Вряд ли Ярослав Кириллович был прав. Устинов как жесткий руководитель не мог ставить происхождение выше конструкторского таланта и деловых качеств: Янгеля «наверху» присмотрели раньше, Михаил Кузьмич еще в конце 30-х годов был отправлен на учебу в США и Европу. И при всей симпатии к Чертоку, Устинов находился внутри оборонной системы и назначить кого-либо начальником отдела стратегически важного НИИ-88 только ради «прикрытия» не мог в силу государственного долга, воспринимаемого как долг личный.
Ярослав Кириллович в своей книге «Королев: факты и мифы», на которую ссылаются российские и зарубежные историки, нередко руководствовался собственным впечатлением от встречи с тем или иным героем книги, проявляя неоправданную снисходительность к одним и возвышая других. Иногда намеренно подчеркнутой деталью он снижал образ человека. К примеру, рассказывая о встрече с очень пожилым Пилюгиным, Голованов не без симпатии, правда, но все-таки с тонкой подспудной иронией замечает, что Николая Александровича за обедом он пытался переключить с темы блинов на ракеты, не заметив, что даже систему приготовления блинов Пилюгин не просто усовершенствовал, то есть к любой мелочи жизни подходил творчески, но и мог с народной притчевостью использовать как метафору, способную приоткрыть известному журналисту этапы подготовки ракеты к пуску. И даже Королев у Голованова как-то мельче реального масштаба: да, Сергей Павлович, конечно, имел недостатки (властность, вспыльчивость и так далее), и читателям Голованова, наверное, это приятно – вспомним Пушкина, заметившего однажды, что обычный человек ищет пороки у людей выдающихся, чтобы найти в них сходство с собой…
Ярослав Кириллович Голованов. 1 июня 1990 года
И тем не менее труд Голованова достоин самой высокой оценки и уважения. Автор объехал и прошагал тысячи километров, чтобы встретиться с теми, кто помнил Королева, провел несколько дней в бутырской камере, где когда-то томился будущий Главный конструктор, нашел следователя Шестакова, не вспомнившего обвиняемого из РНИИ-НИИ-3, составил подробную схему колымского маршрута Сергея Павловича и схему Байконура… Любая биография Королева теперь, когда ушли в небытие почти все знавшие Сергея Павловича, в определенной степени палимпсест – и книга Голованова послужит вдохновляющим толчком и серьезной опорой еще для многих исследований. Воистину Ярослав Кириллович не только постарался воссоздать живой портрет Королева, но и создал памятник нерукотворный себе самому.
…И сейчас, возвращенный из небытия, он вышел через калитку с дачи Пилюгина, вдохнул запахи увядающего августа, с грустью подумав о быстротечности жизни, вот и Пилюгин уже старик, и на секунду задумался: а так ли Николай Александрович прост? Да, сын крестьянки и кавалериста полка уланов, после революции конюха, но ведь русский самородок, заставивший ракеты летать самостоятельно, подчиняясь собственной автоматике, а не управлению с Земли!
Самое интересное, что любой недостаток Королева действительно оказывался – и это очень точно подметил Феоктистов – элементом двигателя Дела. Сергея Павловича иногда так и называли – мотор ОКБ. Наделенный зорким взором Янгель сразу увидел реальное, а не номинальное место Главного в НИИ-88.
По отцу потомок черниговских казаков Михаил Кузьмич тоже был крепким орешком. На первое оперативное совещание у нового директора Королев послал вместо себя Мишина и, прилично опоздав, сообщил, что был вызван в министерство.
– Проходите, Сергей Павлович, – сказал Янгель с улыбкой, он вообще, в отличие от обычно хмуроватого Королева, отличался улыбчивостью, – понимаю, вызов в министерство – дело первоочередное. К сожалению, пришлось важные институтские вопросы решать без вас.
Это эпизод приводят биографы в разных вариациях, не меняя вывода: Королев умный ход Янгеля оценил и перспективы своего неучастия в оперативках сразу предугадал. Возможно, именно в тот момент он решил срочно вступить в партию: многие производственные решения принимались тогда на собраниях партактивов – Янгель мог обойти Королева и здесь,
– Самолюбив все-таки Сергей, – обронил Мишин, обедая в институтской столовой с Бушуевым. – Попросил меня стать посредником между ним и новым.
– Не принял Янгеля?
– Не принял. Да и молодой Кузьмич тоже нашего Главного не жалует. Нашла коса на камень. Сергея можно понять: он много лет, не без году неделя, с ракетной техникой. Если их сравнивать, заслуги Королева уже огромны, а кто такой Янгель? Кот в мешке!
Мишин тогда не мог знать, что в историю войдут сверхмощные ракеты Янгеля, его самую известную американцы назовут «Сатаной».
А трудностей по-прежнему хватало.
Сергей Павлович – Нине Ивановне:
«Работаем в тяжких условиях, т. к. хотя морозы и невелики, но ветер превращает все это в довольно неприятное дело. Все дается с большим трудом и огромной затратой сил и времени. Обстановка по-прежнему очень сложная, и поэтому все так нелегко. Над многим приходится крепко думать и порою очень долго и мучительно раздумывать.
Если не провожу ночь в поле, то глубокой ночью, оставшись, наконец, один, всегда много и нежно думаю о тебе, моя светлая ласточка. Ты, верно, в эти часы тихо спишь на моей постельке, и, может быть, мои мысли как легкие отголоски сна касаются твоего воображения. (…) А так хочется чего-то хоть немного приятного! Ведь за эти годы ничего не было, кроме трудностей и забот и бесконечного ожидания чего-то ясного и хорошего».
Наконец ракета Р-2 была отправлена «в люди» – на завод для серийного производства. Но буксовали разработки ракеты Р-5. Вновь всплыл когда-то роковой для РНИИ-НИИ-3 кислородно-азотный конфликт. Теперь в роли Клейменова выступало Главное артиллерийское управление (ГАУ).
– Военные категорически против жидкого кислорода в качестве окислителя, – говорил маршал Яковлев, – или переходите на высококипящий окислитель, или будем решать вопрос о принципиальной нужности данного вида вооружения.
Особенно недоволен жидким кислородом был заместитель начальника Главного управления ракетных войск Александр Григорьевич Мрыкин, не пропускавший всех показательных пусков в Кап. Яре.
– Для того чтобы так заправлять ракеты, нужно строить невдалеке кислородный завод и подвозить оттуда окислитель. Завод и цистерны демаскируют вооружение! – горячился он.
В этом напряженном многолетнем сюжете интересна гибкая конструкторская позиция Глушко. В РНИИ-НИИ-3 он был сторонником азота, сейчас он упорно отстаивает кислород, объясняя военным специалистам ГАУ, что перевести на высококипящий азотный окислитель ракеты Р-2 невозможно без изменения конструкции двигателя.
Военные были недовольны не только кислородом, они считали, что цельная ракета усилит мощность взрыва.
– Все мудрите! – сердился Мрыкин.
Королев направил записку Берии, где разъяснял преимущества ракеты с отделяющейся головной частью. Ответа лично Королеву от Берии не прислали, но к этой проблеме военные больше не возвращались. Тем не менее неприятные сюрпризы следовали один за другим. Стендовые испытания Р-5 начались аварийно: несколько раз взрывался двигатель.
Глушко, оставаясь внешне невозмутимым, нервничал: предстояла защита проекта новой ракеты Р-3 и выбор двигателя для нее из двух предложенных. Конечно, шансы Глушко были выше, чем у двигателиста Полярного: ракеты Р-1 и Р-2 были приняты на вооружение с его двигателями, он пользовался поддержкой Устинова, а за Полярным никто не стоял, анализа проекта двигателя не было, а Королев при всей любви к риску предпочитал опираться на проверенное при испытаниях.
Интересно о себе заявившее когда-то КБ-7 Полярного и Корнеева Глушко помянул на одном из совещаний в присутствии Королева недобрым словом:
– Их недаром прикрыли и признали несостоятельными! Ничего дельного они создать не смогли.
Королев уверен: от ракеты Р-3 необходимо отказаться и сразу начать разрабатывать ракету межконтинентальную, защита проекта Р-3 – промежуточный тактический шаг. Несмотря на стендовые неудачи, он опять выбирает двигатель Глушко. Пытаясь максимально сгладить отказ бывшему гирдовцу Полярному, поясняет свое решение тем, что выбор – воля начальства НИИ-88, к тому же он работает с Глушко много лет, у него создана отличная испытательная база, а Полярный не имеет базы вообще и нет желающих его двигатель строить, хотя это было бы целесообразно.
После защиты проекта по ракете Р-3 Устинов сказал Королеву:
– Военное ведомство страны заинтересовано: новое изделие ждут.
– Дальность в 3000 километров меня уже не устраивает, Дмитрий Федорович, по-моему, и вас тоже. – Королев уловил: похоже, Устинов такого поворота от него ожидал. – Защита проекта была нужна для выбора исполнителя двигателя и утверждения частностей, которые останутся без существенных изменений. Я еще на полигоне, если вы не забыли наш давний разговор, говорил о кое-каких своих соображениях.
– Соображения следует выносить на техсовет Межведомственной комиссии. И не тяните, время дорого, и деньги в проект Р-3 уже вбухали.
– Так и сделаю, как только все обсчитаем.
– Считайте да побыстрее, – прищурившись, сказал Устинов. – И вплотную занимайтесь «пятеркой».
На полигоне Капустин Яр продолжались и пуски геофизических ракет. 10 июля 1951 года Королев пишет жене:
К.Д. Бушуев и С.П. Королев на берегу Черного моря. г. Сочи, Кудепста. 1951 год
[Музей космонавтики]
«…исключительно изнуряюще действует жара, доходящая до 45–50° на солнце. Мне порекомендовали пить особые капли три раза в день, что я и делаю. Утром натощак пью глюкозу. Все это для укрепления деятельности сердца и поднятия его силы».
В июле геофизическая ракета Р-1В подняла на высоту 100 километров собак Дезика и Цыгана. Все очень радовалась тому, что собаки отлично перенесли перегрузки и состояние временной невесомости.