Дмитрий Федорович Устинов. 1950-е годы
– Циолковский все видел точно: оторвет человека от Земли ракета.
– Вот этим и занимаемся, а Болховитинов нас не поддерживает, но и не препятствует… Человек он большой души и необыкновенного чутья на все талантливое и смелое.
– То, что вы с Победоносцевым теперь в НИИ-4 у Болховитинова, я слышал. Но не знал, что занимаетесь проектом ракеты для полета человека. Поддерживаю полностью и готов присоединиться!
– Думаю, американцы скоро тем же займутся. Конструктора Фау-2 Вернера фон Брауна они уже украли, спасли немца от справедливой кары! На заводе, где собирали Фау-2, работали пленные, там погибло почти сто тысяч человек, американцы на все это закрывают глаза.
– Цандер тоже был немцем…
– Приходится отделять немцев-людей от нелюдей-фашистов. Ты еще насмотришься в Европе на следы Гитлера.
Сергей Павлович не воевал, но, постоянно читая и слушая тревожные сводки, знал о зверствах нацистов, о сожженных селах, о страшной блокаде Ленинграда, о массовом уничтожении евреев и цыган, о партизанском движении, о великой битве за Сталинград, о подвигах военных летчиков, казни Зои Космодемьянской, французском Сопротивлении… Глушко, тоже вызванный из Казани, от кого-то услышал о гибели на фронте Юрия Кондратюка. А ведь и Королев рвался на фронт, просил Туполева посодействовать. Мудрая Мария Николаевна, узнав, что сын в начале войны отправлен в Омск, произнесла тихо: «Нет худа без добра».
Королев С.П. в военной полевой форме полковника. 1946 год
[Музей космонавтики]
И все-таки, как любой тыловик, он представлял весь чудовищный ужас войны несколько абстрактно. И когда в Тюрингии, вблизи игрушечного чистенького городка, посетил сначала подземный завод, где строились Фау-2, увидел орудия казни, а потом концентрационный лагерь Дора, где уничтожали и сортировали «отработанный людской материал»: из человеческой кожи шили дамские сумочки, а из волос делали парики для милых немецких фрау, – ему показалось, что мир и все внутри него самого сотрясает землетрясение. В СССР он чуть не погиб в лагере от цинги, но Мальдяк был человеческим злом, а Дора и другие нацистские лагеря смерти с их изуверскими «опытами» – изобретением нелюдей. Королев не знал, что на одном из немецких заводов был расстрелян его младший брат по отцу Николай Павлович Королев, угнанный в Германию из Киева, но сердце точно подсказало что-то: в горе человеческих черепов возле лагерного крематория ему привиделся свой собственный…
Нужно было как-то отстраниться от жуткой нечеловеческой стороны бытия, прячущейся за кукольными домиками Нордхаузена, и он усилием воли заставил себя произнести мысленно слова, сказанные ему Тихонравовым: «Приходится отделять…» Германия – это Гете и Кант, Гегель и Шиллер, убеждал он себя, это выросший в Прибалтике вдохновенный немец Фридрих Артурович Цандер… Это германский диплом отчима и немецкие книги, которые он помогал разбирать, и добрейший Готлиб Карлович Аве в стройпрофшколе… Это завод «Юнкерс» в московских Филях, Липецк, где учились отличные немецкие военные летчики… Готовили себе на голову из-за Версальского договора 1918 года, запрещавшего Германии иметь свое военное вооружение!
С.П. Королев у двигателя ракеты ФАУ-2. Германия, Пенемюнде, сентябрь 1945 года
[Музей космонавтики]
Нужно сделать все, чтобы победить теперь не на войне, а в мирной жизни! Победить психологию зла. Психологию нелюдей.
И показать всем на Земле, что ракета должна служить миру. А сейчас, собрав волю в кулак, отвлечься от «следов Гитлера» и заниматься Фау-2. Он уже увидел и ее достоинства, и недостатки. Решил: опыт смертельной «игрушки» Брауна придется учесть, но создавать будем свою ракету. Этому нацистскому барону нужно утереть нос!
– Масштаб работ у немцев был громаден, – сказал Королеву новый знакомый Василий Мишин. – Только мощнейшие стенды высотой до 30 метров для испытаний двигателей Фау-2 чего стоят. А какое оборудование! Нам такое не снилось: водоохлаждаемые стенки, приборы для тепловых измерений, для измерения угловых ускорений снаряда… Какие деньги в это вбухивали, нам, людям советским, представить сложно.
– А мы бились ради нашего дела, как рыба об лед, в РНИИ, а сначала в ГИРДе! Я счастьем считал выделенное место на полигоне в Нахабино! А название этому делу – жизнь! Жизнь моя!
– Верю, Сергей Павлович! Скажу по секрету: подполковник Георгий Александрович Тюлин характеризовал вас как самого известного в стране специалиста, знающего ракету от и до.
Королев промолчал: Тюлина он помнил студентом МГУ, выполнявшим лабораторные задания для НИИ-3.
Георгий Александрович Тюлин. 1950-е годы
– К нам едет нарком вооружения Дмитрий Федорович Устинов, – первым узнал Глушко важную новость. – Нарком авиации Шахурин от ракет отказался.
Жили советские ракетчики в городке Бляйхероде. Валентина Петровича поселили к молодой немке, и Валентину Петровичу это явно нравилось. Нравилась и фарфоровая ванна, и столовая в розовых тонах, дубовый стол с белоснежной скатертью, на котором стояло красивое блюдо с приготовленной хозяйкой едой и дорогое вино многолетней выдержки, нравилась лестница на второй этаж с деревянными ангелочками, нравилась двуспальная кровать, застеленная шелковым бельем с вышитыми лебедями, и пилочка для ногтей на тумбочке у кровати.
А когда он увидел в окно, как белокурая хозяйка, выйдя из дверей дома, раскрывает свой кружевной зонтик, сердце Валентина Петровича растаяло: похожий зонтик во время солнцепека держала над ним, четырехлетним, его одесская няня.
Королева, наоборот, ангелочки и лебеди только раздражали.
– Гайдуков говорил мне, что Шахурин не желал оставлять нас в Германии для дальнейшей работы, собрался отозвать всех в Москву, – сказал он, отпивая розовое вино из высокого, тоже розового, фужера. – В общем-то, «Фау» в работе мы в Гамбурге увидели, собрать собрали. А здесь нам стрелять все равно не разрешено. Я готов возвратиться домой. Но, видимо, теперь все решать будет Устинов.
В Гамбурге торжественные испытания трофейных ракет проводили англичане. Королева, тогда еще только прилетевшего в Берлин, на испытания не пригласили, – от ракетчиков официальными гостями были Победоносцев и Глушко, – но Сергей Павлович уговорил генерала Соколова взять его в качестве шофера. Он должен был увидеть, как эта тяжелая труба взлетит! Иначе зачем его определили в подразделение «Выстрел», отвечающее за испытания?! Ракеты – его судьба!
Лев Михайлович Гайдуков. 1940-е годы
– Я готов возвратиться домой, – повторил он.
– Снова в Казань? – спросил Глушко, мельком глянув на вошедшую фрау.
– Тихонравов проектирует заатмосферную ракету в НИИ-4. Я бы хотел присоединиться.
– И возглавить! – усмехнулся Валентин Петрович, провожая взглядом стройные ноги хозяйки, уносившей пустые тарелки из-под бифштекса. – Где ты появляешься, везде сразу становишься командиром. Даже у меня в КБ выбил себе отдельную нишу, чтобы руководить, а не подчиняться. Гайдуков и здесь делает на тебя ставку как на будущего начальника, что весьма заметно. Ты его фаворит.
– Валентин, не иронизируй! Понимаешь, я хочу доказать всем, Сталину, партии, бывшим сослуживцам, что я не вредитель, а человек, который служит Родине!
– Высокие слова, – Глушко покачал головой.
– Выстраданные и мной, и тобой.
Надолго оба замолчали. Стало слышно, что фрау бодро гремит тарелками в кухонном тазу, а после ополаскивает посуду под тонкой струей из крана: экономит воду.
– Посмотрел на твой малиновый «хорьх» и приобрел себе легковой «студебеккер», – наконец проговорил Глушко.
– А Бармин оторвал себе «мерседес»! Основательный мужик, такому можно доверить стартовый стол.
Василий Михайлович Рябиков. 1960-е годы
Глушко усмехнулся:
– Странная у тебя логика.
– Так Бармин, я за ним наблюдал, только этим интересуется: откуда стреляла Фау-2.
– Ты, однако, человековед! Не меньше Устинова! – засмеялся Глушко. – Говорят, он людей насквозь видит.
Устинов отправил в Германию сначала своего заместителя Василия Михайловича Рябикова, спокойного технаря и верного адъютанта. Рябиков, вернувшись, доложил, что дело перспективное. Тогда Устинов нагрянул в Бляйхероде лично. Приехала целая правительственная комиссия: нарком Устинов, маршал Яковлев, цековские клерки, несколько ученых.
От Льва Михайловича Гайдукова как руководителя комиссии по изучению трофейного немецкого ракетного оружия потребовали отчет. Тот попросил Королева рассказать наркому и комиссии о технических возможностях Фау-2. Устинову понравился докладчик, говоривший не только о немецкой ракете, но и о перспективах ракетостроения в СССР.
– Речь должна идти о новой области техники и новой отрасли промышленности. Ракетостроение потребует кооперации многих смежных и не только смежных отраслей науки и производства…
Чутье на людей Дмитрию Федоровичу действительно отказывало редко, и в Королеве он угадал то, что более всего ценил: одержимость работой. Гайдуков, умелый тактик, подчеркнул организаторские способности Королева и коротко обрисовал его жизненный путь, расставив нужные акценты на стройпрофшколе и кружках Осоавиахима. Устинов тоже окончил профтехшколу (несколько иную) и приобщился к комсомольской работе как раз в Осоавиахиме, но лично с Эйдеманом никак не связанный, под молот «чисток» не попал. И когда Гайдуков на вопрос Устинова о 58-й статье Королева объяснил его арест именно тесным контактом с Осоавиахимом, успокоился: конечно, неприятный факт, но партийная борьба от ошибок не застрахована. К тому же Победоносцев вовремя сообщил Дмитрию Федоровичу, что Королев за установку ракетных ускорителей уже награжден орденом «Знак Почета».
Гайдуков предложил, собрав остатки немецких специалистов, организовать институт «Нордхаузен». Сказал наркому:
– Руководители подразделений, вернувшись, возглавят соответствующие направления в промышленности.