И снова — вспышка над мостом Жур — и мощный взрыв сотрясает мост, а вскоре, изрыгнув в небо столб красного пламени, вспыхнул и затрещал весь восточный бастион.
— Хоть кто-нибудь видел сигналы? — снова спросил Трент.
— Ждём, — был ответ.
— Да, ждём, — пробормотал мужчина позади него. — Ждём — больные, голодные, замёрзшие — но ждём. В наступление? Идут с радостью. Голодать? Голодают. Некогда думать о капитуляции. Считать ли героями этих парижан? Ответь мне, Трент!
Хирург американской Скорой помощи обернулся и осмотрел парапеты моста.
— Какие новости, доктор? — машинально спросил Трент.
— Новости? — ответил доктор. — Ничего не слышал — у меня нет на это времени. А чего ждут эти люди?
— Говорят, Луарская армия дала сигнал с Мон-Валерьен 104.
— Бедняги, — доктор пристально посмотрел на Трента, — я так измучен и взволнован, даже не знаю, что делать. После последнего выступления над нашими несчастными отрядами трудились пятьдесят карет Скорой помощи. Завтра они снова пойдут в наступление, и будет неплохо, если вы, ребята, явитесь в штаб. Нам нужны добровольцы. Как мадам? — вдруг спросил он.
— Хорошо, — ответил Трент. — Но с каждым днём всё больше нервничает. Сейчас мне нужно быть с ней.
— Береги её, — сказал доктор и пристально оглядел толпу. — Мне пора, спокойной ночи! — и он поспешил прочь, бормоча себе под нос:
— Бедняги!...
Трент облокотился на парапет и взглянул на чёрную реку, волнующуюся под арочными сводами моста. Тёмные предметы стремительно плыли вниз по течению, со скрежетом бились о каменные стены пирса, кружились какое-то мгновение и вновь пропадали во тьме. Лёд с Марна.
Он всё ещё смотрел на воду, когда ему на плечо опустилась чья-то рука.
— Привет, Саутварк! — обернувшись, воскликнул Трент. — Не ожидал тебя здесь встретить.
— Трент, мне нужно тебе кое-что сказать. Не стой тут — не верь в Луарскую армию.
Атташе американской миссии взял его под руку и повёл в сторону Лувра.
— Так это очередная ложь! — с горечью сказал Трент.
— Хуже — уж нам в миссии известно — но мне нельзя об этом говорить. И я к тебе по другому вопросу. Кое-что произошло этим вечером. Во время визита к Алзасьяну Брассери арестовали американца по фамилии Хартман. Ты с ним знаком?
— Я знаю немца, который называет себя американцем, и зовут его Хартман.
— Так вот, часа два назад его арестовали. И хотят расстрелять.
— Что?!
— Мы в миссии, конечно, не допустим, чтобы его расстреляли без суда и следствия, но улики против него.
— Так он шпион?
— Ну, бумаги, которые нашли у него в комнате, представляют собой чертовски убедительные доказательства, а, кроме того, его поймали на, так скажем, расхищении средств комиссии общественного обеспечения. Он перевёл на себя рацион пятидесяти человек, как — понятия не имею. Заявляет, что он — американский художник, и мы в миссии обязаны принять это во внимание. Скверное дело.
— Обманывать людей в такие времена ещё хуже, чем красть деньги из кружки для пожертвований! — вскричал Трент. — Пусть его пристрелят!
— Он гражданин Америки.
— Ах да, конечно, — сказал он с горечью. — Американское гражданство стало ценной привилегией для каждого пучеглазого немца.
Трента душил гнев.
Саутварк с чувством пожал ему руку:
— Ничего не поделаешь, придётся помогать этой мрази. Боюсь, тебя могут пригласить опознать в нём американского художника, — сказал он с тенью улыбки на морщинистом лице и ушёл по Кур-ля-Рен.
Трент тихо выругался и достал часы. Семь.
«Сильвия будет волноваться», — подумал он и поспешил к реке. На мосту всё ещё толпились продрогшие люди — несчастная мрачная толпа смотрела в ночную темноту и ожидала сигналов Луарской армии. Их сердца бились в такт с грохотом пушек, их глаза загорались от вспышек из бастиона, а их молитвы возносились к небесам при виде каждой новой ракеты.
Над укреплениями зависла чёрная туча. Дым от пушек тянулся дрожащими полосами по всему горизонту — он то цеплялся за шпили и купола, то струился ручьями по улицам, а потом стекал с крыш, заливая едким туманом причалы, мосты и реку. И вспышки канонады прорывались сквозь дымовую завесу, и, время от времени, сквозь просветы виднелся бездонный, усыпанный звёздами чёрный небосвод.
Трент ещё раз свернул и оказался на улице Сен — тоскливой безлюдной улочке с рядами закрытых ставен и вереницей незажжённых фонарей. Он немного нервничал и пару раз даже подумал, что неплохо было бы иметь при себе револьвер. Но крадущиеся в темноте силуэты слишком ослабли от голода и не представляли опасности — так думал он, подходя в целости и сохранности к своему подъезду. Как вдруг кто-то вцепился ему в горло. Трент покатился по обледенелой мостовой вместе с нападавшим, сорвал с шеи петлю и одним рывком вскочил на ноги.
— Вставай! — крикнул Трент.
Медленно и очень осторожно, уличный мальчишка выбрался из сточной канавы и с презрением глянул на Трента.
— Очень неплохо, как для молокососа! Ты закончишь жизнь у стенки! Дай сюда верёвку!
Беспризорник молча протянул ему удавку. Трент зажёг спичку и посмотрел на грабителя. Это был крысолов, которого сегодня он уже встречал.
— Ага! Так я думал, — пробормотал он.
— Tiens, cest toi? 105 — спокойно произнёс мальчишка.
От такого бесстыдства, такой неприкрытой дерзости маленького бродяги у Трента перехватило дух.
— Известно ли вам, молодой незнакомец, — вздохнул он, — что грабителям вашего возраста грозит расстрел?
Ребёнок без всякого выражения посмотрел на Трента:
— Так стреляй.
Это было уже чересчур. Художник резко повернулся и зашёл в дом.
Перескакивая в темноте через ступеньки, он взбежал на свой этаж и вслепую нащупал дверь. Из мастерской доносились голоса, весёлый смех Уэста и хихиканье Фаллоуби. В конце концов, он нашёл ручку, приоткрыл дверь и на миг зажмурился от яркого света.
— Привет, Джек! — воскликнул Уэст, — Как мило с твоей стороны пригласить к себе друзей и заставить их ждать. Фаллоуби уже рыдает от голода...
— Заткнись, — ответил тот, — может, он искал индюшку на обед.
— Виселицу он искал, посмотрите на удавку! — засмеялся Гуэрналек.
— Теперь мы знаем, откуда у тебя деньги! — добавил Уэст. — Vive le coup de Père François! 106
Трент пожал всем руки и засмеялся при виде бледного лица Сильвии.
— Я и не думал опаздывать, просто остановился ненадолго на мосту посмотреть на обстрел. Ты волновалась, Сильвия?
Она улыбнулась и прошептала:
— О, нет!
Но потом девушка взяла его за руку и судорожно сжала её.
— К столу! — крикнул Фаллоуби и радостно хрюкнул.
— Полегче, — заметил Торн, соблюдая этикет. — Знаешь ли, не ты здесь хозяин.
Мари Гуэрналек, до того болтавшая с Колетт, вскочила и взяла под руку Торна, а мсье Гуэрналек предложил проводить Одиль.
Трент мрачно поклонился Колетт, Уэст пригласил к столу Сильвию, а Фаллоуби нетерпеливо крутился в хвосте.
— Маршируем вокруг стола три раза и поём Марсельезу, — объявила Сильвия, — а мсье Фаллоуби стучит по столу и отбивает ритм.
Фаллоуби предложил было спеть после обеда, но его протест потонул в звонком куплете:
— Aux armes! 107 Formez vos bataillons!
Они маршировали по комнате и пели во весь голос:
— Marchons! Marchons!
Фаллоуби без всякого чувства ритма бил по столу и утешался слабой надеждой на то, что это упражнение только улучшит аппетит. Чёрно-коричневый Геркулес забился под кровать и тявкал, поскуливая, пока Гуэрналек его не достал и не положил к Одиль на колени.
— А теперь, — мрачно объявил Трент, когда все расселись, — слушайте! Он принялся читать меню:
— Говяжий суп «à la Siège de Paris» 108.
Рыба:
— Сардины «à la père Lachaise» 109 (с белым вином).
Rôti 110 (с красным вином):
— Свежая говядина «à la sortie».
Овощи:
— Консервированные бобы Chassepot 111.
— Консервированный горох по-гравлотски.
— Картофель по-ирландски.
Закуски:
— Холодная отварная солонина а-ля Тьер.
— Тушёные сливы а-ля Гарибальди.
Десерт:
— Сушёные сливы с белым хлебом.
— Желе из смородины.
— Чай, кофе.
— Ликёры.
— Трубки и сигареты.
Фаллоуби неистово зааплодировал, и Сильвия подала суп.
— Ой, как вкусно! — вздохнула Одиль.
— Совсем не похоже на конину, и пусть говорят, что хотят — конина и говядина разные на вкус, — прошептала Колетт Уэсту.
Расправившись со своей порцией, Фаллоуби принялся поглаживать подбородок и посматривать на супницу.
— Что старина, добавки? — спросил Трент.
— Добавки больше нет, — вмешалась Сильвия. — Это для консьержки.
Фаллоуби перевёл взгляд на рыбу.
Сардины подали к столу прямо с гриля, и они имели большой успех. Пока все ели, Сильвия отнесла суп старой консьержке и её мужу, а вернулась вся румяная, с трудом перевела дыхание, опустилась на стул и счастливо улыбнулась Тренту. Молодой человек поднялся, и гости за столом затихли. Он взглянул на Сильвию и подумал, что никогда не видел её такой красивой.
— Вы все знаете, — начал он, — что моей жене сегодня исполняется девятнадцать...
Фаллоуби, кипя от восторга, поднял стакан над головой и, к ужасу Одиль и Колетт, сидевших рядом, начал размахивать им из стороны в сторону. Торн, Уэст и Гуэрналек трижды наполняли стаканы, пока, наконец, буря аплодисментов в честь Сильвии не утихла.