ь на основе концентрированной азотной кислоты. Занимались ракетой ведущие конструкторы: сначала Евгений Васильевич Синильщиков, затем Виктор Петрович Макеев, которого когда-то буквально силой перетащил в Подлипки Королев, а курировал всю работу Мишин. Специалисты по военной технике отмечают, что от Р-11 произошли знаменитые «Скады» (scud – шквал).
Хотя Р-11 была принята на вооружение, Королев проявил к ней повышенный интерес позже – на этапе ее превращения в Р-11М – морскую ракету с ядерным зарядом (она станет второй ядерной, после Р-5М) и в модифицированную Р-11ФМ, аналогичную Р-11, но приспособленную для пуска прямо из подводной лодки. Он быстро охладевал к достигнутому и любил новые сверхзадачи – здесь такая сверхзадача открывалась: ракета обязана была не зависеть от морских погодных условий, значит, Р-11 получала дополнительные хитрые умения.
– И в шторм как миленькая взлетит! – убеждал Королев Исанина.
Сами испытания привлекали Сергея Павловича: море, ветер, подводные лодки – все это ностальгически напоминало ему одесское детство, старших друзей из ГИДРО-3, «летающие лодки» Григоровича. Правда, любил Королев теплое море, но и холодные крылья свинцовых волн Севера его вдохновляли. После НИИ-88 и Кап. Яра – глоток свободы. Он вдыхал морской воздух, а после, стоя вместе с капитаном подлодки в рубке, словно молодел. Плавать и летать – что может быть лучше!
Постановление Секретариата ЦК КПСС о награждении С.П. Королева Орденом Ленина. 26 декабря 1956 года
[РГАНИ. Ф. 3. Оп. 12. Д. 160. Л. 48]
6 октября 1955 года. Сергей Павлович – Нине Ивановне из Молотовска Архангельской области в Калининград:
«Наверное, твои добрые молитвы, моя родная светлая девочка, защищали и поддерживали нас сегодня среди моря. Сейчас мы снова на нашей базе и наш гордый “Морской орел” тихо колышется около причала. Ему крепко попало на этот раз, но, отряхнувшись в воде, как настоящее живое существо он всплыл, а с ним и мы все. Как-то по-своему я даже с некоторой нежностью думаю о нашем корабле. Так послушно и хорошо он отвечает на все задуманные мысли. Вообще же с чем можно его сравнить, это порождение буйной неукротимой человеческой фантазии.
Вероятно, так и будут судить о таких вещах и о нас далеко в будущем наши потомки. Жаль, что мы не доживем до этих светлых и спокойных дней, хотя сейчас наш труд, быть может, как капля влаги, попавшая в океан, и приближает этот час.
Не тревожься, моя родная, сейчас я ложусь отдыхать, но мне так хочется поговорить с тобой в эти минуты… Обнимаю тебя крепко.
– На моих глазах, ласточка, родилась подводная лодка-ракетоносец, – рассказывал позже Нине Ивановне. – Все пуски были успешными. Только одна ракета задымила и не полетела. Пришлось ее отправить на дно.
Тогда он мгновенно принял решение – нельзя подвергать риску команду и подводную лодку! «И за борт ее бросает в набежавшую волну», – пробормотал грустно, когда ракета затонула. Начальника проектного отдела ОКБ-1 Сергея Сергеевича Крюкова, в присутствии которого это произошло, Главный перестал брать на ответственные испытания. Сказал:
– Раз и навсегда ваше место за проектной доской.
Крюков был уверен: отстранил его Королев от решающих пусков из суеверия, связав неудачу с его присутствием.
Со временем научились стрелять прямо из-под воды. Руководил испытаниями уже не Королев, а Макеев: Сергей Павлович всегда с энтузиазмом возглавлял рискованное начало, а когда становилось ясно, что процесс налажен, передавал проект и руководство кому-нибудь другому, основывая новые научно-технические и производственные направления. Между прочим, это классическая черта интуитива, не сильно озабоченного сбором плодов. В дальнейшем Макеев, назначенный главным конструктором Уральского филиала НИИ-88 в Златоусте, занимался именно стратегическим ракетостроением для морфлота и создал свою научно-конструкторскую школу.
Говорят, 20 февраля 1956 года жители Волгограда были сильно напуганы световой вспышкой: точно гигантский прожектор осветил окна. Вспышку вызвал первый пуск с полигона Капустин Яр ракеты Р-5М с ядерным зарядом в головной части. Ракета стартовала с особо охраняемой площадки 4Н и достигла цели в районе города Аральска. Самые дотошные активисты-экологи до сих пор ищут радиоактивный след прошлого, опасный для людей, животных и растений.
К сожалению, утверждают военные историки, обойтись без таких испытаний было невозможно. В СССР прекрасно понимали: холодная война может оказаться только преамбулой. Устинов писал: «Готовность воинствующих политиков и стратегов Запада любой ценой завоевать мировое господство в конечном счете грозит глобальным военным конфликтом, в результате которого может не оказаться ни победителей, ни побежденных, опасность гибели мировой цивилизации становится вполне реальной»[70]. После японской трагедии Хиросимы и Нагасаки такие угрозы были вполне реальны. Только обладание сверхмощным ядерным потенциалом могло отрезвить тех, кто планировал превратить в Хиросиму советские города.
Место для полигона, указанное лично Сталиным, обсуждению не подлежало.
Курировал атомную программу Берия. По приговору закрытого суда в декабре 1953 года он был приговорен к расстрелу по классическому обвинению: заговор и шпионаж. Новая власть чистила сталинские кадры.
Устинов удержался. Отойдя чуть в сторону, он дал возможность заместителю председателя Совета Министров Малышеву породнить своих ракетчиков с его атомщиками. Мишин вспоминал, что уже после смерти Сталина и расстрела Берии в НИИ-88 приехала группа физиков во главе с Игорем Васильевичем Курчатовым. Вскоре Королева, Мишина и других заместителей пригласили на испытания первой советской водородной бомбы мощностью 400 килотонн на Семипалатинском полигоне.
– Впечатление осталось неприятное, – рассказывал Василий Павлович. – Я находился приблизительно в 20 километрах от эпицентра. Пришла ударная волна и сорвала с меня не только шляпу, но и почему-то очки… Однако во время испытаний я почувствовал, насколько мощное оружие мы создаем[71].
Несмотря на все достоинства Р-5, придирчивых осторожных атомщиков «изделие» сначала не устроило. По приказу Малышева и следуя указаниям Курчатова, они прочно обосновались в НИИ-88, вникали во все детали конструкции ракеты и, когда начались испытания Р-5 на полигоне, и несмотря на то, что испытания прошли с минимальной аварийностью, взорвалась только одна ракета, сделали отрицательный вывод:
– Ракеты отклонялись от курса и не попадали точно в расчетное место. Такие изделия нам не подойдут.
По этой причине Р-5 пришлось срочно модернизировать: после внесенных изменений Р-5 превратилась в помехозащищенную Р-5М и вошла в российскую и мировую историю как первая ракета стратегического назначения с ядерной боеголовкой.
С Курчатовым Королев часто беседовал по телефону, применяя условную лексику. У того и другого был аппарат спецсвязи – «кремлевка». Ракетчики, склонные все имена и названия сокращать, прозвали Королева и Курчатова «два К». Позже к двум присоединили третье К – Келдыша.
Элементы системы управления в Р-5М подстраховывали дублированием, а некоторые – даже утраивались. На том этапе развития ракетостроения иного варианта обеспечить ракете точность следования нужной траектории просто не было. И Р-5М выдержала не только испытания, но и критику атомщиков.
Павел Владимирович Цыбин. 1940-е годы
– На эту ракету можно ставить! – решили они.
…Сейчас трудно представить, что когда-то ракета могла начать полет от… удара молотком. Именно таким нестандартным способом однажды пришлось Воскресенскому отправить в небо одну непослушную Р-1. Не менее сказочно звучат рассказы о пропавших на старте винтах, не вовремя включенных или выключенных штекерах. Такая фарсово-драматическая история произошла и на технической, горизонтальной позиции первой ядерной Р-5М – еще свободной от боевого заряда.
– Нет контргайки заглушки для турбонасосного агрегата! – сообщил один из проверяющих готовность ракеты.
– Не исключено, что гайка попала внутрь, – угрюмо сказал Пилюгин Королеву. – Если она внутри, то стоит поднять ракету, гайка упадет вниз.
– Поставить ракету в вертикальное положение! – приказал Главный.
Когда никакой гайки все равно не обнаружилось, Воскресенский с трагическим выражением лица произнес:
– А может, гайки-то и не было?
– Может, и не было, – пробурчал Пилюгин.
– Вот что! Отменяем пуск! Отправляем изделие обратно на завод! – решил Королев. – Шутить с таким грузом не станем.
Председатель Государственной комиссии по пуску заместитель Малышева Зернов с Королевым тут же согласился:
– Отправляйте! Взорвись боеголовка ракеты не там, где нужно, снимут голову лично с меня!
Митрофан Иванович Неделин. 1950-е годы
Новая попытка состоялась через несколько дней с другой ракетой Р-5М. Будущее содержимое ее головной части с площадки Н4 везли со всеми предосторожностями. Ответственным за доставку ядерного заряда на стартовую площадку был офицер по фамилии Кукушкин[72]. Вдоль бетонной дороги стояли через каждые 25–30 метров вооруженные солдаты, медленно шла впереди машина охраны, за ней – машина с опасным грузом.
– Подложат в нашу ракету смертоносное кукушкино яйцо, – мрачно пошутил Воскресенский и встретил свирепый взгляд Королева.
Стартовую позицию охраняли офицеры КГБ. Техническая комиссия присутствовала в расширенном составе: Зернов, Неделин, генералы из разных министерств и ведомств. Любознательный и очень ответственный Неделин старался подойти к ракете как можно ближе, чтобы проследить за всеми этапами подготовки.