Научными ракетами и отправкой в полет животных, кроме Академии наук, Института авиационной медицины, занимались Министерство вооружения и Военное министерство, управление ГАУ и другие организации, что очень расширяло круг делового общения Королева, облегчая решение многих частных вопросов.
Сергей Павлович руководил пусками, гулял по степи с собаками и писал вечерами Нине Ивановне:
«Чувствую себя я вполне удовлетворительно. Жара, конечно, крайне изнуряет, но уже организм как-то приспособился и стал переносить все значительно легче.
Уже виден конец нашей работы, и я надеюсь, что к VIII мы увидимся. Костя тебе более подробно расскажет о нашей жизни здесь, но, в общем, осталось дотерпеть уже немного.
Сегодня я гулял с Дезиком и Цыганом – они получили большое удовольствие, как и все мы, и чувствуют себя отлично».
Костя – это К.Д. Бушуев. Ему Королев очень доверял.
Королев С.П. на полигоне Капустин Яр. Май 1953 года
[Музей космонавтики]
Через неделю отправившись в свой второй полет, Дезик погиб. С ним погибла и собачка по имени Лиса: не раскрылся парашют на ракете Р-1Б. В августе погибли еще две собаки.
Королев переживает:
«…мы вчера снова потеряли двух собачек. Так ужасно жалко, ты даже и представить себе не можешь. Как будто мы потеряли живого человека».
Благонравов забрал Цыгана к себе, больше пса к полетам не допускали, и Цыган жил у академика десять лет.
Между прочим, информация о полетах собак с полигона Капустин Яр была полностью засекречена.
Наконец Янгель окончательно отправлен в Днепропетровск возглавлять конструкторское бюро. Из НИИ-88 к нему командируют специалистов. Королев отослал на днепропетровский завод и работавшего у него мужа сестры Нины Ивановны, пресекая любые разговоры о семейственности.
Но до этого Янгель короткое время пробыл главным инженером НИИ-88. Поговаривали, что он сам просил Устинова освободить его от административной должности. Директором назначили начальника главка Министерства оборонной промышленности СССР Алексея Сергеевича Спиридонова, сразу решившего: у Королева большой опыт, ему стоит доверять.
В это же время внезапно обострились неровные отношения между Королевым и Глушко. Королев обращается к Глушко с официальным заявлением:
«Тов. ГЛУШКО В.П.
Копия: ЗАМЕСТИТЕЛЮ МИНИСТРА ВООРУЖЕНИЯ СССР
Тов. ЗУБОВИЧУ И.Г.
НАЧАЛЬНИКУ 14-го ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ
Тов. ЕРЕМЕЕВУ А.И.
До настоящего времени Вами упорно не выполняются экспериментальные работы по исследованию графитовых рулей при огневых испытаниях двигателя РД-101 с повышенной концентрацией спирта. Последнее обстоятельство может в дальнейшем послужить причиной для серьёзных изменений в системе управления и сорвать своевременную подачу рулей для ракеты Р-2 (технологический процесс изготовления графитовых рулей длится 4–5 месяцев).
Имевшие место устные переговоры и переписка об огневых испытаниях рулей не привели к каким-либо положительным результатам.
2. До настоящего времени Вами, несмотря на многократные напоминания, не высылаются материалы по техническому проекту двигателя РД-101, что лишает нас возможности провести защиту технического проекта ракеты в целом.
Невыполнение Вами этих 2-х условий ставит под угрозу срыва выпуск серии ракет Р-2 к испытаниям в августе месяце с. г. Ввиду создавшегося положения мы вынуждены приостановить дальнейшее согласование технической документации по двигателю РД-101 до выполнения Вами Ваших обязательств по указанным работам».
Через десять дней Глушко отправляет Королеву ответ:
«Тов. КОРОЛЁВУ С.П.
Копия: ЗАМЕСТИТЕЛЮ МИНИСТРА ВООРУЖЕНИЯ СССР
Тов. ЗУБОВИЧУ И.Г.
НАЧАЛЬНИКУ ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ
РЕАКТИВНОГО ВООРУЖЕНИЯ МАП
Тов. ЕРЕМЕЕВУ А.И.
1. Испытания рулей по возможности совмещаются с доводочными испытаниями двигателей, зачастую с ущербом для испытуемого двигателя и стенда, а также с ущербом для темпов проводимых работ по двигателю. Тем не менее эти работы проводятся.
Поскольку Вы выражаете неудовольствие темпами этих работ, рекомендовал бы Вам продумать организацию и проведение этих работ на Вашем стенде в Загорске, который практически совершенно не загружен, в то время как стенд ОКБ-456 перегружен, ибо на нём проводятся технологические, доводочные и исследовательские работы по двигателям РД-100 и РД-101.
2. Ваши претензии по срокам предоставления технического проекта двигателя РД-101 приняты быть не могут, так как в своё время Вы были письменно и устно поставлены в известность, что этот проект будет предоставлен Вам в середине апреля с. г.
3. Ваше заявление, что, впредь до проведения испытания рулей и представления технического проекта, Вы приостановили согласование документации по двигателю, по-видимому, задумано как угроза или санкция, без учёта интереса дела, и характеризует Ваш стиль работы, который принимаю к сведению.
ГЛАВНЫЙ КОНСТРУКТОР ОКБ-456»[68].
На оба эти письма, касающиеся, на первый взгляд, частного вопроса – испытания рулей, – можно было бы не обратить внимания, если бы не последние фразы в письме Глушко: «…Вы приостановили согласование документации по двигателю, по-видимому, задумано как угроза или санкция, без учета интереса дела, и характеризует Ваш стиль работы, который принимаю к сведению».
Из текста видно, что Глушко, всегда внимательный к синтаксису и грамматике, очень нервничает и потому допускает ошибку в согласовании частей предложения. По сути он объявляет грозному Королеву, что тонкая нить доверия между ними – порвана.
13 февраля 1953 года Совет Министров СССР принимает постановление о проведении трех этапов летных испытаний ракеты средней дальности Р-5. Ведущим конструктором по Р-5 Королев назначает Козлова. Прошедший всю войну, лишившийся на фронте одной руки, Дмитрий Ильич показал себя выдающимся специалистом.
Испытания Р-5 проходили в марте, апреле, мае 1953 года. Ракета была по-прежнему одноступенчатой, компоненты топлива – жидкий кислород и этиловый спирт. Ветров отмечал, что «конструктивные решения, направленные на улучшение характеристик ракеты, предложенные и опробованные на этом этапе, использовались в качестве стандартных в последующих конструкциях, что было одной из важных особенностей работ над инициативным проектом ракеты Р-5». В конструкцию были внесены изменения: дальность полета до 1200 километров увеличили за счет насадок на сопло двигателя, оба топливных бака стали несущими, исключили отдельный герметичный приборный отсек. Использовалась в Р-5 впервые не только автономная система управления, но и радиоуправление дальностью и траекторией.
5 марта 1953 года умер Сталин.
Сергей Павлович еще этого не знает и 5 марта пишет Нине Ивановне с пометкой «Нине (только лично)»:
«Все время не оставляет мысль о товарище Сталине. Неужели же это может окончиться плохо? Мысль эта просто не укладывается в сознании, что наш т. Сталин сейчас лежит без сознания и в таком тяжелейшем состоянии…»
6 марта 1953 года. Продолжение предыдущего письма:
«Умер наш товарищ Сталин… Так нестерпимо больно на сердце, в горле комок, и нет ни мыслей, ни слов, чтобы передать горе, которое нас всех постигло.
Это действительно всенародное, неизмеримое горе – нет больше нашего родного товарища Сталина. Все мы, сколько себя помним, всегда знали, что он неизменно и бессменно стоит на своем посту в Кремле. В самые трудные минуты жизни всегда с надеждой и верой взоры обращались к товарищу Сталину. Самый простой, самый маленький человек мог к нему обратиться и всегда получал просимую помощь. Его великим вниманием была согрета любая область нашей жизни и работы…
Как можно охарактеризовать силу, значение всего того, что нам, работникам новой техники, лично уделил товарищ Сталин?
Как хватало у него сил и времени на все и для всех? Он твердо и честно до конца служил своему народу, как это сам говорил и обещал.
Сталин – это свет нашей жизни, и вот его теперь нет с нами… трудно собраться с мыслями и что-либо делать.
Сейчас был на общем митинге, читали сообщение по радио. Народ весь притихший, у многих слезы на глазах.
Не укладывается эта мысль в голову, что с нами нет уже товарища Сталина».
Голованов прокомментировал это письмо так: «Трудно передать те чувства, которые испытываешь, читая эти строки. Он же все видел: Бутырку, Лубянку, пересылки, страшные трюмы пароходов Дальстроя, лагеря смерти на Колыме, золотые клетки шарашек».
Сначала Голованов предположил в Сергее Павловиче «верноподданническое лукавство», выработанное страхом, осевшем паутиной в глубине его души, но потом отверг эту гипотезу: она не соотносилась никак с образом Королева – человека глобальной смелости. И тогда выдвинул классическую «постсоветскую» версию: «В том-то и драма Королева, что писал он искренне, что даже он, человек невероятно раскрепощенного мышления и раскованной воли, задавить в себе раба был не в силах. Он, всю жизнь обгонявший время, был, тем не менее, и продуктом своего времени. Поэтому, кстати, и интересен он для потомков. Увы, Королев был искренен: раб оплакивал господина. Он даже Устинова в одном из писем называет “хозяином”».
Странно, что весьма умный, тонкий журналист и писатель не уловил многозначительную иронию, с которой Королев употребил в одном из других писем слово «хозяин». Впрочем, если Сергей Павлович так называл Устинова вполне серьезно, никакого следа рабского отношения в этом определении все равно нет, есть трезвое понимание влияния министра вооружения, только и всего. Эта всевластная роль Устинова всегда ему не нравилась, оттого и нелестное в контексте того времени слово «хозяин». С другой стороны, в ОКБ-1 многие так звали Устинова, в том числе Мишин и Феоктистов. Да и Сергей Павлович нередко называл завод в Подлипках своим «хозяйством».