В апреле в НИИ-88 приехал Устинов на заседание научно-технического совета и потребовал отчета по А-4 – «изделию № 1» (так зашифровали собранные ракеты Фау-2).
– А-4 собраны, – сказал Королев, – к сожалению, надо отметить, проявились некоторые неудачи конструкции двигателя. Стоит вопрос увеличения удельной тяги. Над этой проблемой работает коллектив товарища Глушко. У них создается в ускоренном темпе двигательная установка. Ждем для испытаний полигон.
– Работа ведется, – лаконично резюмировал Устинов.
Королеву в октябре-ноябре предстояло отправить в полет одиннадцать А-4. От того, удастся ли продемонстрировать преимущества ракет и качество сборки, зависела дальнейшая судьба отдела № 3 и его лично.
Маршал артиллерии Николай Дмитриевич Яковлев, в отличие от Устинова, к ракетам как потенциальному оружию относился недоверчиво, однако определенный интерес к ним имел: ореол немецкой техники еще окончательно среди военных не стерся. Мнение Яковлева, назначенного председателем Государственной комиссии по испытаниям, могло оказаться решающим. Королев понимал: необходимо убедить его, что за ракетами будущее, а убедить можно только практически – только удачными пусками.
С 1946 года ускоренно расчищалось место под полигон, были расформированы три колхоза, в том числе знаменитый конезавод, где разводились лошади аристократических пород. В 1952 году выселили в другие области жителей Урдинского района. Думая о вооружении, принесли в жертву многолетний сельский уклад местных старожилов: война еще стояла у всех пред глазами, как призрак. Тем не менее большое село Капустин Яр – перед войной там было двадцать две тысячи жителей – никто не тронул. Более того, военные полигона все годы испытаний ракет очень помогали сельчанам. Так что историческая картина имеет две стороны: темную и светлую.
Назначенный начальником полигона Василий Иванович Вознюк, начавший в сентябре 1941-го воевать в звании майора, закончивший войну генерал-лейтенантом, возвел со своими артиллеристами и подкреплением от генерала Тверецкого бетонный стенд для огневых испытаний двигателей. Командир полка Александр Федорович Тверецкий в 1945 году получил приказ сформировать бригады особого назначения для пуска ракет А-4. Попал прямо с фронта на военный полигон.
Его офицеры и солдаты жили в палатках и в крестьянских избах соседнего села. Терпеливо, как на войне, сносили все бытовые трудности: не хватало элементарных удобств, даже кроватей. В одном из сельских домов поселился и генерал с семьей. От купе спецпоезда отказался и Василий Иванович Вознюк: вместе с подчиненными потеснил местных сельчан.
Солончаковая степь зимой погружалась в резкий холод, огромные сугробы быстро каменели на ледяном ветру, дороги пробивали танками. А летом степь раскалялась от жара. Испытатель Иван Кокорев вспоминал: «…на стартовых площадках температура окружающего воздуха в летний период иногда достигала плюс 40 градусов. При заправке ракеты номера расчёта заправочного отделения и других отделений, которые работают в это время у ракеты, находятся в спецодежде: прорезиненных брюках и куртке с капюшоном и в резиновых сапогах. Отдельные номера расчётов от перегрева падали в обморок. После таких случаев было принято решение периодически охлаждать их водой из водообливочной машины – это положительно сказалось на работе»[53].
Верно написал поэт, «гвозди бы делать из этих людей, крепче бы не было в мире гвоздей». А ведь начальник полигона Вознюк вырос в артистической семье, далекой от армии, его родители играли на театральной сцене. Возможно, это и сблизило его с Головановым: Ярослав Кириллович много беседовал с ним, когда на месте села уже вырос небольшой закрытый город Знаменск (он и сейчас ЗАТО), с теплом и уважением рассказал о хозяине полигона, завещавшем похоронить его в Кап. Яре: «Василию Ивановичу предлагали очень высокие должности в Большом доме на Фрунзенской набережной, но он оставался верен своему полигону до конца жизни. Тогда, в 47-м, еле вытаскивая сапоги из липкой, цепкой грязи, он ворчал:
Королев С.П. Астраханская обл., Капустин Яр. 27 октября 1947 года
[Музей космонавтики]
– Погодите, сейчас сюда присылают по приказу, но будет время – по блату будут присылать…»
– Какие тюльпаны здесь весной – красота! – убеждал Вознюк других сомневающихся. – А какой воздух – не надышаться. А видели сусликов? Они и в те годы стояли, как маленькие часовые, вдоль дорог…
Срок испытаний ракеты А-4 приближался.
Руководить испытаниями должен Королев – главный конструктор «изделия № 1». Отвечающий за ракеты представитель Главного управления Министерства вооружения Ветошкин оказался в том же штабном вагоне спецпоезда, что и он. Королев никогда не использовал винные застолья в деловых отношениях, да и к спиртному всю жизнь был достаточно равнодушен, а тут все получилось случайно: вместе как-то вечером выпили немного и проникновенно побеседовали. Сыграло ли это какую-нибудь роль в том, что первые испытания сочли успешными? Трудно сказать. Скорее всего, нет. Был важен сам факт крепнущих кулуарных связей с «людьми Устинова».
Любовь к Нине придавала Королеву сил, помогала выдержать тяжелые условия полигона. 8 октября 1947 года, за 10 дней до испытания ракеты А-4, Сергей Павлович пишет ей[54]:
«Моя милая родная девочка, крепко тебя обнимаю и целую, скучаю по тебе очень сильно, каждый день вспоминаю тебя, особенно вечерами, и стараюсь представить, где ты и что поделываешь. Ю. А.[55] мне рассказал, что ты отдыхаешь эти дни, несколько дней и усиленно читаешь “Угрюм-реку”.
Спасибо тебе, роднуся, за твое такое хорошее ласковое письмо и особо за карточку. Не проходит дня, чтобы я не посмотрел на нее, и мне как-то становится легче и спокойнее.
За меня будь спокойна – я крепко храню наше чувство и дружбу, верю тебе безгранично и живу днем нашей встречи, которая, я надеюсь, не так уже далеко. Свой долг здесь я выполню до конца, и убежден, что мы вернемся с хорошими, большими достижениями.
Тебя мне очень не хватает.»
Письмо показывает: ракетостроение Королев воспринимает как личный гражданский долг. Пусть он в силу обстоятельств не воевал, сейчас он работает на вооружение страны. А то, что ему поручены ракеты, придает уверенности – свой сокровенный романтический план по воплощению идей Циолковского он обязательно реализует. Проступает сквозь строки и атмосфера дружеской поддержки: «Надо сказать, мои соседи очень трогательно обо мне заботились всю дорогу, и я мог немного отдохнуть». Почти все его «соседи» пройдут вместе с ним путь от А-4 до пилотируемых «Востоков» и «Восходов» и с Кап. Яра станут между собой звать его так, как подписал он письмо Нине, – СП (ЭсПэ). Королев создал не только Совет главных конструкторов, но и «мозговой трест» в своем КБ и «очень гордился им», свидетельствовал Романов после бесед с Сергеем Павловичем. В «мозговой трест» «входили союзники-единомышленники Главного, энтузиасты нового дела, беспредельно ему преданные… В анналы истории ОКБ Королева навсегда вошли В.П. Мишин, Л.А. Воскресенский, М.К. Тихонравов, Б.В. Раушенбах, К.Д. Бушуев, Б.Е. Черток, С.С. Крюков, С.О. Охапкин, П.В. Цыбин, Д.И. Козлов, В.П. Макеев, Е.В. Шабаров, М.Ф. Решетнов, В.С. Будник, большая группа производственников, и среди них – Р.А. Турков, В.М. Ключарев, В.Д. Вачнадзе и другие».
18 октября 1947 года в 10 часов 47 минут огласила окрестности сирена и взмыла в воздух баллистическая ракета А-4.
Несмотря на аварийные технические недочеты: одна ракета разрушилась, другая при отрыве от стартового стола резко ушла влево, третья потеряла направление, – несколько собранных ракет четко достигли цели и летные испытания были признаны относительно успешными. Испытания в США Фау-2 прошли приблизительно с теми же результатами и вызвали кислую реакцию военных. Оценка советских специалистов, как показала история, оказалась более конструктивной.
Кузнецов В.И., Рязанский М.С., Королев С.П., Воскресенский Л.А., Пилюгин Н.А., Черток Б.Е. среди работников полигона Капустин Яр. 13 ноября 1947 года
[Музей космонавтики]
– Процент успешных запусков позволяет поверить в нужность баллистических ракет для вооружения, – такой вывод сделал Устинов.
Королев все подмечал и делал мысленные психологические заметки: Дмитрий Федорович на испытаниях доброжелательно-спокоен, может, конечно, запустить и крепким словцом, но как-то по-отечески не обидно. А вот маршал Яковлев, сын пожарника, нетерпелив и порой огненно-гневен.
Голованов приводит забавный пример: на испытательном стенде никак не проходила команда «Зажигание!»:
«– Кто разбирается с зажиганием? – властно спросил Яковлев.
– Гинзбург.
– А ну покажите мне этого Гинзбурга? – фраза эта потом на долгие годы превратилась в поговорку».
Итог испытаниям ракетных двигателей подвел Глушко:
– Получен первый опыт полигонной эксплуатации и летных испытаний двигателей А-4. Эта техника освоена в достаточной степени, чтобы уверенно вести работу над созданием советских образцов.
– Хлеб едите не зря, – выслушав отчеты, сказал Устинов. – Теперь предстоит создать свою баллистическую ракету с более высокими летно-техническими характеристиками, обозначим ее Р-1. Считаю, что поступившее предложение от Сергея Павловича Королева – отказаться от конструкции корпуса А-4 и сделать баки с топливом корпусом – дельное.
Первый ряд (слева направо): [?], Пилюгин Н.А., Тюлин Г.А., Шарыпов В.Г., Лавров С.С. Второй ряд: Рязанский М.С., Бармин В.П., Королев С.П., Ветошкин С.И., Гайдуков Л.М., Кузнецов В.И. Третий ряд: Глушко В.П. (наклонил голову), Севрук Д.Д., Черток Б.Е., Борисенко М.И., Воскресенский Л.А., Рудницкий В.А. Капустин Яр, Астраханская область. 13 ноября