Могут возразить: РНИИ все-таки был создан под военную тематику, а Сергей Павлович заниматься военными разработками, особенно пороховыми снарядами, не любил. Тем не менее весь его дальнейший путь покажет – военная тема будет для него не только актуальна: именно она поднимет на своих плечах мирную космонавтику. Королев понимал: работа на оборону – это почетно, это внимание власти, это стабильная финансовая база, – уже ГИРД планировал подчинить военному ведомству.
Перебравшись в Москву и начав работать в РНИИ, Валентин Петрович Глушко продолжил заниматься своим двигателем ОРМ-50. Окислителем в нем служила азотная кислота. Гирдовцы были правы: кислородный окислитель Глушко отвергал.
Очень быстро в РНИИ сложились две враждующие группировки. Тихонравов, Душкин, Полярный, Корнеев, Дрязгов, Костиков отстаивали кислородный окислитель, а ленинградцы Глушко, во всем его поддерживающий конструктор Дудаков и другие бывшие сотрудники ГДЛ – азот. Клейменов, разумеется, был на стороне своих, кроме того, он понимал задачи института как задачи исключительно военные и все остальные исследования полагал нужными лишь для отвода глаз общественности. Да и гирдовцев в глубине души считал фантастами.
Конфликт Королева с Клейменовым не затихал, наоборот, все сильнее разгорался. И надо признать, что Сергей Павлович, активно и открыто воюя с начальником РНИИ, совершенно невольно поспособствовал переходу кислородно-азотной стадии борьбы сначала в производственную, а позже – в идеологическую.
Миролюбивый Тихонравов (его характер и фамилия гармонировали) сначала пытался пламя погасить.
– Иван Терентьевич неплохой человек, – говорил он. – И старается создать условия для работы.
– Он в ракетах ничего не смыслит! – возмущался Королев, уже забывший, что не так давно он и сам ничего о ракетах не знал. – И руководит левой рукой через правое ухо! Мы будем отстаивать наше направление работы!
– Да, ленинградцы затирают нас, конечно, – соглашался Тихонравов, – тормозят разработки. А что делать?
– Что делать?! Отправить Клейменова куда подальше… в запас!
С действительной военной службы в резерв вскоре переведут Королева.
17 января 1934 года заместитель положил на стол директора свои итоговые выводы о плохой работе институтских мастерских. Н.С. Королева приводит в своей книге «Отец» текст записки:
«1. Мастерские работают неудовлетворительно. План работы на январь не выполняется.
2. Работа проходит без определенного плана. У руководителей мастерских нет стремления выполнять задания.
3. Нет простейшего порядка в прохождении заказов на работы, распределении их по рабочим местам, систематического контроля за их выполнением, строгой приемки изделий или агрегатов. Ничего в этом отношении не предпринимается.
4. Рабочие места не обеспечены материалами. Рабочие высокой квалификации занимаются поисками материалов с нарядами на руках.
5. Вопрос с подачей документов не упорядочен в должной степени. Обращение с инструментом в цехе скверное. На совещании 8 января был вынесен ряд решений по инструменту, но ничего не сделано.
6. Простейшая рационализация работ в цехе отсутствует.
7. Все вышеизложенное ведет к тому, что качество работ очень невысокое. Сроки и нормы не выдерживаются. Заработки рабочих неровные. Имеются простои.
8. Руководители мастерских относятся к работе несерьезно. Ведут работу “со дня на день”, всецело полагаясь на меня.
9. Если отдается распоряжение, оно выполняется нечетко и не в срок. Можно привести примеры систематического невыполнения распоряжений.
10. Как результат, слаба дисциплина на производстве. Настроение у рабочих скверное.
11. Недоработка АХО: улучшить питание рабочих, организовать автобусное сообщение с городом, снабжение всеми материалами. Необходимы упорядочение складского хозяйства, утепление помещений, организация комнаты отдыха для рабочих, скорейшая постройка сварочной и кузницы, пополнение оборудования.
Я не встречаю должного желания быстро и четко изжить тот или иной недостаток.
Основной вывод может быть одним: сменить все руководство производством, как не справляющееся с работой, и поставить туда людей, которые хорошо бы хозяйничали. Считаю в настоящий момент [необходимым] особо обратить внимание партийной части и завкома на работу производства, так как без их помощи успех достигнут не будет. Срыв же работ в первый месяц года грозит последствиями для всей программы».
То, что Королев четко обнаружил минусы производственного процесса, понятно: видел и видеть будет всегда любые недостатки и недоработки точнее любых приборов. Понятно и то, что он не желает заниматься только хозяйственно-административной деятельностью в институте, к чему его подталкивал Клейменов, и намеренно идет на обострение конфликта с ним. Именно так и восприняв критику, начальник дает автору записки убийственную характеристику: политически неграмотен, не выдержан, бывает груб с подчиненными, пытается разрушить авторитет руководителя. Правда, как честный человек добавляет, что Королев способен к исследовательской работе.
Королева увольняют с должности заместителя Клейменова по решению начальника научно-технического управления ВСНХ СССР Н.И. Бухарина. Должность аннулируют, вместо нее вводят новую – главного инженера. Из Ленинграда приезжает назначенный главным инженером Г.Э. Лангемак, работавший в ГДЛ еще при ее основателе Тихомирове.
– Все! Нам капут! – кричал, узнав о приезде Лангемака, бывший парторг ГИРДа Корнеев. – Ленинградцы нам кислород перекроют! Навяжут свои снаряды! Клейменов в ракетах профан, зачем ему наши разработки!
– Могут навязать, – соглашается Тихонравов, – и могут наши темы прикрыть. А мы продолжаем испытания нашей 09…
– И ракеты Цандера ГИРД-Х! – резко сказал Королев. – И продолжать будем!
Г.Э. Лангемак. 1935 год
[РГАНТД. Ф. 259. Оп. 2. Д. 58]
Начальник РНИИ И.Т. Клейменов
[РГАНТД. Ф. 175. Оп. 1. Д. 25. Л. 1]
– Надо писать Ворошилову и требовать, чтобы Клейменова сняли! – решил Корнеев.
Королев кивнул, но промолчал.
Два ромба на петлицах остались в прошлом.
– Сергей, наверное, не стоит пить чашу позора? – спросил, узнав о падении с карьерной лестницы, отчим.
– Уходи из института, – советует Мария Николаевна. – Ты известный инженер, тебя везде возьмут. Вернись в ЦАГИ.
– Займись наукой, – говорит Ксана.
– Займусь, Ляля, займусь! – Его ласковый взгляд согревает ее. Последнее время от него так мало ей перепадает тепла, чаще, чем с ней, муж проводит выходные со своими гирдовскими. И девушки там есть. На всех фотографиях рядом с девушками Сергей такой веселый…
– Сегодня придут мои сотрудники, решу с ними, что делать дальше.
Но уже решил сам: несмотря ни на что, остается в РНИИ! Там его работа – продолжение дела Цандера, там – будущий ракетоплан, там – его сплоченный коллектив.
– Пойдете, Сергей Павлович, во второй отдел старшим инженером, – приказал Клейменов, стараясь не смотреть в огненные зрачки Королева, – к Алексею Стеняеву, он осуществляет контроль над всеми сотрудниками отдела, разделенного на секторы.
Буду подконтрольным, с досадой подумал Королев.
– В восьмой сектор. Там главным Евгений Сергеевич Щетинков.
Это Королева обрадовало: с Щетинковым они почти ровесники, давно знакомы. Работали в ЦКБ у Григоровича. И с ГИРДом Щетинков тоже был связан: когда взялись серьезно за «бесхвостку» Черановского, занимался аэродинамикой. Охотно помогал и в других исследованиях. Правда, из ЦАГИ в ГИРД не перешел, встретились как сослуживцы только теперь, в РНИИ. В общем, проверенный человек, способный, добрый, скромный. Болен туберкулезом. Поговаривают, что серьезно.
Второй отдел занимался азотными двигателями Глушко и кислородными – бывших гирдовцев. В других секторах учились делать бескрылые и крылатые и ракеты. Клейменов планировал бескрылые из институтского плана убрать совсем. Самым большим был первый отдел, в нем разрабатывали пороховые снаряды, а в третьем – изобретали ускорители для самолетов.
В отношениях с Глушко Королев маневрировал, постепенно приближая Валентина Петровича и пытаясь склонить его на свою сторону в войне против Клейменова, оттого невольно оттесняя от себя гирдовца – двигателиста Душкина (впоследствии признанного конструктора) и, особенно, Костикова, мечтавшего о совместной работе с Сергеем Павловичем над ракетопланом.
– «Станция вне Земли» – это ведь ваша статья, Валентин Петрович? – спросил как-то Королев. – Нашел в старом журнале «Наука и техника».
– Да, 1926 год, апрельский номер. – По непроницаемому лицу Глушко пробежала тень улыбки. – Не думал, что после критики гирдовцами первых моих двигателей ОРМ статью вы заметили. Я тогда писал Клейменову как начальнику нашей ГДЛ, что конструкция опытного мотора по схеме и принципу действия была тождественной пороховым ракетным двигателям. Так что критика ГИРДа была не по существу.
– И заметил, и запомнилась! «Ничто нам не мешает заставить аппарат обращаться сколько угодно раз вокруг любого небесного тела… На таком аппарате можно устроить наблюдательную станцию и производить отличающиеся большой точностью исследования всех планет…»
– У вас блестящая память, процитировали почти точно.
– Уверен, что такие станции будут!
Андрей Григорьевич Костиков видел, что чаще и чаще ходят вместе по коридорам его кумир Королев и ненавистный Глушко, о чем-то мирно беседуя. Иногда они останавливались возле дверей института. Королев, разговаривая, погружал руки в карманы, а Глушко, что-то доказывая ему, рисовал в воздухе изящные параболы.
И мысль изгнать Глушко с его ядовитым азотом из РНИИ начинала бродить в сознании Андрея Григорьевича. У него даже сон пропадал, ночами, мучительно отгоняя от себя возникающее в каждом углу комнаты бледное ироничное лицо ленинградца, он то лежал, бесконечно переворачивая подушку в мятой наволочке, то вставал, стягивал наволочку: все должно быть правильным, аккуратным, а не мятым, – ставил на газовую конфорку чугунный утюг и долго гладил полотно, пока не оставалось на нем ни одной складочки. И, опять ложась, думал: и в институте работа должна вестись так же чисто и правильно…