Виктор вздохнул, но даже не стал Иду отговаривать. Они, крадучись, двинулись вперед по темному коридору. Оса с тревогой смотрела им вслед.
Дверь кухни была открыта. За большим столом, на котором Лючия обычно раскатывает тесто для лапши, сидели трое — двое мальчишек и рослый мужчина, поразительно напомнивший Виктору достопочтенного доктора Массимо, только значительно моложе. Из мальчишек тот, что поменьше, был едва ли не младше Бо, с темно-рыжими, ржавого оттенка, локонами; он как раз потянулся за бутылкой портвейна, что стояла на столе перед непрошеными гостями уже наполовину опустошенная, но другой, тот, что постарше, решительно бутылку от него отодвинул. Он сидел спиной к двери. Но едва он повернул голову, у Иды вырвался вздох облегчения, столь громкий, что паренек испуганно обернулся.
— Черт возьми, Проспер! — выпалил Виктор. — Ты знаешь вообще, сколько мы тебя уже ищем?
— Привет, Виктор! — Проспер смущенно отставил стул. Левая рука была у него на перевязи.
Остальные двое, точно малые дети, застуканные за запрещенным занятием, испуганно схватились за бокалы. Молодой человек даже попытался свой бокал спрятать под столом и при этом облил портвейном свои темные брюки.
— Как же вы сюда вошли? — спросила Ида, не спуская глаз с двоих незнакомцев.
— Лючия сказала мне, где спрятан запасной ключ, — признался Проспер, сокрушенно потупясь.
— Так-так, и ты решил, что у Иды в доме еще недостаточно народу. — Виктор сердито глянул на молодого человека. — Бьюсь об заклад, что ваша фамилия Массимо, — пробурчал он. — Ну а это еще что за гном? Что, без него мало детей в доме?
В ответ рыжий карапуз вскочил и, гордо выпрямившись и смерив Виктора презрительным взглядом с головы до самых стоптанных башмаков, заплетающимся языком залопотал:
— Гном? Я Эрнесто Барбаросса, я уважаемый в этом городе человек! А вот вы, побери вас прах, кто такой, позвольте спросить?
От изумления у Виктора отвисла челюсть, но прежде чем он успел хоть что-то ответить, молодой человек весьма неласковым тычком усадил карапуза обратно на стул.
— Помолчи, Барбароска, — сказал он. — Будешь плохо себя вести, живо за дверь выставим. Это Виктор, он наш друг. А рядом с ним — это Ида Спавенто. Мы здесь в ее доме, а ты к тому же явно перепил ее портвейна.
Виктор и Ида изумленно переглянулись.
— Мне очень жаль, что пришлось еще и Рыжую Бороду с собой привести, — запинаясь, забормотал Проспер. — А он еще и твой портвейн почти выпил, Ида, но он не хотел один оставаться в своем магазине. Он только на одну ночь…
— В своем магазине? — переспросил Виктор. — Черт подери, Проспер, ты можешь наконец по-человечески объяснить, что произошло?
— Мы дали друг другу честное слово никому об этом не рассказывать, — проговорил Проспер, смущенно теребя свою грязную перевязь.
— Да, это так. Мы искренне сожалеем, Виктор, — подхватил молодой человек. Сколько ни напрягался Виктор, он не мог припомнить ни одного взрослого лица, способного на эту неповторимую, одновременно и нахальную, и озорную ухмылку. — Может, все-таки попробуешь отгадать, кто перед тобой. С фамилией ты уже не промахнулся.
Ответить Виктор не успел. Кто-то дернул его за рукав, он обернулся — это была Оса.
— Что тут происходит? — спросила она тихим голосом, пытаясь заглянуть в кухню. Завидев Проспера, она в ту же секунду мимо Иды и Виктора ринулась к нему. Она не удостоила взглядом ни рыжеволосого малыша, ни незнакомого молодого человека, что прислонился к столу, — нет, глаза ее были прикованы только к Просперу и к повязке у него на руке. — Где ты был? — крикнула она, и голос ее зазвенел от гнева, но и от радости. — Где ты был, чтоб тебя черти взяли?! Знаешь, как мы за тебя волновались? Уходишь просто так, среди ночи… — Слезы выступили у нее на глазах.
Проспер открыл было рот, пытаясь что-то ответить, но она ему не дала.
— Мы тут весь город облазили, Моска и Риччио и сейчас вон бегают! — кричала она. — И Лючия, и Жако! Бо все глазки выплакал! Даже Виктор не может его утешить…
— Бо? — Проспер, до этого смущенно потупившийся, вскинул на Осу глаза, словно не веря собственным ушам. — Бо? — с трудом повторил он. — Но ведь Бо у Эстер?
— Нет! Не у Эстер он! — крикнула Оса еще пронзительнее. — Только откуда тебе это знать, если ты просто так берешь и исчезаешь, никому ничего не сказав!
Проспер не отвечал. Теперь он смотрел только на Виктора.
— Да-да, не гляди так. Твой братишка уже снова успел от Эстер удрать, — усмехнулся Виктор. — Но до этого он там таких дров наломал, что твоя тетушка уже перестала считать его ангелочком. Она его больше видеть не желает, никогда, это ее собственные слова, ни его, ни тебя, само собой. Мне поручено подыскать для вас обоих самый распрекрасный итальянский сиротский приют, это в том случае, если вы оба снова где-то объявитесь. Но она больше не желает иметь с вами ничего общего.
Проспер замотал головой.
— Быть не может! — прошептал он.
— А твоего братца я в кино нашел, — продолжал Виктор. — Я-то думал, приду сюда, и ты бросишься мне на шею. А тебя и след простыл.
Проспер снова замотал головой, явно не в состоянии уразуметь услышанное.
— Ты слыхал, Сцип? — тихо спросил он.
— Если уж такое дело не отпраздновать, то и не знаю, — сказал синьор Массимо-младший, обнимая Проспера за плечи. — По-моему, пора нам пачку наших фальшивых денег прокутить.
— Проспер, да кто же это, черт возьми? — не выдержал Виктор.
— Да Сципио, конечно! — ответил Проспер. — А теперь, пожалуйста, Виктор, скажи мне, где Бо?
Но Виктор онемел. Он раскрыл рот, потом снова захлопнул. И не мог выдавить из себя ни звука. Но тут Ида просто взяла Проспера за руку.
— Пошли! — сказала она, увлекая его за собой в коридор.
Бо по-прежнему сладко спал в кресле. Не хуже собственных котят он свернулся клубочком под свитером, который набросила на него Оса. Волосы у него были еще мокрые от дождя, глаза заплаканные. Проспер склонился над ним и укрыл его свитером до самого носа.
— Да, Бо взял все дело в свои руки, — тихо сказала Ида. — Пока его непутевый брат на остров Тайн мотался.
Проспер испуганно вскинул на нее глаза.
— Я не имею права ничего рассказывать, — запинаясь, начал он. — Это не моя тайна. И к тому же…
— Пусть остров Тайн хранит свои тайны, — докончила за него Ида. Она присела на подлокотник кресла. — Во всяком случае, мое крыло, видимо, снова на своем законном месте, — проговорила она. — Бо будет рад, что ты не прокатился на той штуке, о которой теперь нельзя говорить.
— Да. Я тоже так думаю. — Проспер выпрямился. — А что он у Эстер-то натворил?
— Твою тетю выселили из отеля, — ответила Ида. — Точно не помню, но какая-то там была неприятность с макаронами в томатном соусе…
Проспер не смог удержаться от смеха.
— Все было удивительно, и в точности так, как ты рассказывала, — сказал он вдруг. — Но эта штука опять сломалась по вине Барбароссы, и, по-моему, теперь ее уже не починить.
Ида промолчала. Она задумчиво склонилась над спящим Бо и ласково убрала влажные прядки с его лба.
— Пора тебе братишку будить, — сказала она. — А потом я должна взглянуть на твою руку.
— А, с рукой ничего страшного, — отозвался Проспер. — Но ты, случайно, не знаешь ветеринара, который не побоится съездить на остров Тайн и посмотреть там двух собак?
— Конечно, — ответила Ида. И отправилась на кухню.
А Проспер остался будить Бо.
СУМАСШЕДШАЯ ИДЕЯ
Десять тарелок расставила в тот вечер Оса на большом столе в Идиной столовой. Когда Ида объявила Лючии, что на ужин остаются еще какой-то рыжий карапуз и незнакомый молодой человек, кухарка только мрачно покачала головой, пробормотав себе под нос, что столько дармоедов скоро саму синьору обглодают до косточек. Но после этого удалилась на кухню и сварила несметное количество лапши. Когда она подала дымящиеся, с горкой наполненные миски, почти все уже сидели за столом. Только Иды и Барбароссы все еще не было.
Проспер видел: Моска, Риччио и Оса все время исподтишка косятся на Сципио, который, чтобы было куда вытянуть свои длинные ноги, расположился с краю стола. Видимо, они искали хоть что-то знакомое в его новом облике, но находили немного. Да, время от времени Сципио приглаживал рукой волосы, как делал это прежде, и брови он вскидывал вроде бы по-старому, но в остальном даже Просперу он казался теперь совсем чужим. И, похоже, он тоже чувствовал это. Хотя и улыбался, ловя на себе робкие взгляды своих друзей.
— Ну, синьор Массимо, когда ты намерен объявиться у родителей? — спросил Виктор, дождавшись, когда Лючия с глубоким вздохом тоже сядет за стол.
— А разве я обязан? — спросил в ответ Сципио, пристально разглядывая зубцы своей вилки. — Вряд ли они так уж опечалены моим отсутствием. Так что если я и навешу свой дом, то разве что тайком, взглянуть, как там моя кошка.
— Но ты не можешь бесконечно мучить родителей неизвестностью, — сказал Виктор и, не выдержав, взял-таки себе порцию лапши, делая вид, что не замечает строгого, неодобрительного взгляда Лючии. — Неважно, что ты там думаешь о своем отце, но нельзя же оставлять его всю жизнь мучаться мыслью, что сын его утонул в канале или был похищен разбойниками.
Сципио ничего не отвечал, только водил вилкой по скатерти.
— Но если он не хочет, Виктор! — вмешался вдруг Бо. — В конце концов, он уже взрослый…
— Взрослый? Ну и что из того? — И только Виктор собрался сообщить, что он думает о взрослости Сципио, как дверь отворилась и вошла Ида. Она тащила за руку Барбароссу, который, видя, что все недоуменно на него смотрят, строптиво уставился в потолок.
— Вашему приятелю впредь запрещается передвигаться по моему дому без сопровождения, — сердитым голосом объявила Ида. — Он без спросу хозяйничает в моей лаборатории, роется в ящиках моего письменного стола и слопал все мои конфеты.
Барбаросса побагровел, как перезревший помидор.