
Однако я не собирался уходить, не повидавшись с ней, а значит, мне нужен был план С. Я осмотрел холл в поисках другого правдоподобного пути, когда мой взгляд упал на небольшую табличку, закрепленную на стене.
Лексингтон: собственность Archer Group.
Мой пульс подскочил. Archer Group.
Только один человек мог помочь мне в этот момент. Просить его об одолжении было не самой разумной идеей, учитывая, что я только что сжег одно из его владений, но просящие не выбирают.
После одного звонка раздраженному Алексу Волкову и одного очень злого консьержа я вошел в холл Слоан.
Удивительно, но Алекс не стал мне хамить, хотя я подозревал, что он приберег это для нашей встречи. Но об этом я побеспокоюсь завтра, а пока у меня есть кое-что более срочное.
Я постучал в дверь Слоан. Ответа не было, но она была внутри. Я чувствовал это.
Еще один стук, и с каждой минутой мое нутро все больше и больше скручивалось в узел. Не похоже, чтобы она не открывала дверь. Может, консьерж позвонил и предупредил ее о моем приходе?
Я уже собирался позвонить ей, чтобы убедиться, что не слышу звонка ее телефона, когда услышал его — крошечный шорох, который оборвался так же быстро, как и начался. Если бы я сдвинулся с места или если бы в этот момент зазвенел лифт, я бы его не услышал, но я услышал, и этого было достаточно, чтобы влить в мои усилия новые силы.
Третий, более сильный стук.
— Открой дверь, милая. Пожалуйста.
Я не был уверен, что она меня услышала, но спустя вечность шаги приблизились, и дверь распахнулась.
Мое сердце заколотилось от радости, что я снова увижу ее. Прошедшая неделя тянулась как месяцы, и я впился в Слоан, как заблудившийся странник, наткнувшийся на оазис в пустыне. Она была без макияжа, в шелковой пижаме, волосы завязаны в пучок, глаза настороженные, она держала руку на дверной ручке.
— Привет, — сказал я.
— Привет.
Секунды шли, омраченные горечью нашего последнего разговора.
— Могу я войти? — наконец спросил я. Давно мы не чувствовали себя так неловко рядом друг с другом, и напряжение бросало тень на все пространство.
— Сейчас не самое подходящее время, — сказала Слоан, избегая моего взгляда. — У меня много работы.
— В воскресенье после Рождества?
Молчание.
Я провел рукой по лицу, пытаясь подобрать нужные слова. Мне хотелось сказать ей тысячу вещей, но в итоге я выбрал простоту и честность.
— Слоан, я не имел в виду то, что сказал на прошлой неделе, — мягко сказал я. — О том, что у тебя нет эмоций. Я был расстроен и огорчен и выместил это на тебе.
— Я знаю.
Я замялся; я не ожидал этого.
— Правда?
— Да, — жестко ответила Слоан. Она слегка покраснела. — Я тоже должна извиниться. Я не должна была так сильно давить на тебя сразу после пожара. Это было… это было не то, что тебе было нужно в тот момент.
— Ты просто пыталась помочь. — Я прочистил горло, все еще чувствуя себя не в своей тарелке. — И я сожалею, что не извинился в Рождество. Честно говоря, мне было слишком стыдно просто позвонить тебе, как ни в чем ни бывало, и я подумал, что ты не захочешь обсуждать пожар во время праздника… — Это было не самое лучшее оправдание, но ни один из моих недавних поступков нельзя было назвать умным.
— Не ты один не сделал шаг навстречу. Отношения — это действия двоих. — Слоан поправила кулон.
— Может, устроим запоздалый праздник, — сказал я. — Катки еще открыты.
— Может быть. — Она говорила так тихо, что я почти не слышал ее.
Я сделал паузу, пытаясь понять, почему все это кажется неправильным. На первый взгляд, мы были на одной волне. Я извинился, она извинилась, все было прекрасно. Так почему же напряжение все еще висело над нами, как грозовая туча? Почему Слоан не встречалась со мной взглядом? Почему ее голос был таким чертовски грустным?