Потому и создавал сильное войско, могущественный флот.
Его величество хотел быть спокойным за свой народ.
От мыслей о будущем Сантора короля отвлекло появление невесты, Антуанетты-Розалинды, решившей рассказать о себе в песне. Разрешив девушке подняться из реверанса, Рассарх кивнул музыкантам. Заиграла музыка, смолкли перешептывания, и невеста, сложив на груди руки, запела.
Стоило ему услышать этот голос, как он позабыл, где находится, позабыл о своих сомнениях и тревогах. В этом голосе ему слышалось море, то безмятежное и спокойное, то охваченное штормом, озаренное вспышками молний. Он почти ощущал соленый воздух, каплями влаги оседавший на коже, таявший на губах. Пьянящее чувство свободы, единения со стихией, которая всегда так манила.
Рассарху хотелось, чтобы невеста продолжала петь, чтобы голос ее не смолкал. Чтобы наваждение продолжалось.
Но вот она затихла. Опустила взгляд и сама опустилась в низком реверансе, и ему ничего не оставалось, как поблагодарить девушку и отпустить.
Возможно, она и есть та самая, которой суждено стать королевой Сантора…
– Ваше величество, я кое-что почувствовал. – Появление верховного мага развеяло эйфорию. Нахрефат поднялся по ступеням трона и преклонил перед правителем колено. – Магию, чуждую нам.
– Когда ты ее почувствовал? – нахмурился король.
– Во время выступления неали Герен.
Рассарх и сам уловил присутствие инородной силы. Но оно было настолько незначительным, а он был так сильно поглощен выступлением невесты, что не придал этому значения.
– Думаешь, причина в ней? – Рассарх отыскал взглядом невесту.
– Думаю, с ней стоит поговорить.
Подозвав Белонезсскую, король велел привести девушку к нему в кабинет.
Как вскоре выяснилось, невеста не могла связать и двух слов. Не помнила себя от ужаса и только и делала, что пялилась на узор паркета, боясь встретиться с правителем взглядом.
Конечно, обретя дар речи, все-таки во всем бы созналась. Но неожиданно это за нее сделала неали Омон.
В первые секунды, когда в дверь постучали и на пороге возникла небезызвестная помощница, Рассарх решил, что у него галлюцинация. Чтобы прислуга вот так запросто являлась к нему в кабинет – нет, такого прежде не было.
Куда вообще смотрела стража? За что они получают жалованье? За то, что клюют на смазливенькие мордашки и потворствуют чужим дерзким выходкам?
Рассарх нахмурился. Неали Омон слишком многое себе позволяет, а оправдываясь, еще и умудряется нападать. И ведь права же, краковка: он сам разрешил использовать на балу магию.
И тем не менее девчонку следовало наказать.
– Оставьте нас, – приказал Рассарх.
В идеале – не наказать, а выгнать. Возможно, тогда бы это безумное наваждение отступило. Наваждение, сейчас смущенно потупившееся. Такое очаровательное и милое, что все планы его величества наказать, допросить, приструнить отправились в бездну к кракам.
А он направился к прекрасной неали, думая лишь об одном: как она соблазнительно кусает губы и как он будет их кусать, жадно целуя.
Яна Громова
Наверное, все дело в игристом вине, бокальчик которого я втихую в себя опрокинула. Неожиданно хмель ударил в голову, и я, вместо того чтобы отскочить от подкрадывающегося хищника в лице его величества, позволила ему к себе приблизиться.
– Вы меня накажете? – поинтересовалась робко, хотя робость обычно мне несвойственна.
– Накажу. – Хриплый шепот короля скользнул по губам, заставив меня задрожать. – Накажу прямо сейчас.
Плохое вино, Яна, и ты плохая, но… это было самое сладкое и желанное наказание. Первый поцелуй – осторожный, даже немного несмелый – отозвался внутри меня маленьким фейерверком. От второго – обжигающего и настойчивого – подкосились ноги. Ну а от всех остальных я окончательно опьянела. Захмелела от чувств, непонятных и от этого еще более будоражащих, что вызывал во мне этот мужчина из другого мира. От прикосновений сильных рук, от ласки алчных губ и жара, что бил из него в меня, – от всего этого кружилась голова. Желание Рассарха отдавалось в каждой моей клетке бешеной пульсацией, дрожью прокатывалось от макушки до кончиков пальцев, сладкой истомой оседало внизу живота.
Как же хорошо, что мы не в его спальне, ведь иначе…
Еще никто и никогда так меня не целовал. До забытья, до умопомрачения, до звездочек перед глазами.
Сама не заметила, как осталась без чепца, и теперь Рассарх мягко перебирал мои пряди. Зарывался в волосы пальцами, лаская шею, плечи, и снова возвращался ко вторым девяносто Машки, чтобы прижать меня к себе еще крепче и поцеловать так глубоко и страстно, что, честное слово, в одежде стало жарко.
Без нее бы, несомненно, было намного приятней.
– Мари…
Меня не смутило чужое имя, я даже внимания на него не обратила, а может, просто успела к нему привыкнуть. Но следующие слова правителя – хмельной шепот, который ловила вместе с его дыханием, – вместо того чтобы еще больше меня зажечь, заставили заледенеть:
– Моя морская девочка… Сладкая, пьянящая… Моя…
Морская?!
А-а-а-а-а!!!
Меня буквально отшвырнуло от короля. Вернее, я сама от него отпрыгнула, едва не спихнув на пол чей-то горделиво возвышавшийся бюст. В последний момент за него ухватилась и выдохнула:
– Ваше величество!
– Извини, Мари, увлекся, – извинился Рассарх, тяжело дыша, словно участвовал в десятикилометровом забеге.
– И часто вы так увлекаетесь со служанками? – Я нервно оправила юбку, пригладила волосы. Еще бы к щекам приложить холодные компрессы или всю себя поместить в холод, потому что температура тела зашкаливала и воздух в кабинете чуть ли не электризовался.
– Вообще-то никогда, – глядя мне в глаза, сказал Рассарх.
А я отвела взгляд. Что тоже было мне несвойственно… Но рядом с этим мужчиной я переставала быть Яной Громовой. Нервничала, терялась, смущалась, как какая-нибудь шестнадцатилетняя дебютантка.
После его ответа повисло молчание. Было бы проще, если бы он меня отпустил. А может, самой следовало уйти. Я не знала, как быть и что думать: я ведь пожелала, чтобы он обо мне забыл. Вот буквально сегодня утром. И где мы оказались… Едва не поддались искушению, почти потеряли голову, хоть не должны были. Ни я, ни он.
– Расскажешь, что это была за магия и откуда тебе о ней известно? – неожиданно спросил король.
Я даже не сразу поняла, о чем это он, а когда поняла, нервно огрызнулась:
– Теперь вы решили перейти к допросу?
– Просто хочу узнать тебя получше, Мари Омон, – улыбнулся Рассарх, вот только улыбка эта вышла какой-то хищной. – Ты очень необычная девушка. Яркая, находчивая, запоминающаяся.
Мне стало горько от обиды. Для этого мужчины я всего лишь временное развлечение. Загадка, которую не терпится разгадать. Маленький беззащитный зверек, за которым так приятно охотиться. Пусть он и не виноват, все из-за русалочьих чар, но мне-то от этого не легче. Я ведь прислуживаю его невестам!
– А как насчет ваших невест? Их не хотите узнать получше?
Рассарх помрачнел:
– При чем здесь мои… гостьи?
– При том, что ваши гостьи, как вы выразились, жаждут вашего внимания. А я не жажду становиться постельным развлечением, пусть даже и для монарха. У меня есть жених, между прочим, – вспомнила про Ирнаса. – Жених, за которого очень скоро я выйду замуж!
Вот так-то.
– Пять минут назад ты о нем даже не вспоминала, – усмехнулся Рассарх, и эта его самоуверенная усмешка неприятно царапнула сердце.
– Пять минут назад я растерялась. Но больше не буду. Ни теряться, ни растекаться перед вами лужицей. Всего хорошего! – Рванулась к двери, но потом обернулась. – Совсем забыла! – Опустилась в нарочито небрежном реверансе и, стрельнув в его застывшее величество злым взглядом, выскочила из кабинета, не отказав себе в удовольствии напоследок громко хлопнуть дверью.
– Плохо вы желали мне удачи, мальчики, – попеняла вылупившимся на меня солдатам и отправилась обратно на праздник.
– Это ж надо было так выйти из себя, – ворчала я, идя по полутемной анфиладе.
И чем ты, Яна, только думала! Дерзить монарху! Что за это полагается? Увольнение, гильотина, каторга? Ни один из вариантов меня не устраивал. Может, вернуться и извиниться? Нет, через себя переступить не смогу. К тому же для его рыжего бесстыжества это станет сигналом к старту: можно снова идти в атаку.
А у меня от прошлой его атаки губы до сих пор пылают и мозги всмятку. Не самые приятные ощущения (это я про мозги – губы не жаловались).
Надо будет снова пытать Марэю – пусть рассказывает, как одолеть это наваждение. Чтобы он в мою сторону больше даже не смотрел! И я на него смотреть зарекаюсь.
Сделав себе внушение, постаралась успокоиться, запретила себе думать о возможных последствиях. Что сделано, то сделано. Если прилетит отдача от Рассарха, значит, судьба у меня такая.
Сейчас возвращаюсь на праздник, получаю нагоняй от Белонезсской, жду, когда закончится этот адский вечер, а потом пытаю Марэю: должна же она была выяснить хоть что-то. Чем скорее заполучу перстень, тем скорее уберусь из этого дурдома.
У лестницы я притормозила, уловив какой-то подозрительный звук. Замерла, прислушалась. Нет, не померещилось. Из углубления в стене доносился тихий женский плач. Приглядевшись повнимательней, заметила молодую неали в нарядном светлом платье. Она сидела на банкетке, закрыв лицо руками.
Может, одна из невест?
– Могу я вам чем-нибудь помочь? – Включив режим «помощницы», я подошла к девушке.
Всхлипнув, она подняла на меня заплаканные глаза:
– А кто вы такая?
«Нет, эта не из невест», – облегченно выдохнула я. Признаться, от роли няньки я сегодня уже подустала.
На меня смотрела удивительной красоты незнакомая молодая женщина, черноволосая и черноглазая, с такими нежными чертами, что мары по сравнению с ней казались морскими жабами. Не знаю, существуют ли такие в природе.
– Помощница гер