Язык тшиинов неудобен. На нем невозможно лгать. Фразу «ты мой друг» можно сказать тремястами способами: тут вам и «ты друг моих друзей, а мне тебя приходится терпеть», и «у тебя можно переночевать», и «я люблю твою жену», и «ты просто хороший человек»... Никакой возможности для недомолвок. Именно поэтому тшиины переняли язык чужинцев и разговаривали с землянами исключительно по-русски (а с теми, кто русского не знал, — по-английски).
Единственная дань местным традициям — слова-связки: «да», «правда», «и это так». Собеседник должен знать, какие слова истинны, а какие ложны — и точка.
По историческим меркам земляне общались с тшиинами ничтожно мало. Лет девять назад, когда завязались первые контакты, ситуация была проста. Местные жители казались безобидными дикарями, и Ландмейстер[6] Тшиина видел себя вторым Кортесом.
У подножия горы Теулеа возникла исследовательская база. Понемногу она превращалась в военную; ученые и теиры изучали местные нравы, пытались постичь религию и язык тшиинов. Они открыли несколько школ, в которых успешно приобщали аборигенов к цивилизации.
Продолжалось это довольно долго. Тшиины освойли искусство вранья, которого не знали ранее, переняли кое-какие из людских пороков — обычный путь, который проходит всякий колонизируемый народ.
За одним исключением. Тшиины скрытничали: новой информации о местных обычаях не прибавлялось, а старая вдруг оказывалась неверна. Аборигены переиграли колонизаторов. Узнавая о своих соседях все больше и больше, сами они ухитрялись оставаться в тени. К тому времени, как Тсиифар ихи Батини Ай поднял античужинское восстание, тшиинам удалось выявить все слабые места противника.
База Теулеа погибла в считанные часы; не помогли ни автоматы, ни фузионеры. Зачарованные мечи мятежников резали экзоскелеты и танковую броню так же легко, как яичную скорлупу.
...На этом месте информация в файле обрывалась. Вернее, она была, но бронзовой пайцзы детектива не хватало, чтобы получить допуск. Со слов вице-магистра Денис знал, что с мятежом как-то был связан его друг — Алексей Мокош. Что первоисследователю удалось остановить бойню и не дать разъяренным разбойникам штурмовать посольство и Пустую Нору. Вот только как он все это сделал?
Завацкий уже собирался выключить ноутбук, как вдруг заметил новый ярлычок на экране: «Кто есть кто на Тшиине?» Базу данных ему в последний момент переписал сам Ландмейстер; настало время ее опробовать. Денис запустил поисковик, и на экран выскочила форма ввода информации для поиска.
«Матрататалиссия» — набрал Завацкий, не очень-то надеясь на результат. Абу тут же выдал:
«Матрататалиссия — знаменитая лицедейка из Койлайхона. Настоящее имя неизвестно; в качестве псевдонима М. выбрала звук барабана, начинающего представление. Благодаря блестящим личным качествам, обаянию и уму М. добилась исключительного положения придворе. Ее брат, Дон Ткни Ай, не так давно занял должность церемониймейстера...»
Легкая тень пронеслась над головой. Склонившийся к ручью ствол бамбука дрогнул и закачался — на нем сидел уже знакомый Денису просяной зимородок. Птица смотрела на теира, приоткрыв от удивления рот.
— Тиви-тиви? — вопросительно пропела птаха. — Айши тиу ллиулам! Айши фиуридалла!
Завацкий вздохнул:
— Хотел бы я знать, где этот Айши. Может, ты подскажешь?..
— Айши тиу ллиулам! — объяснила птица. — Гуу, Айши!
— Вот и я так думаю.
«Айши» — набрал он в поле ввода. Компьютер выдержал паузу, а затем выбросил на экран десятка два ссылок. Айши в здешних краях проживало много.
— Айши лау макуаль тисса!
Денис подумал немного и открыл новый документ.
Записал в него все: и «Айши тиу ллиулам», и «Гуу, Айши», и «Айши лау макуаль тисса». Вполне возможно, что слова звучали иначе, но Дениса это не волновало. Он обещал себе выяснить их значение. Потом. После. Что-то в душе подсказывало: встреча эта неспроста, и зимородок сыграет важную роль в расследовании.
— Что же ты хочешь рассказать, птица?.. А?.. Что-то важное?.. Нужное?.. Спасти кого-то?.. Предупредить?..
Зимородок склонил голову набок, словно прислушиваясь к словам теира, затем чирикнул и упорхнул.
Закачался, распрямляясь, стволик бамбука. Плети лиан, переплетавшиеся под ним, зашуршали. Кто-то шел к укрытию Правежника.
В каждом городе существует излюбленное место для неназначенных встреч. Обычно это площадь или улица; говорят, что, если долго прогуливаться по этой улице, встретишь всех своих знакомых. В Питере это — Невский проспект, в Риге — улица Бривибас.
Беседка зеленого камня на эту роль вроде бы не годилась. Она пряталась в глухой бамбуковой чаще, и добраться до нее, не испачкав и не порвав одежды, было невозможно. Да и как вы представляете себе эту картину: почтенный царедворец ломится сквозь кусты, словно обезумевший тур... ради чего?.. Чтобы встретиться с презренным чужинцем?..
Да.
Именно так. Мая все рассчитала верно: родовитые снобы ни за что не станут разговаривать с землянином.
Прилюдно — не станут. А наедине?.. В укромном уголке?.. Почему бы и нет. Кто помешает? Шелест лиан не даст подкрасться соглядатаю; нет риска, что кто-то захватит врасплох царедворца, беседующего с чужинским Правежником.
Листва зашевелилась, и из чащи вынырнула парочка: статный молодец в бело-золотом кафтане, а за ним — сутулая девица в красно-зеленом хитоне. В первый миг Денис решил, что это Мая, но скоро понял, что ошибся. Да, спутница гостя тоже была комедианткой, но другого пошиба: с потухшим взглядом, мечтательной улыбкой на лице. Вряд ли ее имя сыщется в памяти Абу...
— Какая жалость! — Бело-золотой обернулся к девушке: — Наше место занято, синичка. Не быть тебе рекой нынче, радость моя Донадоналеа.
— Но, господин Дон Ткни Ай!.. — в голосе девушки звучали слезы. — Мы могли бы пойти в другое место! Это правда.
— Ага, да. Но я — рыцарь и не испытываю судьбу дважды. Иди и молчи, вот это — действительно правда.
Он ласково хлопнул девушку по ягодицам и подтолкнул к зарослям. Та бросила на Завацкого взгляд, исполненный бессильной злобы, и нырнула в листву. Затрещали плети лиан. Денису стало жаль комедиантку. Протоптанных тропинок в чащобе не было, а при хрупком телосложении девушки (она казалась еще меньше ростом, чем даже Мая) обратный путь грозил стать для нее серьезным испытанием.
— Ну, здравствуй, чужинец Дена Зарай, — поклонился гость. — Вот уж не ожидал тебя здесь встретить! Это ложь, конечно, не думай.
Денис захохотал. Бело-золотой посмотрел на детектива исподлобья, а затем тоже рассмеялся. Сразу же между ними установилась симпатия — та, что возникает, когда людям незачем притворяться друг перед другом.
«Дон Ткни Ай — начальник стражи Бавана, по совместительству — хранитель оружейной коллекции и церемониймейстер двора», — услужливо подсказал Абу.
— Рад видеть тебя, Дон Ткни Ай. Правдиво рад. Заходи, присаживайся, поговорим.
Дважды повторять не пришлось. Церемониймейстер уселся напротив Дениса и принялся его бесцеремонно разглядывать. Завацкий ответил тем же.
И по местным и по земным меркам Дон Ткни Ай был красив. Высокого роста, широкоплечий, статный. Молод — разве чуть моложе Завацкого. Каштановые кудри с зеленоватыми прядками, властное лицо, на щеке — маленький шрамик. Шрам церемониймейстера не уродовал, а наоборот, добавлял воинского шарма. Возможно, чуть портила дело тяжелая складка губ, но, когда Дон улыбался, в его лице появлялись детскость и открытость. Денису он сразу понравился.
Ко всему прочему, он неуловимо напоминал кого-то знакомого. Сходство было мимолетным, ускользающим, как кончик занозы под кожей, и эта неизведанность мучила землянина.
— Что привело тебя сюда, Дон Ткни Ай?
— Зови меня просто Доном. Я слышал, что на одном из ваших языков это значит «благородный».
Денис улыбнулся. А ведь одеяние начальника стражи весьма символично... Золотое шитье повторяет узор на крепостных стенах; кружевной зеленый воротник — точь-в-точь плющ, покрывающий их зубцы. Объяснение этому возможно одно: Дон Ткни Ай не разделяет себя и замок. Разрушь варвары стены, сожги башни — и церемониймейстеру придется погибнуть, защищая твердыню.
И тут Завацкий произнес фразу, на которую не решился бы при иных условиях. Окажись перед ним другой человек, с другими глазами:
— Покой замка держится на тебе, Дон. Это правда.
— Ты прав, — оживился церемониймейстер. — В наш век не очень ценят искренность. Тшиины прячутся за ворохом пустых чужинских слов; нам постоянно приходится напоминать себе, что мы говорим правду. — Денис хотел что-то сказать, но Дон его остановил: — Постой, я не закончил. Знаешь, как я получил эту должность?.. Человек, чью дочь ты приехал защищать, объяснил Бавану, что означает мое имя на вашем языке. «Дон, — сказал он, — это благородный чужинец из гордой страны. Ткни — это приглашение нанести удар. Ай — крик боли, неожиданности». А вместе получается — благородный господин, каждый удар которого завершается криком боли врага. Такова правда, сказал он, и я это повторю, молю тебя!
Тшиин снял с пояса фляжку, отхлебнул и протянул Денису.
— Выпей! Если Правежник Айши запоздает, мне придется занять его место. А я не хочу. Нет чести в этом Правеже.
Ладони Дениса вспотели от волнения. Церемониймейстер предложил стать винным побратимом! Вот так удача! Не далее как вчера он читал описание этого обряда и вот...
Не колеблясь, Завацкий схватил фляжку и глотнул едкую жидкость с терпким гранатовым привкусом.
— Мы с тобой братья, ты и я, — торопливо произнес детектив. — Это так, ага!..
Да, Ландмейстер пытался обучить его придворному этикету... Но что можно объяснить человеку за один день?..
— Как?.. Что?.. — В глазах церемониймейстера читался ужас. — С чего ты взял, чужинец?!
— Но ведь... обряд братания...
— Братаются, — четко разделяя слова, объявил Дон, — на вересковом вине. Но никак не на гранатовой але! Мы заключили соглашение не проливать кровь в бою. Слышишь, безумный чужинец!.. Впрочем, дослушай мою историю, молю тебя. Есть еще кое-что, ага. — И церемониймейстер принялся рассказывать: — В тот день я стоял на карауле в покоях короля. Господин Тенокки беседовал с властителем, и тот позволил себе остроту в мой адрес. — Глаза тшиина блеснули обидой: — Баван посмеялся над моим родом, и это правда!.. Я не виню господина... моя жизнь и смерть в его руках... но не стой я на страже, дело кончилось бы кровью! Выпей еще в знак того, что я не лгу!