— А я вот убегал. — Виктор сунул фото обоих мальчуганов под крылатого льва. — Только один. Брата, к сожалению, у меня не было. Ни младшего, ни старшего. Оставьте мне ваш адрес и телефон. А теперь давайте поговорим о моем гонораре.
Пока Хартлибы ковыляли вниз по неудобной узкой лестнице, Виктор вышел на балкон. Ветер сразу же дохнул холодом ему в лицо, от близости моря привкус у ветра был солоноватый, Виктор зябко поежился и, облокотясь на ржавые перила, стал наблюдать, как Хартлибы ступают на мостик, что переброшен через канал двумя домами дальше. Мостик был красивый, но Хартлибы этого не замечали. С брюзгливыми физиономиями они перебрались на другой берег, не удостоив и взглядом кудлатого пса, что скалился на них с проезжающей внизу лодки. И уж тем более не плюнув в воду через перила, как это всегда делал Виктор.
— Что ж, кто сказал, что клиенты обязательно должны нравиться? — буркнул он, склоняясь над двумя черепахами, которые уже давно тянули свои морщинистые шеи из картонной коробки. — Лучше уж такие родители, чем вовсе никаких. А может, не лучше, а? Вы-то как считаете? Вот у вас, черепах, вообще бывают родители?
Погрузившись в свои мысли, он устремил взгляд вслед за течением канала, вдоль всех этих домов, чьи каменные цоколи днем и ночью омывает и точит вода. Вот уже больше пятнадцати лет живет он в Венеции, а сказать, что знает город до последнего закоулка, все еще не может. И никто не может! Так что найти здесь двух мальчишек, если только они сами не захотят найтись, будет ох как нелегко. Столько здесь закутков, столько подворотен и проходных дворов, столько узеньких улочек, названия которых не упомнишь. А у некоторых и названий-то нет. Заколоченные церкви, пустующие дома. Для игры в прятки ничего лучше и не придумаешь.
Черепахи неспешно объедали протянутый им лист салата.
— Пожалуй, надо будет сегодня на ночь вас в дом занести, — сказал Виктор. — Этот ветер пахнет зимой.
Ландо и Пауло преданно смотрели на него своими выпуклыми, без ресниц, глазками. Иногда он своих черепах путал, но не особенно из-за этого переживал. Он их нашел на рыбном рынке, выслеживая одну пропавшую персидскую кошку. Он извлек беглую аристократку из вонючей бочки сардин и когда наконец обезопасил себя от ее когтей и зубов, засунув негодяйку в картонную коробку, вдруг увидел этих двух черепах — среди множества снующих людских ног они чинно и невозмутимо куда-то шествовали. И только когда Виктор их подобрал, они замерли, испуганно втянув в панцири свои маленькие головки.
«Так с чего же мне начать поиски мальчишек? — думал Виктор. — С детских приютов? Или с больниц? Невеселые места».
Впрочем, он вполне может обойтись и без этих тягостных визитов. Эту работу за него наверняка уже проделали Хартлибы. Он перегнулся через перила балконной решетки и плюнул вниз, в темные воды канала.
Бо и Проспер. Красивые имена, подумал он. Странные, конечно, но все равно красивые.
СТРАННАЯ ТРОИЦА
Чутье не подвело Хартлибов. Проспер и Бо действительно сумели добраться до самой Венеции. Они ехали долго, ужасно долго, дни и ночи напролет тряслись в грохочущих поездах, прячась от кондукторов и не в меру любопытных старушек. Запирались в вонючих вагонных клозетах, спали вповалку в темных закутках, тесно прижавшись друг к дружке, голодные, усталые, продрогшие. Но доехали, и все еще были неразлучны.
Так что когда их тетя Эстер присаживалась на стул в кабинете Виктора, ребята стояли в подворотне всего лишь в нескольких шагах от знаменитого моста Риальто. И им тоже назойливо задувал в уши холодный ветер, нашептывая, что теплые денечки теперь позади. Но в одном Эстер просчиталась. Проспер и Бо были не одни. Вместе с ними в подворотне стояла девочка, тоненькая, с каштановыми волосами, туго заплетенными в косу, которая, словно длинное жало, тянулась вдоль спины до самого пояса. Этой косице она и обязана была своим прозвищем — Оса. И ни на какие другие имена отзываться не желала.
Сейчас, наморщив лоб, она внимательно изучала замызганную записку, не обращая внимания на протискивающихся мимо прохожих, которые то и дело задевали ее кто локтем, кто сумкой, кто туго набитым пластиковым пакетом.
— По-моему, всё взяли, — сказала она наконец своим тихим, с хрипотцой голосом, который сразу так понравился Просперу, даже когда он еще ни слова не мог разобрать на этом чужом, непонятном языке, что так легко и быстро лился с ее уст. — Вот только батареек для Моски у нас еще нет. Где бы нам их раздобыть?
Проспер пригладил свои темные волосы, убирая их со лба.
— Вон там, в переулочке, я знаю магазинчик электротоваров, — сказал он, заботливо поднимая на братишке воротник курточки: он заметил, что Бо от холода вжимает голову в плечи.
И они снова влились в поток прохожих. Это был рыночный день, так что и на самом мосту Риальто, и в прилегающих переулках народу было еще больше, чем обычно. Стар и млад, мужчины, женщины, дети — все были тут, все толклись у лотков и прилавков, протискивались вперед, пятились назад, обвешанные и нагруженные сумками и пакетами. Старухи, никогда в жизни не покидавшие этот город, и туристы, приехавшие сюда на один лишь день, чтобы его посмотреть, — все высыпали на улицу. Вокруг пахло осенними цветами, сушеными грибами и конечно же рыбой.
— Оса! — Бо схватил девочку за руку, одаривая ее одной из самых неотразимых своих улыбок. — Купи мне вон то маленькое пирожное!
Оса ласково потрепала его по щеке, но непреклонно покачала головой.
— Нет, — решительно сказала она, подталкивая его дальше.
Лавка электротоваров, которую высмотрел Проспер, оказалась совсем крохотная. Однако в витрине среди кофеварок и тостеров нашлось место и игрушкам, перед которыми Бо в восхищении замер.
— Но я же есть хочу, — прохныкал он, упираясь ручонками в витринное стекло.
— Ты всегда есть хочешь, — отрезал Проспер, открывая дверь магазинчика и пропуская Осу к прилавку: сам он вместе с Бо остался на пороге.
— Scusi [2], — обратилась она к пожилой продавщице, которая, стоя к ней спиной, смахивала пыль с товаров. — Мне нужны две батарейки для транзисторного приемника.
Женщина положила батарейки в маленький пакетик, а в придачу протянула Осе еще пригоршню карамелек.
— Ах, какой славный малыш! — сказала она и весело подмигнула Бо. — Белокурый, ну прямо ангелочек. Это что, братья твои?
— Нет. — Оса покачала головой. — Вернее, братья, но только двоюродные. Погостить приехали.
Проспер попытался заслонить собой Бо, но тот ловко проскользнул у него под рукой и, подскочив к прилавку, хапнул пригоршню леденцов.
— Graczie! [3] — поблагодарил он и тут же шмыгнул обратно к Просперу.
— Un vero angelo! [4] — восхитилась продавщица, укладывая деньги в ящичек кассы. — Только скажи его матери, пусть штаны ему зашьет, да и одевает потеплее. Зима на носу. Слыхали, как ветер-то сегодня в трубах завывал?
— Обязательно скажем, — пообещала Оса, засовывая батарейки в свою туго набитую сумку. — Всего хорошего, синьора.
— Ангелочек! — передразнивая, повторил Проспер, когда они снова нырнули в уличную суматоху. — Дались же им всем твои белокурые локоны и круглая мордашка, а, Бо?
Но братишка в ответ только показал ему язык, сунул в рот леденец и кинулся вперед. Да так резво, что двое старших с трудом за ним поспевали. Юркий, как рыба, он так и шнырял между прохожими.
— Бо, не так быстро! — недовольно крикнул Проспер ему вслед, но Оса только усмехнулась.
— Да пусть себе! — сказала она. — Уж как-нибудь не потеряется. Вон он, видишь.
Вдалеке Бо скорчил им рожицу и попытался на одной ножке обскакать оброненный кем-то апельсин, но споткнулся и плюхнулся прямо под ноги целой группе японских туристов. Он испуганно вскочил и тут же расплылся в улыбке, заметив, как две японки потянулись за фотоаппаратами. Но не успели они начать щелкать, как Проспер, решительно ухватив братца за шкирку, поволок его дальше.
— Сколько раз тебе говорить: не давай себя фотографировать! — шипел он на ходу.
— Да ладно, ладно! — Бо вырвался у него из рук и ловко перепрыгнул через брошенную кем-то пустую сигаретную пачку. — Это же были китайцы. Тетя Эстер никогда в жизни не увидит, что они там нащелкали. К тому же она уже давно взяла себе другого мальчика. Ты сам говорил.
Проспер кивнул.
— Да-да, так оно и есть, — пробормотал он. Но при этом посмотрел по сторонам так, будто тетя прячется где-то тут, в толпе, совсем рядом, готовая в любую секунду выскочить и схватить Бо в охапку.
От Осы его взгляд не укрылся.
— Опять про тетю вашу вспомнил, да? — спросила она, понизив голос, хотя Бо давно уже снова несся где-то впереди. — Да забудь ты о ней, она давно уже вас не ищет. А если даже и ищет, то где угодно, только не здесь.
Проспер пожал плечами, недоверчиво разглядывая спины двух впереди идущих женщин.
— Наверно, — не слишком уверенно согласился он.
— Да точно, — все тем же сдавленным шепотом настаивала Оса. — И прекрати наконец из-за этого переживать.
Проспер кивнул. Хотя отлично знал, что переживать. не прекратит: не может. По ночам Бо спит сладко, как котенок, а ему, Просперу, чуть ли не каждую ночь эта Эстер снится. Сварливая, вечно всех понукающая Эстер, прилизанная лаком для волос, словно клеем.
— Эй, Проп! — Как из-под земли перед ними снова возник Бо, радостно протягивая Просперу туго набитый бумажник. — Смотри-ка, что я нашел!
Проспер испуганно выхватил бумажник у него из рук и стремглав потащил братца прочь из толпы, под арку ближайшей подворотни. И лишь там, за штабелем пустых ящиков, в которых голуби лакомились остатками фруктов, он остановился.
— Откуда это у тебя, Бо?
Бо обиженно надул губы и строптиво уткнулся лбом Осе в плечо.
— Говорю же тебе: нашел! У дядьки лысого из заднего кармана вывалился. Он даже не заметил, а я и подобрал.