емле конструктор стартовых комплексов Бармин. Но такая реплика Берии, брошенная Королеву, в любом случае фигурирует. Есть и еще один вариант: в конце февраля 1946 года Гайдуков и Королев из Германии вылетели в Москву. Их приняли в Кремле Маленков и Устинов. Точных данных о присутствии Берии нет, но Берия просто не мог не быть: направление деятельности и статус обязывали его быть в курсе проводимых в Германии работ.
– Хочу обратить внимание, – после заминки продолжил Королев, стараясь смотреть Сталину в глаза, – на необходимость четче наладить кооперацию в масштабах страны между научно-исследовательскими институтами, конструкторскими бюро и промышленностью.
Схема расположения измерительной аппаратуры
[РГАНТД. Ф. 33. Оп. 3. Д. 6. Л. 182, 192, 270]
Гнет свою линию крепко, подумал Устинов, доказывает нужность ракетной техники убедительно. И работает, надо признать, быстро и четко: уже подключил тринадцать КБ и НИИ, больше тридцати заводов, создает систему кооперации… И верно Яковлеву дал отпор, припомнил, что перед войной тот, петляя, высказывался с большим недоверием о реактивной «Катюше».
В конце встречи Сталин, выйдя из-за стола, обратился к присутствующим:
– Мы надеялись на долгий, прочный мир. Но Черчилль, этот поджигатель войны номер один, и Трумэн боятся советского строя как черт ладана. Грозят нам атомной войной. Но мы не Япония.
По результатам совещания 1948 года было принято Постановление Совета Министров СССР «О плане опытных и научно-исследовательских работ по реактивному вооружению на 1948–1949 гг.».
В монтажно-испытательном корпусе (МИКе) полигона работали круглосуточно. 11 сентября 1949 года, во время подготовки к пуску ракеты Р-1, Сергей Павлович пишет Нине Ивановне, уже ставшей Королёвой:
«…Очень у меня болят ноги, ступни и икры от долгого стояния на ногах и ходьбы. (…) Что меня очень мучает здесь – это пища, на мясо я буквально не могу смотреть и с отвращением прикасаюсь ко всем этим блюдам твердым и жидким. (…)
Как уже я говорил выше – много трудного и нового. Это собственно вполне закономерно, т. к. первые шаги уже позади, а сейчас надо тщательно освоить, изучить некоторые явления и процессы. А ошибаться нельзя и спросить не у кого, а наоборот, все время надо самому отвечать и помогать. Этим вот и занято всецело все время и непрерывно занята голова. Так обстоят вопросы дела.
Теперь, моя любонька дорогая, я могу сказать, что в этой поездке я как-то очень спокойно и в то же время очень близко тебя все время ощущаю с собой. Часто вспоминаю тебя. Твое фото всегда со мной, и мне кажется даже в разлуке – мы вместе. Сегодня, не скрою, я поймал себя на мысли, что очень, очень соскучился по тебе…»
На подготовку к пуску уходило почти двое суток, процесс постепенно стал отлажен до автоматизма.
И вот главный обнадеживающий результат: после второй серии испытаний Р-1 принята на вооружение. Второй экзамен сдан. Сергей Павлович в письме к жене подводит прошедшему этапу итог и уже заглядывает в будущее:
«Оглядываясь назад, сейчас можно только с некоторым даже удивлением остановиться перед размерами и содержанием совершенного…
Однако, как и всегда, жизнь наша и, как ты знаешь, моя особенно, не может строиться на минувшем. Новые задачи впереди – грандиозные и увлекательные, как сама фантазия. Много новых планов и надежд – хватило бы только сил и лет жизни, чтобы их воплотить во славу нашей великой Родины».
С 1949 года условия в Кап. Яре постепенно стали улучшаться: появились три гостиницы – двухэтажные каменные дома, один для начальства, и несколько деревянных щитовых домиков. Построили клуб. Один из первых испытателей, В.П. Кувыркин, вспоминал: летом после удачных пусков «выезжали на машинах всем составом на реку Солянка, приток Ахтубы. Рыба, раки, арбузы… Весело, дружной семьей отдыхали. Л.А. Воскресенский – неутомимый рыбак со спиннингом: один заброс – есть щука, заброс – еще одна.
Общая “тройная” уха, жареная на противнях рыба, вареные (красные) раки в ведре. Вечерами в клубе кино. Первый ряд не занимали. Последним приходил Л.А. Воскресенский (часто с ним и С.П. Королев, Б.Е. Черток и другие): махнет рукой – поехали, свет гаснет, смотрим давно уже знакомый фильм».
В воспоминаниях приводятся и цены: килограмм осетрины (ее ловить запрещалось, но закон местные жители обходили) стоил рубль, пол-литровая банка черной икры – 3 рубля, литровую банку красной можно было купить в магазинах: за килограмм – 19 рублей.
Королеву очень нравился фильм «Первая перчатка». Путь главного героя через поражения к будущим победам, в которые должен был поверить зритель, был ему близок. Ведь и ракеты так: они становятся совершенными только в процессе испытаний, как раз аварийные пуски учат их летать, закаляя одновременно волю к победе самих ракетчиков. Волновало его и то, что любимую девушку главного героя звали Ниной…
– Работа по Р-2 почти завершена, а спецвагонов для отправки ракет на полигон нет! И мне сразу об этом не сообщили! – возмущался Королев. – Я должен первым знать абсолютно обо всем!
– Боюсь, вагонов и не будет, – махнул рукой Мишин. – Не успеют. Придется летние испытания отложить.
– Говоришь, не успеют!? А мы добьемся! Срочно ко мне Рябова!
Бессменный секретарь Сергея Павловича Антонина Алексеевна Злотникова вызвала И.М. Рябова. Он вспоминал[57], что через пять минут он, тогда молодой сотрудник, очень встревоженный неожиданным вызовом к Главному, уже стоял в его кабинете.
– Садись, садись.
Мишин хотел выйти, но Королев остановил его.
– Василий Павлович, рекомендовали мне исполнителя, так и ответственность и на вас тоже. В общем так, – обратился он к Рябову, – изделия наши на подходе к летным испытаниям, а спецвагонов для транспортировки нет. Возьмешь с собой всю документацию на доработку вагонов. И прямо завтра поедешь на завод. Они должны нас обеспечить вагонами. С тобой поедет представитель министерства, завод – хозяйство его, пусть сам и разбирается, что у них там не так, я этот вопрос с ним уже обсудил. Все тебе понятно?
– Понятно.
– Без вагонов не возвращайся! Отправлю обратно и командировку не оплачу! – Королев, привычно склонив свою крупную голову вниз и чуть набок, просверлил Рябова строгим взглядом исподлобья. – Если начнут тянуть, задерживать, немедленно звони мне! И не потеряй какую-нибудь важную бумажку, бюрократы нам этого не простят.
– Ясно.
– Командуй там не сильно, меру знай, однако помни, что ты представитель оборонной промышленности, потому держи себя с достоинством, одним словом, будь во всем на высоте. И, главное, как следует на них нажми.
Рябов поехал. Он ли «нажал», или приказал Устинов, которого Королев поставил в известность о возникшей проблеме, – представитель министерства и директор завода срочно организовали трехсменную работу, рабочие стояли у станков и занимались сборкой круглосуточно. Заказ был выполнен за восемь дней!
Рябов сверял с чертежами и документацией каждую вагонную деталь и, подписав последний лист последнего изготовленного вагона, вернулся в ОКБ-1. Чтобы узнать результат его командировки, Королев прервал совещание, через секретаря пригласил Рябова в кабинет заседаний и сразу спросил:
– Вагоны есть?
Все, конструкторы, проектировщики, прибористы, замолчали и внимательно смотрели на усталого человека в запыленных ботинках и мятом костюме.
– Вагоны уже в пути.
– Вот ты, Василий Павлович, утверждал, что сроки испытаний сорвутся из-за вагонов! – радостно заговорил Королев, глядя на Мишина. – А видишь, срыва не будет! Не будет! Готовьтесь!
Он с торжествующей улыбкой повернулся к Рябову:
– Как это удалось? Ты все проверял?
– В три смены работали, Сергей Павлович. Конечно, проверял – все тютелька в тютельку по документации.
– Молодец! Заслужил премию! Сутки даю тебе на отдых, отоспись и возвращайся.
Королев С.П. Астраханская обл., Капустин Яр, 18 октября 1949 года
[Музей космонавтики]
Пилюгин Н.А. и Королев С.П. Астраханская обл., Капустин Яр, 18 октября 1949 года
[Музей космонавтики]
Ракета Р-2, рассчитанная на дальность 600 километров, сначала принесла Королеву огорчения. После первых испытаний научно-технический совет (НТС) НИИ-88 признал некоторые решения проекта неудачными, в частности была отмечена недостаточная прочность корпуса.
– И не нужна корпусу особая прочность! – кипятился Мишин.
– И прочность нужна, – возражал Глушко, – и сама конструкция требует изменения.
Королев был вынужден согласиться с указаниями НТС, хотя заход Глушко на территорию его личной вотчины – конструкции корпуса ракеты – ему не понравился. Тем более что как раз к работе Валентина Петровича, двигателю РД-101, претензий у НТС не было: его ОКБ-456 дружно хвалили. Хвалили и Виктора Ивановича Кузнецова – за гироскопы для ракеты.
– Что с Р-2? – вызвав Королева через пару месяцев на ковер, строго допытывался Устинов.
– Отрабатываем! Вес ракеты всего на 350 килограммов стал больше, а дальность полета увеличили в два раза. Максимальная дальность 600 километров. Приборный отсек перенесен в нижнюю часть корпуса. К тому же Пилюгин усовершенствовал систему управления. Улучшаем показатель точности полета еще и в боковом направлении – Р-2 снабжена радиокоррекцией. Михаил Сергеевич Рязанский отработал систему радиоуправления.
Василий Павлович Мишин. 1956 год
– Мне говорил Глушко, что тяга двигателя возросла на 7 тонн.
– А вес двигателя между тем меньше на 15 килограммов, – сказал Королев, отметив про себя, что Валентин Петрович явно и впредь будет стремиться к личному контакту с министром и это нужно учесть. – Самое важное, что головная часть ракеты при полете на финише отделяется так же, как у Р-1А, и может использоваться для боевого заряда. Масса боевого заряда 1008 килограмм. В результате всех доработок первые летные испытания прошли с обычным процентом аварийности.