Напротив моего места – окно, закрашенное черным. В этом жалком подобии зеркала, совсем не как в моем любимом магазине, отражается лицо. Это похоже на фотографию, может, такая же висит на стене, где никто не обращает на нее внимания. А может, мое лицо с подписью «Пропала» есть на листовках, которые быстро отправляются в мусорку.
Но даже когда по щекам текут слезы, когда руки и ноги сводит фантомной болью, а по радио говорят о вещах, которых мне больше никогда не испытать – я не могу не признать.
Мои волосы – они никогда не были настолько красивыми.
Екатерина ЛаптёнокПросто Лиза
Бздынь!
Я отскочила. Осколками был усеян весь пол. Вместо матового стекла в кухонной двери зияла дыра. Только снизу, как оскаленный клык, торчал треугольный кусок с трещиной посередине.
– Стоп! – крикнула мама и встала между мной и отцом. Прямо на стекло. – Я иду за пылесосом, а вы не приближайтесь друг к другу! Поняли?
– Совсем с ума сошла, – процедил отец, глядя мне в глаза.
– Отстань! – крикнула я. – Все равно поеду, слышишь?! Все равно!
– Нет, дорогая! – Он снова начал заводиться. – Теперь ты не просто никуда не поедешь сейчас, на ночь глядя. Ты до понедельника из квартиры не выйдешь! И за вот это, – он хлопнул дверью почти с той же силой, что и я минуту назад, – я вычту из твоих карманных.
– Да пожалуйста!
Я развернулась и быстро пошла по коридору. Отец дернулся в сторону, перекрывая мне путь к выходу из квартиры. Выбежать все равно не дадут. Лизина комната. Я рванула на себя ручку, хлопнула дверью, щелкнула замком. И только тогда разрыдалась.
– Хорошо, что в моей двери нет стекла, – проговорила Лиза.
Она сидела перед зеркалом, наносила на лицо крем и, кажется, не собиралась отрываться от этого занятия.
Я плюхнулась в кресло, вцепилась зубами в декоративную зеленую подушку и завыла.
– Лучше эту, – Лиза бросила в меня другой подушкой, – та, с вышивкой – моя любимая.
Я послушно перестала грызть вышивку и даже попыталась оттереть темные пятна туши, замешанной на слезах. Не получилось.
– Как? Ну как он не понимает, насколько это для меня важно? Может, это вопрос жизни и смерти? – всхлипывала я.
Лиза подошла, села на подлокотник кресла и погладила меня по голове, как маленькую. Я дернулась. Она убрала руку.
– Знаешь, в четырнадцать каждому кажется, что его не понимает весь мир, не говоря о родителях.
– Хоть ты не начинай, а. Меня достало это: «У нее просто переходный возраст», – я скопировала мамину интонацию, а в конце сделала вид, как будто меня тошнит.
Лиза пожала плечами и провела указательным и большим пальцем вдоль губ – застегнула рот на невидимую «молнию».
– Хочешь сказать, у тебя в этом возрасте было так же? – не унималась я.
– У меня было по-другому. На мне в четырнадцать был весь дом и сестра-младенец. – Она улыбнулась. – Родителям нужно было работать. Больше ответственности, но и свободы больше. Не лучше, не хуже. Просто по-другому.
Я потерлась щекой о ее бок. У Лизы непонятная способность успокаивать, ничего для этого не делая. Даже нашу Няшку на прививку носит только она. У любого другого Няшка начинает дергаться и орать кошачьим матом, а у Лизы лежит и мурлычет.
– Дашка, ну хоть покажи своего красавца. А то столько крика, а из-за кого не понятно.
Я поморщилась. Она сделала вид, что не заметила. Лиза – единственная, кому позволено называть меня Дашкой. Вообще-то я – Дарина, а за Дашку могу и в глаз дать.
Хорошо, что телефон всегда в кармане. Пойти за ним через всю квартиру я бы сейчас не смогла. Так, фото было в группе.
– Вот. Смотри, какой классный.
– Недурен, – констатировала Лиза. – По глазам видно – кобель.
– Нормальные красивые глаза! И он в опасности, понимаешь. – Я снова всхлипнула.
– Ну так чего мы сидим? – подмигнула Лиза.
– А что мы можем сделать? Ты не слышала, что папа сказал? Меня не то, что сегодня, до понедельника никуда не выпустят.
– Через дверь – не выпустят, – протянула она и посмотрела на окно.
– Издеваешься?
– Предлагаю. В жизни на первом этаже есть свои преимущества. Путь открыт.
– Путь в больницу, – буркнула я.
– Боишься? Не переживай. У меня знакомый травматолог есть, Фёдор Павлович – потрясающий мужчина. – Она закатила глаза.
– Я боюсь? – вскипела я.
Неужели она и правда думает, что я боюсь за себя? Да у меня за плечами шесть лет в акробатике. А вот Лиза… Она, конечно, умная. Наверное, даже самая умная в нашей семье. Но вот «спортивная» – это последнее, что о ней можно сказать.
Кажется, я слишком громко думала.
– Дашка, ты намекаешь на то, что это мне может сегодняшним вечером грозить встреча с Фёдором Павловичем? Что ж. Тогда стоит добавить цвета.
Она подошла к зеркалу и подкрасила губы алой помадой. Потом открыла окно и глянула вниз.
– Вполне реально. Если ты, конечно готова.
– Готова.
– Один момент.
Лиза подошла к колонке и включила свою заунывную музыку. Потом взяла картонную табличку «Не беспокоить. Медитация», отперла дверь, повесила табличку на ручку и снова щелкнула замком.
Везти нас за город таксист отказался. Пришлось тащиться на электричке. Я немного успокоилась, когда Юлька сбросила в группу новое фото – они с Ромой и Костиком были уже на месте и ждали нас. Я показала фото Лизе.
– Вот видишь, красавца твоего нашли, – хмыкнула она, – сейчас всех заберем и по кроватям.
Это была не станция. Просто освещенная фонарем площадка под навесом. А вокруг лес. Я поежилась, но тут увидела его. Палевый лабрадор, худой и грязный, стоял возле Юльки. Глазищи, которые не выходили у меня из головы весь вечер!
– Я же говорила, кобель, – уверенно сказала Лиза за моей спиной.
Рома и Костик уставились на нее во все глаза.
– Это моя Лиза, – представила я. – Лиза, это Рома – брат Юльки, ее ты знаешь. А это Костя – наш друг из волонтерского клуба.
Лиза кивнула. Потом подошла к псу, погладила его, пощупала лапы и живот.
– На первый взгляд здоров ваш красавец. Только худой. Думаю, недели полторы по лесу проплутал. Ничего, поправится. Не страшно было в темноте его искать?
Костя хмыкнул.
– Да мы еще когда светло было приехали, – затараторила Юлька, – а он тут недалеко от станции бегал, точно, как в чате писали. Мы тут уже минут сорок стоим. А он послушный, не убегает, рядом сидит. Мы ему корма дали. И имя – Гарри.
Мальчишки закатили глаза.
– А чего домой не едете? – спросила Лиза.
– Не пускают, – сплюнул Костик. – Говорят, с собакой без документов и поводка в электричку нельзя.
– Без документов, – Лиза задумалась. Потом отстегнула ремешок от сумки и как-то закрепила его на шее Гарри. Получился поводок.
К станции подъехала электричка.
– За мной, – скомандовала Лиза, взяла пса и уверенно пошла к открывшимся дверям.
Мы залезли в вагон вслед за ними. Проход перегородила тетка в серой форме.
– Женщина! С собакой без намордника нельзя! И документы надо! – взвизгнула она.
– Ознакомьтесь!
Лиза достала из кармана какую-то картонку, раскрыла прямо перед носом тетки, тут же закрыла и засунула обратно.
– Он на задании, – она указала на Гарри, – устали уже подростков по полустанкам ловить. Уедут, потом родители заявления пишут. А этим, – она кивнула в нашу сторону, – погулять, видите ли, захотелось. Вот если бы сотрудники железной дороги были более бдительными…
Она с прищуром посмотрела на проводницу. Та отступила.
– Так не уследишь же! Хулиганы! О чем только думаете? Матери, небось, извелись уже!
Я опустила голову, чтобы не засмеяться. Юлька закрылась салфеткой, со стороны казалось, что она плачет.
– Ладно уж. Садитесь вот сюда. – Тетка повела рукой в сторону целого ряда свободных скамеек. – Вон собака уже отощала за вами бегаючи.
Она протянула руку к Гарри, но тут же отдернула. И пошла в другой конец вагона.
Рома посмотрел на Лизу.
– А это что вы ей такое показали?
– Удостоверение доцента биофака, – ответила она, – освещение здесь так себе. Главное – удостоверение. Ну и уверенность в голосе.
Рома присвистнул и повернулся ко мне.
– Она у тебя что, в универе работает?
– Ага. Лиза – кандидат биологических наук.
– А вы с ней точно родственницы? – хихикнул Костик. И тут же получил по шее.
Решено было на эту ночь оставить Гарри у Юли и Ромы. Их родители до понедельника были на даче, а там мы что-нибудь придумаем.
Залезать в окно оказалось сложнее, чем вылезать из него. И если у меня без труда получилось оттолкнуться от Роминой спины и подтянуться на руках, то с Лизой нам всем пришлось повозиться.
– Ты иди, а то мама с папой волнуются. А я отдышусь и тоже подойду, – сказала она и села приводить в порядок прическу.
За разбитой кухонной дверью слышались голоса родителей.
– Уже три часа не выходят, – вздохнул папа.
– Ничего, – сказала мама, – я у одного психолога читала, что подростку в период конфликтов с родителями нужен рядом кто-то старший и разумный, с кем можно выговориться.
Я заглянула на кухню. Папа встал, подошел и молча прижал меня к себе.
– Даринка, ты прости. Я наговорил там. – Он махнул рукой. – Я завтра с утра машину из ремонта забираю. Съездим в твое Лесное, заберем этого пса.
Я прижалась к нему еще сильнее.
– Пап, там разрешилось уже все. Он у Юли с Ромой пару дней побудет. А куда потом – пока не знаем.
Я отстранилась и опустила голову. Папа посмотрел на маму. Она кивнула.
– Мы тут подумали. Ты давно собаку хотела. Может, к нам этого горемычного?
Мои глаза расширились. Родители засмеялись.
В дверях показалась Лиза.
– Елизавета Янисовна, – позвала ее мама, – вы же не против собаки в доме?
– Я против Елизаветы Янисовны в доме! – Она повернулась к папе, – Сын, я живу у вас уже четвертый месяц, а твоя жена все никак не запомнит, что меня зовут Лиза. Просто Лиза!