Однако эти два небольших выступления выявили всю слабость королевской власти в Британии. «Ахиллесовой пятой» монархии Стюартов была слабая и малочисленная армия. Полевые войска Якова II, унаследованные им от Карла II, насчитывали всего 3,5 тыс. человек (для сравнения можно отметить, что во французской армии того времени этому равнялась численность всего двух гвардейских полков)[271]. Король в течение почти двух месяцев был не в состоянии справиться с двумя локальными мятежами и был вынужден обратиться за помощью к иностранным державам — Франции и Нидерландам. Только 6 июля 1685 г. при Седжмуре «мятежный» герцог Монмут был разгромлен[272].
Из этих восстаний Яков II сделал два вывода. Во-первых, одной из приоритетных задач король поставил создание в Англии профессиональной сухопутной армии, соответствующей европейскому уровню того времени. Во-вторых, новый монарх убедился, что британская политическая элита не станет опорой его режима и в кризисной ситуации займет выжидательную позицию, в связи с чем было необходимо искать новую опору престола[273].
«Пространство маневра» для подбора доверенных лиц у Якова II было ограничено. Мучительный поиск союзников королем в первые два года правления ознаменовался постоянными перестановками в английском правительстве. Наиболее характерным примером служит эпизод с маркизом Галифаксом. Яков II, придя к власти, лишил его поста лорда-хранителя малой печати, которую доверил своему шурину — графу Кларендону[274], но затем фактически поставил Галифакса во главе правительства, назначив его лордом-президентом Тайного совета. Однако оппозиция маркиза королю в вопросе об отмене «Хабеас корпус акта»[275] привела к окончательной потере этим аристократом всех постов[276].
Яков II стремился отодвинуть в тень большинство прежних сановников и придворных Карла II[277], однако все же вынужден был взять на службу нескольких политиков, входивших в ближайшее окружение его предшественника, полагаясь на их опыт. Главным проводником политики Якова II в Англии стал Роберт Спенсер, граф Сандерленд (1641–1702)[278]. Граф прежде был активным эксклюзионистом и, по сведениям современников, беспримерным карьеристом, который служил и Карлу II, и Якову II, и Вильгельму III[279]. Сандерленд, будучи лишен Карлом II в 1681 г. поста государственного секретаря Англии за поддержку билля «об исключении», благодаря придворным интригам смог вновь занять его и войти в доверие к герцогу Йорку, который не только сохранил за ним эту должность после своего восшествия на престол, но и назначил лордом-президентом Тайного совета вместо отстраненного маркиза Галифакса[280].
Незаурядную фигуру из окружения Карла II, которую привлек к себе на службу Яков II, представлял шотландец Чарлз, граф Мидлтон (1650–1719). Он имел богатый опыт военной и дипломатической службы, а в двадцатичетырехлетнем возрасте занял пост тайного советника Шотландии. По прибытии в 1679 г. в северное королевство герцога Йорка граф Мидлтон смог войти в его ближайшее окружение. По всей видимости, в начале 1680-х гг. Мидлтону удалось добиться патронажа Якова, поскольку с этого момента в его карьере намечается резкий подъем. В 1682 г. Чарлз Мидлтон был назначен на должность государственного секретаря Шотландии, а в 1684 г. — государственного секретаря Англии. Следует иметь в виду, что полномочия Мидлтона и Сандерленда, хотя они оба занимали должности государственных секретарей, были разведены. В ведении графа Мидлтона находился Северный департамент, и он ведал отношениями с протестантскими государствами. Южный, более престижный, департамент (ведавший Уэльсом, Ирландией и американскими колониями, а также отношениями с католическими странами Европы — Францией, Португалией, Испанией, Римской курией, итальянскими государствами и др. — и Османской империей) граф Сандерленд оставил за собой. Постепенно Сандерленду удалось отодвинуть при дворе Якова II более дальновидного и более преданного монарху Мидлтона на второй план[281].
Вместе с тем, не доверяя старой аристократии, Яков II выдвинул в качестве одного из главных принципов своей политики недопущение того, чтобы все государственные финансы были сконцентрированы в руках одного должностного лица. К этому решению новый король пришел не сразу. В феврале 1685 г. Яков II передал всю английскую казну в ведение своего шурина графа Рочестера, ожидая от него как от родственника полного повиновения[282]. Однако Рочестер, обладавший широкими связями в среде британской аристократии, занял независимую позицию и, используя свой высокий пост, стал предпринимать попытки противодействовать отдельным политическим шагам Якова II. В итоге, в 1686 — начале 1687 г. Яков II сместил с должностей лордов-казначеев в Англии — графа Рочестера, а в Шотландии — герцога Куинсберри, и фактически упразднил эти посты. Государственная казна в обоих королевствах была передана в коллегиальное управление[283]. При комплектовании комиссий Яков II назначал опытных финансистов, задачей которых было обеспечить работу Казначейства. В Англии непосредственным управлением государственных финансов занимались лорд Годолфин[284], работавший, по образному выражению историка Дж. Н. Кларка, «точно как часы»[285], и двое его помощников. В Шотландии эту же функцию выполнял герцог Куинсберри, который вошел в состав комиссии, однако его роль была понижена до уровня третьего лица[286]. В то же время, в состав комиссий в обязательном порядке вводились люди, которые, как правило, не имели особого опыта в финансовых вопросах, однако в личной преданности которых король был твердо убежден. В английскую комиссию вошли католики лорды Белейсис и Довер[287]. В данном случае их религиозная приверженность католицизму имела для Якова II скорее политическое значение. Поскольку монарх был единственной опорой пэров-католиков при дворе, они были теснейшим образом связаны с престолом[288].
Кроме того, король стремился сохранить полный контроль над вооруженными силами. Получив монарший титул, Яков II оставил за собой прежний чин лорда верховного адмирала Англии. Таким образом, главная военная сила на Британских островах — военно-морской флот — находился под прямым командованием короля. В 1687 г. Яков II отстранил от командования флотом вице-адмирала Артура Херберта, которому не доверял, и назначил на его место менее опытного, но лично преданного Роджера Стрикленда[289]. Главнокомандующим английской сухопутной армией монарх назначил французского эмигранта Луи де Дюра, маркиза де Бланкфора (в Англии он был известен под титулом графа Фивершема), который приходился племянником маршалу де Тюренну, под чьим началом Яков II служил в молодости[290]. Представляется, что в данном назначении ключевую роль сыграли два фактора. Во-первых, Фивершем был верным слугой Стюартов с 1665 г., и в его личной преданности у Якова II не было сомнений[291]. Во-вторых, Фивершем был иностранцем и принадлежал к французским гугенотам, к которым (вопреки традиционному представлению, укоренившемуся в историографии) в Англии часто относились враждебно[292]. В силу этого, его положение всецело зависело от милости британского монарха.
Помимо этого Яков II пошел на смелый и рискованный шаг — он доверил многие ответственные государственные посты представителям партии, лично враждебной ему вследствие религиозной принадлежности и политических воззрений — вигам. Это не стоит рассматривать как союз короля с прежней оппозицией. Речь скорее идет о том, что Яков II специально отбирал наиболее способных и талантливых представителей вигской партии и намеренно приближал их к себе, не придавая значения их идеалам и политической деятельности в прошлом. В годы правления Якова II в его ближайшем окружении оказались даже некоторые эксклюзионисты. Король требовал от них только одного — точного выполнения вверенных им государственных обязанностей и личных поручений монарха. В качестве награждения за службу эти лица получали высокие посты, жалованье из королевской казны, поместья и положение в обществе, о котором при прежних монархах не могли и мечтать. При всем том, эти люди могли продолжать придерживаться прежних политических взглядов, посещать сектантские молельни, отрицать государственную церковь и т. д. Традиционно в историографии утверждается, что Яков II сделал решительный поворот в сторону вигов в апреле 1687 г., когда вышла его первая «Декларация о веротерпимости»[293]. Однако анализ мемуаров и корреспонденции Якова II позволяет утверждать, что он пришел к этой мысли еще в конце 1660-х — начале 1670-х гг.[294], а на практике данная линия начала постепенно проводиться с первых лет его правления