Вы знаете, зачем нам ещё нужен космос? Вот все спорят, а есть очень простая вещь, есть гениальная цель. Она состоит в том, чтобы узнать, откуда мы произошли, откуда началась жизнь. Религиозными сюжетами очень просто объяснить, что Бог всё создал. Но мы должны понять, что значит жизнь во Вселенной. А для этого мы должны сравнивать, мы должны летать на Марс, мы должны летать на Сатурн, мы должны летать на Меркурий, на Венеру, на Луну, мы должны искать разные формы жизни. Тогда мы ответим на вопрос, кто мы, откуда мы, иначе мы без прошлого. Вот это главная задача 21 века. И я глубоко убежден, что она будет решена. Смелые и необходимые для человечества задачи – вот что тянет нас в космос. И Королёв это глубоко осознавал.
Ранняя смерть Королёва – огромная потеря. Дело не только в его невероятной преданности делу, в его умении пойти на разумный риск, досконально зная своё дело. Не только в том, что слово Королёва много значило для десятков крупнейших учёных, которых вряд ли мог бы объединить кто-нибудь другой. Королёв не только концентрировал научные силы на решении самых важных задач, он умел создавать школы. После него остались такие люди, как, например, академик Анатолий Савин, создатель противоракетного щита над Москвой. Но не менее трагичным был уход из жизни Мстислава Келдыша. Он связал космонавтику с наукой, с теорией – это было крайне важно. После него на таком уровне этим уже не занимались. А в последние десятилетия, когда академия наук, к сожалению, превратилась всего лишь в клуб учёных – тем более. Науку мы пытаемся подвести под американские стандарты, которые нам не подходят. При Келдыше академия была высочайшей инстанцией, с которой считались все – и военные, и партийное руководство. Наука не просто давала направление развитию той же космической техники, она давала стратегический смысл этой новой отрасли.
Келдыш лучше всех понимал, что космосу нужны идеи. Что теория – это не просто какая-то схоластика, а суть научного исследования. Однажды – это было в 1968 году – в Киеве была встреча ученых и журналистов по космической тематике. Так Келдыш посадил нас всех в автобусы и отвез в дом отдыха. «Будете здесь сидеть три дня, пока не дадите мне ваши новые предложения по космической программе». И на тех идеях, которые тогда были сформулированы, наша космическая отрасль жила не одно десятилетие. Например, Борис Непоклонов тогда предложил программу лунохода.
После ухода великих проявились проблемы: Королёв, Келдыш подчиняли технические задачи большой цели. А потом, наоборот, стали планы подстраивать под новую технику – и космические исследования забуксовали. Вот «Буран» – наш космический челнок, великое достижение конструкторов. В нем сотни уникальных технологий, которые не способны повторить даже американцы. Но зачем нужен этот богатырь – непонятно. Не было такой научной аппаратуры, чтобы «Буран» доставил её в космос для какой-либо прорывной задачи. А техническому чуду должен предшествовать научный поиск. Самой перспективной программой 1970 – 80-х, на мой взгляд, был «Интеркосмос». Это ведь не просто подготовка и запуск в космос представителей стран, с которыми Советский Союз поддерживал дружеские отношения – Болгарии, Вьетнама, Индии, Франции и так далее. Главное в другом. Создавались новые исследовательские центры в разных странах. Они поставляли научную аппаратуру. Со временем это могло обеспечить прорыв, следующий шаг в исследовании космоса. Жаль, что эту программу закрыли практически сразу после распада СССР. А по сути – даже чуть раньше, еще при Горбачеве, который, давайте признаемся, высокомерно относился к нашим восточноевропейским (и не только) партнерам. Была в нем такая великодержавная нотка. Позже некоторые страны (например, Индия), сделавшие первые шаги на орбиту в рамках этого проекта, сегодня достигли заметного успеха. Но уже, увы, без нашего лидерства. Мы потеряли связи, потеряли единую систему управления, потеряли научную базу, которая притягивала идеи со значительной части мира.
Реформы Ельцина для космонавтики – это было не просто тяжелое время, а годы провала, когда разрушались научные школы. Я в то время много общался с ядерщиками, часто бывал в Сарове. Они страдали от полного безденежья, буквально голодали. Выдающиеся ученые могли надеяться только на свои приусадебные участки, на картошку и огурцы, которые сами выращивали. Конечно, мы обращались с различными просьбами к президенту Борису Ельцину, но прямого выхода на него не было. А министр по атомной энергии Виктор Михайлов никак не мог до главы государства дозвониться… Как-то я собрал в Москве пресс-конференцию с участием ведущих ученых. На нее пригласили и иностранных журналистов. Ученые там рассказали о своем бедственном положении, о том, что ядерные НИИ в России гибнут. Эти выступления получили широкий резонанс в мире. И на следующий день Ельцину, как обычно, принесли выборку из международной прессы – и там он увидел публикации о проблемах нашей науки. Ельцин тут же связался с Михайловым и дал распоряжение подбросить ученым некую сумму – внушительную по тем временам. Помощь пришла. Но, конечно, пожарными мерами спасти науку невозможно. Результат – отставание, которое невозможно преодолеть одним рывком. Это дело десятилетий. Мы многое потеряли. Я несколько лет назад был в Красноярске-26, в нашем знаменитом центре Решетнева. Спрашиваю: «Ребята, можете создавать изделия без западных комплектующих?» Отвечают: «Нет».
Надо направлять усилия на новые необычные проекты. Мы строим современную технику, работаем над ракетами – и это правильно. Но не хватает стратегической идеи, которая придала бы новый смысл космонавтике. В 1950 – 60-е такие идеи были. Без них всё становится бессмысленным. Потом их стало меньше, а сейчас дефицит идей ещё острее. Как и нехватка современных приборов и научных школ, которые бы их создавали. Еще неизвестно, что важнее. Люди хотят открывать неизведанное, становиться лидерами в своей области, находить новый смысл для исследований. У Королёва, Келдыша, Глушко – а можно перечислить еще десятки фамилий – это получилось. Конечно, это возможно и сегодня. И терять оптимизм нельзя никогда. Недаром все-таки мы жили в фантастическое время. Открытие космоса в XX веке расширило наше представление о Вселенной ровно в миллион раз. Это не риторическая фигура, я всё точно просчитал.
И ещё. Все делят нашу историю пока на два этапа – до рождества Христова и после рождества Христова, до нашей эры и после нашей эры. Я считаю, что со временем будут так считать: до космический эры и потом, до запуска первого Спутника 4 октября 1957 года – и после этой даты. Потому что другая жизнь стала, принципиально другая – это важно понимать. Изменил космос эту жизнь. Необратимо. И открыл столько новых возможностей, что разрабатывать их будут наши далекие потомки. Сегодня прогресс человечества определяет космос, космонавтика, космические технологии, другое ничего не определяет, все остальное на этом завязано. А начинается всё, в значительной степени, с Сергея Павловича Королёва. Появятся новые идеи и задачи, о которых мы сегодня и помыслить не можем. Но фигура основоположника останется неповторимой, единственной. Это Сергей Павлович Королёв!
Об этой книге и её авторе
Владимир Степанович Губарев ушёл из жизни в год юбилея своего великого героя – академика Сергея Павловича Королёва, 25 января нынешнего 2022 года… Историк науки, историк покорения космоса, он и сам по себе фигура легендарная. В апреле 1961 года именно Владимир Губарев стал автором первого газетного репортажа, в котором рассказывалось о полете Юрия Гагарина. Спустя четверть века, в апреле 1986 года, он первым из журналистов оказался рядом с ликвидаторами аварии на Чернобыльской АЭС. В 2018 году В. С. Губарев, лауреат Государственной премии СССР, был удостоен почетного звания «Легенда российской журналистики».
Мудрец и весельчак, Владимир Губарев в истории современной журналистики – целая планета. Всегда полный планов и замыслов, всегда притягивавший в свою орбиту молодых журналистов… Он входил в узкий круг «космических журналистов», которые рассказывали нам о первых запусках еще до гагаринского полёта. И о Сергее Павловиче Королёве он знал не по книгам. Десятки разговоров журналиста с академиком, сотни записей по горячим следам стали основой этой книги. Владимир Степанович считал, что нет ничего интереснее и важнее, чем писать о науке и её гениях. Эту миссию он продолжал до последних своих дней, не считаясь с серьезными болезнями…
115 лет назад родился академик Королёв.
Эта книга посвящена основоположнику космической эры – ученому, инженеру, мечтателю и практику, который по праву стал символом прорыва к звёздам. Это случилось в Советском Союзе. Но значение королёвского подвига – общечеловеческое, планетарное. Изучать его наследие будут столетиями, но книга Губарева останется фундаментальной и для будущих биографов Королёва.