. Полученный опыт заставил его позаботиться о контроле над столицей. Чтобы предупредить общественные волнения было запрещено рассылать в кофейни и другие общественные места еженедельные письма с новостями[732]. В начале октября 1688 г. король вернул лондонскому Сити, являвшемуся оплотом вигской оппозиции, городскую хартию, которая ранее была изъята властями[733].
Отдельного упоминания заслуживает эпизод с лондонскими гугенотами. После отмены Нантского эдикта во Франции в 1685 г. в английской столице осело порядка 20–30 тыс. французских эмигрантов-кальвинистов, что составляло 5% от всего населения «города на Темзе». Учитывая активную роль, которую община гугенотов играла в хозяйственной и политической жизни города, Яков II предпринял несколько шагов по улучшению их положения. 17 августа 1688 г. вышел указ о том, чтобы их пасторов включить в состав корпорации Лондона. Кроме того, гугеноты были натурализованы и им предоставлялись должности в городском управлении[734]. С помощью этих мер Яков II надеялся нейтрализовать политическую активность французских эмигрантов, которые своими часто преувеличенными рассказами о жестокостях католиков во Франции дестабилизировали и без того неспокойную ситуацию в столице.
Вслед за столицей хартии были возвращены многим другим английским городам. Примечательно, что эта мера касалась не только тех городов, которые лишились своих хартий при Якове II, но и тех, где они были изъяты еще правительством Карла II. В провинциальных городах были смещены все должностные лица, назначенные со времени «исключительного кризиса» 1679–1681 гг.[735]
Таким образом, Яков И, основываясь на идее верности законному монарху и его наследнику, предпринял попытку объединить вокруг престола все политические силы Англии. В то же время следует признать, что эти меры, как отмечали осведомленные очевидцы — комендант Йорка Дж. Рересби и имперский посланник в Лондоне Ф.И. Гоффман — носили вынужденный и временный характер, и у большинства современников не было сомнения, что, как только угроза захвата власти политическими противниками минует, Яков II вернется к прежнему курсу[736]. Кроме того, в значительной степени все вышеуказанные меры по поиску социальной опоры режима были запоздалыми.
В историографии господствует точка зрения о том, что лето-осень 1688 г. стали периодом отхода от Якова II всех его подданных[737]. Между тем, анализ правительственных документов и свидетельств очевидцев позволяет говорить скорее о поляризации британской политической элиты, чем о полной потере королем поддержки среди населения.
В сентябре-декабре 1688 г. происходит консолидация сторонников правящего режима во всех трех британских королевствах. На стороне Якова II остались многие влиятельные представители высшей британской аристократии, причем не только католики (графы Стаффорд, Солсбери, Тирконнел, Перт и Мелфорт, виконт Довер, лорды Молинью, Эштон и др.), как это традиционно утверждается в историографии[738], но и протестанты. Согласно документальным свидетельствам, при подготовке к отражению вторжения Вильгельма Оранского особым рвением отличились адмирал Дартмут и герцог Ньюкасл[739]. Осенью 1688 г. на стороне Якова II, несмотря на личную обиду — увольнение сына с королевской службы, остался протестант герцог Бьюфорт и гугенот генерал-лейтенант Фивершем, сыгравшие важную роль в разгроме восстания герцога Монмута тремя годами ранее[740]. Продолжал поддерживать Якова II государственный секретарь граф Мидлтон. Он приложил немало усилий к раскрытию заговора внутри страны, и именно его заслугой является выявление и попытка задержания двух лидеров британских оранжистов — лордов Лавлеса и Ламли. 27 сентября 1688 г. граф Линдзи, занятый подготовкой к отражению нидерландского десанта в восточной и западной Англии, направил Якову II письмо, в котором заявил, что готов подвергнуть себя «любым опасностям, защищая и оберегая вашу королевскую персону»[741].
Королю по-прежнему оставались верными дворянство и города отдельных регионов Англии. Наиболее сильной была поддержка Якова II в северных и западных графствах. Мелкопоместное дворянство севера Англии, отличавшееся крайней политической и религиозной консервативностью, враждебно относилось к любым серьезным переменам в жизни страны. Если в предшествующие годы правления Якова II это создавало определенные трудности для центральной власти, то накануне «Славной революции» региональный сепаратизм севера начал играть на руку королю и его сторонникам. Как указывалось выше, в северных графствах был самый большой процент католического населения, поэтому поддержка Якова II в этом регионе была закономерной. Католики Стаффордшира и Йоркшира выражали горячее желание сражаться за своего монарха-единоверца[742]. Н. Латтрелл в своем дневнике отмечал, что 5 октября в Уайтхолл «обращение было предоставлено от мировых судей на квартальном съезде графства Камберленд против голландцев»[743]. В тот же день лорд Молинью сообщал в Лондон, что все должностные лица Ланкашира «желают отдать свои жизни и имущество на службу королю»[744].
Лояльность королю демонстрировала также значительная часть протестантского духовенства, дворянства и городского населения севера страны. Англиканский епископ г. Дарем и мэр г. Ньюкасл, являвшийся нонконформистом, заявили о своей лояльности Якову II и вели активную подготовку к отражению вторжения. В октябре герцог Ньюкасл информировал британского монарха о том, что комендант Йорка англиканин Дж. Рересби выказывает особое рвение в подготовке к отражению интервенции. В конце октября граждане Ньюкасла просили разрешения центрального правительства позволить им сформировать целый добровольческий полк. 8 октября Сандерленду было направлено обращение от англикан г. Скарборо (графство Йоркшир), в котором заявлялось, что как члены городской корпорации, так и окрестное дворянство «твердо стоят на стороне Его Величества»[745].
Определенной поддержкой, хотя и менее значительной, Яков II располагал на юго-западе. В начале октября 1688 г. граф Бат писал государственному секретарю графу Сандерленду, что лидеры джентри графств Корнуолл и Девоншир приветствуют декларацию Якова II от 28 сентября 1688 г., призывавшую к сопротивлению готовившемуся вторжению из Нидерландов. 18 октября дворянство Сомерсета и Дорсета изъявило полную «готовность служить королю»[746].
Достаточно стабильной оставалась ситуация даже в восточной Англии, которая несколькими десятилетиями ранее показала себя одним из оплотов революции. 11 октября герцог Норфолк сообщал в Лондон, что джентри графства Норфолк, где он был лордом-лейтенантом, «искренне верны» королю, и, если оранжисты имеют влияние в Англии, то менее всего — в восточных графствах. 22 октября граф Линдзи писал Сандерленду, что города восточной Англии удовлетворены возвращением им прежних хартий, и положение здесь настолько стабильное, что оно может не беспокоить правительство[747].
Хотя приведенные данные почерпнуты из правительственных документов, однако, как показали последующие события, связанные с якобитскими восстаниями, они вполне точно отражали расклад политических сил, сложившийся в Англии накануне «Славной революции».
Достаточно сильными оставались позиции Якова II в исконном владении Стюартов — Шотландии. 28 сентября 1688 г. в Стоу — небольшом городе на юге страны — прошли бурные празднества в честь короля, королевы и трехмесячного наследника престола[748]. В начале октября группа шотландских пэров направила в Лондон «чрезвычайно почтительное письмо Его Величеству» с изъявлением готовности положить «свои жизни… на защиту его [Якова II — К.С.], королевы и принца Шотландского»[749]. Прелаты шотландской епископальной церкви единодушно осудили вторжение Вильгельма Оранского и 3 ноября, накануне высадки «протестантского десанта», направили Якову II декларацию, в которой выражали свои верноподданнические чувства[750]. В ответ британский монарх заявил, что «Мы заверяем вас в нашей королевской защите вас самих, вашей религии, церкви и духовенства, и мы будем со всем вниманием относиться к вашим делам, когда только удобный случай нам это позволит»[751]. Таким образом, уже осенью 1688 г. достаточно отчетливо вырисовывалась география будущих центров якобитского движения.
Анализ документов показывает, что расклад сил в среде британской политической элиты в канун «Славной революции» определялся не столько социально-экономическим мотивами, как утверждает Г.С. Зарницкий[752], сколько сложной комбинацией политических, конфессиональных, национальных и региональных факторов. Примечательно, что расстановка сил на Британских островах накануне «Славной революции» практически копировала ситуацию, возникшую как в ходе предшествующих вооруженных конфликтов периода Английской революции середины XVII в., так и последующих восстаний якобитов в конце XVII — первой половине XVIII в. Наиболее консервативную позицию занимали северные и западные графства Англии, Уэльс, частично Корнуоллский полуостров, Хайленд и северо-восток Шотландии