мог совершить и такой нестандартный поступок.
Как-то вечером Нине Ивановне позвонила Мария Николаевна. Отношения их складывались ровно, но особой любви свекровь к невестке не питала, на встречах внучки Наташи с отцом и Ниной Ивановной не настаивала. Решила спокойно: повзрослеет, сама поймет, кто прав, кто виноват. Наташа по-прежнему ни видеть отца, ни говорить с ним не желала. И к объявлению матери о ее возможном замужестве отнеслась отрицательно. Щетинков был давним другом семьи, ну и что? Как представить его отцом?
– Слышали? Сергей знает?
– Он же там. – Нина Ивановна опасалась произносить название места. У телефонов были острые уши. – О чем вы, Мария Николаевна?
– Умер Костиков. Собаке собачья смерть!
Если человек, близкий Королеву или сторонний, сопоставляет Колыму Сергея Павловича и акт техэкспертизы 1938 года, невольно он склоняется к обвинению Костикова. Однако все гораздо сложнее и не так однозначно. История отношения семьи Королевых к Костикову имела продолжение.
Третий муж внучки Марии Николаевны, Натальи Сергеевны Королевой, ученый, историк ракетной техники Ю.Г. Демянко, в течение нескольких лет пытался смыть сплошную черную краску с портрета Андрея Григорьевича[66]. Да, Костиков написал в партком, но ведь и другие сотрудники РНИИ-НИИ-3 подобные заявления писали: кто – Тухачевскому, кто – местному партийному руководству, кто – в райком. Активно воевал за кислородные окислители конструктор Душкин, однажды присоединился к общей эпистолярной борьбе с азотными двигателями Глушко даже Михаил Клавдиевич Тихонравов, человек чистой души и великой преданности идеям Циолковского! Да, Костиков как главный инженер был назначен председателем технической экспертизы и перестраховался. Но ведь и вторично собранные комиссии, в которых Костиков уже не участвовал, не опровергли результатов первых и существенных изменений в выводы не внесли. А Сергей Павлович после второй комиссии едва не попал в лагерь опять. И, совершенно точно, второго бы срока не пережил.
Костиков, будучи в 1944 году арестованным, подтвердил, скорее всего ради спасения собственной жизни, что всячески боролся против «вредителя» Глушко – этим как бы заверяя следователей в «коммунистической безупречности» убеждений и, вероятно, продолжая верить в правильность своих взглядов. Но ведь открещиваться от «врагов народа» устно и письменно приходилось тогда многим: ради спасения себя, детей, а иногда и ради карьеры, загнанные в угол люди отрекались, бывало, и через газеты, даже от своих родных отцов, а жены – от мужей! Это горькие факты. Арестованный Костиков обвинялся в том, что ввел в заблуждение правительство, пообещав в нереально короткие сроки построить сверхмощный самолет-истребитель. Параллельный сюжет: проект реактивного перехватчика Королева, разработанный им в Омске, не соответствовал возможностям 1942 года ни по скорости, ни по мощности двигателя, ни по срокам исполнения, а Сергей Павлович сразу предполагал серийное производство, ему повезло – проект не начали реализовывать. Понятно, что, будучи заключенным, Королев стремился доказать свою нужность СССР, и его идеи опережали производственные возможности.
Бланк телеграммы с автографом С.П. Королева и стихотворение Б.Н. Стругацкого «Дети тумана». 1959–1965 годы
[Музей космонавтики]
Но ведь и Костиков, пусть ему и вскружили голову честолюбивые планы, а масштаб его разработок много скромнее, тоже стремился быть полезным: РНИИ-НИИ-3 под его руководством добился положительных результатов, и директор Слонимер всячески способствовал научным и техническим программам главного инженера, которые, годы спустя, получили заслуженную оценку[67].
Когда писались доносы на соседа ради того, чтобы «отжать» его квартиру, на своего начальника – чтобы занять его кресло, на красивого и талантливого – из низкой зависти, это были преступления против нравственности.
В РНИИ-НИИ-3 шла борьба не за место или имущество, а за принципы работы. Социальный фон – массовое зомбирование населения на поиск «врагов» и «вредителей» – придавал этой борьбе витально опасный политический оттенок. Это, конечно, поняли с годами и многие бывшие гирдовцы.
Андрей Григорьевич Костиков. 1943 год
Указ Президиума Верховного Совета СССР «О присвоении звания Героя Социалистического труда Костикову А.Г.» 28 июня 1941 года
[ГАРФ. Ф Р-7523. Оп. 4. Д. 53. Л. 198]
В начале декабря 1950 года Душкин позвонил Костикову и сказал:
– Королев руководит пуском баллистических ракет на полигоне Капустин Яр. Двигатели делает Глушко. Окислитель – кислород!
Прошлое, казавшееся давно затонувшим, внезапно было выброшено на берег огромной горбатой волной нахлынувших чувств. А за волной из темной воды забвения поднялся кумир поверженный и, ослепляя глаза и сердце, засиял вновь.
12 декабря 1950 года Королев написал жене:
«…Вот они эти взлеты и падения в жизни! Воистину жизнь, как море – то на гребне на короткий миг, то снова где-то далеко внизу.
Мне позвонили о смерти А. Г. К. (а вчера в газете прочел). Так судьба развела нас навек и эта черная строчка навек зачеркнута. Ну, пусть спит с миром – старое надо забыть и простить…»
А. Г. К. – это Андрей Григорьевич Костиков. Он умер пятидесяти лет от инфаркта.
Михаил Кузьмич Янгель был назначен начальником отдела управления ОКБ Королева. На тот момент его заместителем оказался Черток. Борис Евсеевич писал в своих знаменитых мемуарах «Ракеты и люди»: «Меня Королев предупредил, что у Янгеля как начальника отдела управления я буду заместителем временно. Янгель не специалист в вопросах управления и автоматики, потому Королев будет возлагать ответственность на меня и спрашивать тоже с меня».
Понимая, что автор (в отличие, к примеру, от скромнейшего мемуариста О.Г. Ивановского) совершенно невольно подчеркивает свою значительную роль в работе ОКБ Королева (что, разумеется, никто не оспаривает!), видишь и другое: в отношении Янгеля он пытается делать как раз обратное – снизить его вес как специалиста. Думаю, всем, кто интересуется ракетным вооружением СССР, понятно, что Янгель с его выдающимся техническим умом смог бы очень быстро разобраться в вопросах управления и автоматики и в силу своего характера не переложил бы личной ответственности на заместителя. Конечно, блестящие способности Чертока Королев очень ценил, буквально спас его от увольнения, сделав заместителем отдела ОКБ-1, а позже и своим замом, в шутку звал его «неисправимым заржавленным электриком»: Борис Евсеевич тогда занимался электрическими схемами, был узким специалистом и в разработках уходил в «глубину скважины».
Записка Сергея Павловича Королева Нине Ивановне. 5 января 1952 года
[Музей космонавтики]
Записка Сергея Павловича Королева Нине Ивановне. 29 марта 1952 года
[Музей космонавтики]
Вскоре Королев отсылает Янгеля в командировку: поручив ему контроль за процессом изготовления ракет Р-1 и Р-2 на Днепропетровском заводе. Как шутили острословы ОКБ, двум гениям в одной берлоге стало тесно.
Мощностей завода в Подлипках уже не хватало для производства ракетного вооружения, и по приказу Сталина Устинов присмотрел днепропетровский автомобильный завод, только начавший выпускать продукцию: завод быстро переоборудовали под серийное производство БРДД – боевых ракет дальнего действия Р-1 и Р-2.
Записка Сергея Павловича Королева Нине Ивановне. 30 мая 1952 года
[Музей космонавтики]
Записка Сергея Павловича Королева Нине Ивановне. 25 июля 1952 года
[Музей космонавтики]
Еще до сдачи в серию Р-2 началась разработка ракет Р-5 и Р-11, а также морского варианта Р-11 – Р-11ФМ, тогда же были сделаны первые прикидки межконтинентальной ракеты Р-7.
Однако Королеву не так-то легко удалось с Янгелем расстаться: Устинов, разглядевший в Рудневе большой управленческий потенциал, поспособствовал его переводу в аппарат своего министерства на должность заместителя – с его легкой руки в 1957 году Руднев вырастет до председателя Госкомитета оборонной техники, – место директора НИИ-88 освободилось.
Казалось бы, Королев – «два в одном»: ученый-конструктор и администратор-хозяйственник – очень подходил для роли директора института. Для роли – да, а для номенклатурной должности как беспартийный и с темным пятном Колымы – нет. Директором НИИ-88 назначили Янгеля. Между прочим, он и помог Королеву в 1953 году стать коммунистом – членом ВКП(б). Очень помог и Дмитрий Ильич Козлов, не только сильный конструктор, но и не менее сильный организатор, что в дальнейшем проявилось в Самаре (Куйбышеве), куда его через несколько лет направит руководить филиалом ОКБ-1 Сергей Павлович, четко определяющий лидеров и распределяющий их по своей отрасли, расширяя свою большую систему: так появятся конструкторские школы Козлова, Решетнева и участника разработки ракеты Р-11– Макеева.
Михаил Кузьмич Янгель. 1969 год
[РГАСПИ. Ф 17. Оп. 100. Д. 351952. Л. 5]
Заявление С.П. Королева о приеме в партию. 30 июня 1953 года
[РГАНТД. Ф. 211. Оп. 6. Д. 234. Л. 4]
В НИИ-88 Козлов возглавлял парторганизацию и, не побоявшись некоторых начальственных персон, выступавших против вступления бывшего зэка Королева в ряды ВКП(б), сам дал Сергею Павловичу рекомендацию. В том же году Сергей Павлович был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР.
Автобиография С.П. Королева. 10 февраля 1953 года
[РГАСПИ.Ф. 17. Оп. 100. Д. 333465. Л. 7–8]
Голованов, многократно подчеркивая, что Янгель родом из глухой сибирской деревни, исподволь внушал читателю, что карьерный взлет Янгеля, воспринятый Сергеем Павловичем болезненно, объяснялся происхождением Михаила Кузьмича и его партийностью, мол, Устинов сначала просто «прикрыл» «политически правильным» назначением своего старого товарища Чертока от развернувшийся антисионистской кампании, опасной для многих честных советских специалистов еврейской национальности.