– А что? Есть откуда пускать?
– Устинов подогнал какой-то Капустин Яр. Солончаковую степь. Сказал, что Сталин сам указал это место на карте. Степь фактически безлюдная, так что, если изделие упадет, жертв не будет.
– Ювелирное изделие!
– Я лично был бы не против, чтобы все ювелирные изделия из треклятого золотишка попадали к чертям собачьим!
– Все не попадают, супруга Гайдукова – балерина не позволит, примы без украшений не живут. – Воскресенский привстал, потом снова сел. – Жена Устинова вроде поскромнее.
– Он и сам скромный человек, ни застолий, ни охоты – одна работа.
– Видел их с женой в Большом театре на «Садко». Приятная женщина.
– Так сам Дмитрий Федорович арию Садко исполняет. Они с Гайдуковым в Германии выпили немного, ну и… И поет очень неплохо!
(Между прочим, дочь Устинова, Вера, станет певицей хора имени Свешникова.)
– Исполняющий арии министр вооружения! Не хочешь, а произнесешь: чудны дела Твои, Господи! – засмеялся Воскресенский.
– Железный человек. Рассказывают, что во время войны он в буквальном смысле жил на заводе, пока нужный для фронта цех не начинал производство. Спал на раскладушке по два-три часа в сутки. Он и сейчас так… Иногда, вспоминая Омск и Казань, думаю, какая все-таки гигантская героическая работа была совершена в начале войны! Перебросили за Урал ведь сотни предприятий, и они начинали работать на новом месте уже через несколько дней! Капиталистический строй ориентирован на индивидуализм, а социалистический на коллективизм, вот и выстояли, плечо к плечу. Великий подвиг. И Устинов был одним из лучших руководителей.
С.П. Королев. 1945–1946 годы
[РГАНТД. 1-11159]
– Но зачем он взвалил себе на плечи ракеты? Война кончилась, отдохнул бы с толком, а тут…
– Ты прочитал мои мысли: я тоже задаюсь этим же вопросом – действительно, зачем? По-моему, он так же, как я, отдыхать не умеет. Без высокой цели жизнь для него что пустая кадушка.
– Да уж, – захохотал Воскресенский, – выше, чем взлетят наши ракеты, цели ему точно не найти!
– И, по-моему, он берет ракеты с дальним прицелом.
– Прицел на атом? Не хочет оставаться в стороне от атомного проекта Берии?
– Возможно.
– А может быть, надеется связать с ним ракеты? Получить «игрушку» пострашнее Фау-2?
– И это нельзя исключить.
Полигона Капустин Яр, или Кап. Яр, как стали его сокращенно называть ракетчики, еще не было, только возводили стартовый комплекс, поставили палатки для офицеров и солдат, работавших день и ночь, чтобы ускорить пуск первой ракеты, но конфликты в НИИ-88 у Королева уже стали набирать обороты. Из-за разногласий с директором Королев порой балансировал на грани увольнения.
К имевшему большой военный опыт руководства Гонору, члену Советского еврейского антифашистского комитета, Устинов относился дружески, ценил его деловые качества и, ставя Гонора во главе НИИ-88, рассчитывал на то, что бывший директор завода «Большевик» сумеет справиться и с ракетами.
Спиридонов А.С., Гайдуков Л.М., Королёв С.П., Каплун А.Б. 25 июля 1946 года
[Музей космонавтики]
Голованов считал, что «разрыв в сроках понимания вещей для него давно очевидных» и приводил к конфликтам Королева с начальством, в том числе с Гонором и с Устиновым. Однако вряд ли это объяснение справедливо для всех случаев. Если понимание Королева и отстояло от реализации понимаемого – и порой довольно далеко, то не по вине директора или наркома, с 1946 года министра, а в силу отставания производства и отсутствия специалистов-ракетчиков всех уровней – от ученых до толковых слесарей. Еще недавно по приказу Сталина, точно в сказке, за одну ночь пустой цех завода мог превратиться в заполненный станками и работающий, и Устинов такие темпы принимал легко – сам был человек высокоскоростной.
Скорее всего, причина словесных столкновений – в стремлении Королева исправить неудобную для него подчиненную позицию – зависимость в любых вопросах, от крупных до мелких, от Гонора и Тритко, которые связывали его инициативу, как тормозил когда-то его порывы Клейменов. Наверное, более точно, чем Голованов, источник конфликтов увидел Галлай: «Характерной чертой стиля работы Королёва, – писал он, – было великолепное пренебрежение к тому, что именуется установленными пределами прав и обязанностей. Особенно широко он понимал категорию прав, прежде всего, своих собственных: без видимых сомнений распоряжался едва ли не всем вокруг»[52].
Постановление Совета министров СССР № 1017-419 сс «Вопросы реактивного вооружения». 13 мая 1946 года
[ГАРФ. Ф. Р-5446. Оп. 3ас. Д. 23. Л. 216-224об]
Приказ Министра вооружения Союза ССР № 83/К о назначении С.П. Королева Главным конструктором изделия № 1 НИИ-88. 9 августа 1946 года
[Музей космонавтики]
Была и еще одна причина дальнейших сложных отношений Устинова и Королева: ракетчиком – фаворитом Дмитрия Федоровича стал Глушко.
Как раз с Валентином Петровичем в этот очень короткий период, предшествующий степному Кап. Яру, Королев был во всем, что касалось ракеты, почти единодушен. Даже чертежи, составленные в «Нордхаузене» группой Глушко и по ошибке присланные не ему в Химки, а в Подлипки, то есть в НИИ-88, отдал, пусть не совсем безропотно, – Глушко пришлось писать Г.М. Маленкову, – но с пониманием: для Дела так нужно. Двигатели Фау-2 были тоже отправлены в отдел Королеву. Поскольку и документация на них пришла в НИИ-88, Глушко пришлось обратиться еще и к Устинову – просить о переадресации двигателей и составляющих. Королев все отправил в ОКБ-456.
В обсуждении Фау-2 Королев и Глушко разногласий не имели.
– Наши двигатели были не хуже немецких, – говорил Глушко, – даже исаевский.
– И Душкина.
– У него ничего стоящего не было и нет!
Имя человека, подписавшего акт роковой экспертизы, было крайне неприятно Валентину Петровичу.
– С моими двигателями совпадают у Фау-2 почти все элементы конструкций. А иногда по каким-то решениям мы опережали немцев, но у них – гигантский размер и тяга! В чем причина, что мы так не делали? Когда я первый раз увидел эту огромную дуру, обалдел. Испытания в Гамбурге, ты помнишь, тоже зрелище не для слабонервных.
Гонор Л.Р., Королев С.П. 1945 год
[Музей космонавтики]
Королев выразил причину отставания с присущей ему народной афористичностью:
– Мы робели, а они наглели!
– Ты прав.
– Но, как выяснилось, наглость не всегда города берет, а иногда и сдает!
– Как сказал бы Лангемак, мы не сделали такой двигатель не по технической робости – просто не преодолели чисто человеческий психологический барьер. Георгий Эрихович иногда шутил, что ракеты – дело рук демонов.
– Не знаю, есть ли у демонов руки, – рассмеялся Королев, почему-то вспомнив слова Воскресенского о Глушко: «подо льдом у Валентина таится бурная страстность», – но лучше попытаться договориться с Богом. Демоны больно вероломны и склонны к изменам.
Мнительному Глушко показалось, это намек на то, что он ушел от жены Тамары и дочери Жени, оставив их в Казани. Оставил и немку в Бляйхероде: фрау родила, через несколько дней младенец умер, амурная связь распалась – Глушко вернулся в СССР.
Но Королев уже сменил тему:
– Начальник полигона Василий Иванович Вознюк сообщает, что почти все готово, семь потов с него сошло, в Кап. Яре все лето жуткая жара, климат трудный, резкий, с перепадами температур, да еще пыль вихревыми столбами. Но дареному коню в зубы не смотрят. Полигон есть, это главное. Наши два спецпоезда уже отправились в астраханском направлении.
Еще до Кап. Яра случилось в жизни Королева одно событие, о котором пока не знал Валентин Петрович Глушко. Поделился Королев только с Васюней – так ласково вне службы стал иногда он звать своего заместителя Василия Павловича Мишина, между прочим, признанного впоследствии генератора конструкторских идей.
Сергей Павлович имел брата и потерял его, о чем так и не узнал. Резервуар в его душе, предназначенный для братской любви, остался пустым. И, восполняя потерю, он по-братски начинал относиться к людям, вызвавшим его доверие. Сравнивая первую надпись на детской фотографии, подаренной маленьким Сережей родному дяде «дорогому Васюне», и обращение в минуты дружеского расположения к Мишину, видишь: Василий Павлович в такие минуты вызывал у Королева родственные чувства. К тому же их отчества совпадали, что приятно было тому и другому. Жил в памяти Сергея Павловича и молодой парень по имени Василий, когда-то не давший ему умереть от голода в лагере Мальдяк. Имя Василий стало для Королева добрым, поддерживающим, теплым. Сергей Павлович был очень эмоциональным человеком, и порой именно память чувств определяла его отношения. Память о пережитом не давала шанса на искреннюю дружбу с Глушко, однако интересы Дела были выше эмоций.
– Я женился, – сказал Мишину. – Ее зовут Нина. Нина Ивановна Котёнкова. Ты ее мог видеть в институте.
– Стройная переводчица с пепельным волосами?
– Она.
Много написано книг и статей о роли личности: Королев – прямое подтверждение того, что один человек может повернуть или ускорить ход истории. И как мало сказано о роли женщины в жизни тех, кто правит страной, совершает научные открытия, открывает новые производственные области, основывает технологические направления. Немного больше повезло подругам знаменитых деятелей искусства, да и это крупицы… А ведь верно говорят: понять мужчину можно, только увидев его с женой
Королев, переставший летать, но не переставший мечтать о полетах, снова крылат: он любит и любим. Роль Нины Ивановны в судьбе Сергея Павловича велика: она пришла в его жизнь в 1947 году, и в том же году на полигоне Капустин Яр стартовала баллистическая ракета А-4 – начался победный путь Королева.