Глава 18Беш-кунак
Все сущее – увековечить.
Назначенный начальником еще не существовавшего полигона Тюратам генерал-лейтенант артиллерии Алексей Иванович Нестеренко был человеком нестандартным.
Еще в 1946 году, только возглавив новое НИИ-4 МО Академии артиллерийских наук, боевой командир, прошедший фронт, внезапно заинтересовался… космосом. Любознательный генерал узнал, что в НИИ-1 (так стал называться РНИИ-НИИ-3) существует группа, без всякого шума, незаметно занимающаяся не военными ракетами, а ракетами, предназначенными для полета человека в космическое пространство. Руководит группой бывший гирдовец Тихонравов, которого кто-то из острословов уже после первого спутника назвал серым кардиналом космонавтики. Только, конечно, кардиналом со знаком плюс.
НИИ-4 имел прямое отношение к Кап. Яру: институт занимался подготовкой испытательной базы полигона и полигонным измерительным комплексом. Интересно, что генерал Нестеренко к созданию советского аналога Фау-2 отнесся крайне отрицательно, считая, что летали немецкие ракеты плохо, копировать их совершенно незачем, а вот идеей полета человека в космос так сильно загорелся, что перетянул Тихонравова с его группой из двадцати двух человек к себе в НИИ-4, только предупредил:
– Вы уж, Михаил Клавдиевич, официально занимайтесь какой-нибудь темой института, иначе Академия артиллерии нас не поймет. А ракетами для космоса – не афишируя.
Алексей Иванович Нестеренко. 1950-е годы
Через полтора года Тихонравов сделал доклад на ученом совете НИИ-4:
– Мы рассчитали, что ракета, состоящая из пакета нескольких одноступенчатых ракет с дальностью каждой около тысячи километров, фактически не имеет ограничений в скорости и способна вывести на орбиту Земли искусственный спутник.
Разумеется, тихонравовцы получили столь важные данные без помощи ЭВМ и компьютеров – такого удобного «железа» в те годы не было.
Нестеренко вдохновенно загорелся идеей:
– Михаил Клавдиевич, нужно, чтобы вы повторили доклад на сессии президиума Академии! – и поехал к президенту Академии артиллерийских наук (ААН) Анатолию Аркадьевичу Благонравову.
Генералу удалось передать импульс «космического вдохновения» академику, тогда занимавшемуся реактивным минометным вооружением: исследования с помощью геофизических ракет он возглавит позже.
В состав президиума ААН входило четыре десятка академиков и сорок шесть членов-корреспондентов, в том числе Сергей Павлович Королев. Вот перед ними и предстояло Тихонравову делать доклад, названный в тематическом ключе артиллеристов «Пути осуществления больших дальностей стрельбы ракетами».
Посомневавшись, стоит ли дразнить почтенную ученую публику неожиданными выводами, Благонравов уступил напору тихонравовцев и настоятельной просьбе Нестеренко: 14 июля 1948 года на сессии Академии артиллерийских наук был заслушан доклад, который ускорил создание межконтинентальной ракеты и первого в мире спутника.
Георгий Максимович Шубников. 1950-годы
Тихонравов вспоминал, что сразу после сессии Королев примчался в НИИ-4 и, едва войдя, спросил:
– Так, орлы, где ваши расчеты?
И, вникнув в бумаги, воскликнул:
– Вы – инженеры с большой буквы!
Вскоре Королев направил в НИИ-4 заявку по исследованию «составных ракет типа “пакет”, проводимых в НИИ-4 МО под руководством члена-корреспондента Академии артиллерийских наук М.К. Тихонравова».
– Дмитрий Федорович, мне нужно организовать отдел для разработки искусственного спутника Земли, – упорно требовал Королев, – есть информация, что Вернер фон Браун обсуждает с военными США проект спутника! Мы можем их опередить, есть для этого все, что нужно: и головы, и техническая база. Еще в 1895 году Циолковский в своих «Грезах о Земле и небе» писал о спутнике Земли. Я давно жду помощи от вас в этом вопросе!
– А не получится, что вы все, как перекати-поле, откатитесь от главной темы?
– Искусственные спутники со временем приобретут оборонное значение. А сейчас это важный политический шаг. Он даст СССР ощутимый перевес.
– Хорошо. Неделин, насколько я знаю, не возражает.
Дожал-таки он меня, подумал Устинов, когда за Королевым закрылась дверь его кабинета. Нет у него страха ни перед кем – гнет свою линию, и точка. И дьявола бы уломал.
Если бы не генерал Нестеренко, загоревшийся идеей космических полетов, настоявший на включении доклада Тихонравова в программу научной сессии Академии артиллерийских наук, советская межконтинентальная ракета и спутник родились бы на несколько лет позже.
Главные конструкторы и представители высшего командования ракетных войск на космодроме Байконур: Богомолов А.Ф., Рязанский М.С., Пилюгин Н.А., Королев С.П., Глушко В.П., Бармин В.П., Кузнецов В.И. 1957 год
[Музей космонавтики]
Нестеренко стал первым начальником Тюратама.
Сначала Устинов сделал ставку на Василия Ивановича Вознюка.
– Полигонную школу, Василий Иванович, ты уже прошел в астраханской степи, в казахской степи тоже придется начинать с нуля!
Вознюк отказался:
– В Капустин Яр, Дмитрий Федорович, я душу вложил. Город-сад построил на пустыре. Уж простите, останусь здесь.
– Что ж… Отказ принимаю. Дело хозяйское.
Тогда, окинув взором свои владения, Устинов и решил вырвать из московского генеральского дома Алексея Ивановича Нестеренко, прекрасно помня, что тот выступал против копирования Фау-2, и это было его служебным просчетом. «Темные пятна» и «пятнышки» в биографиях, считал Устинов, очень полезны, всегда можно вовремя их припомнить и человека наказать.
Но генерал Нестеренко отнюдь не воспринял длительную командировку в Тюратам как наказание. Его втайне романтичная душа предчувствовала, что казахская степь свяжет полигон и космические идеи.
Михаил Клавдиевич Тихонравов. 1967 год
[Музей космонавтики]
Рождение Р-7 было трудным.
Вместе с Королевым ее главными конструкторами считались члены Совета главных: Бармин (стартовый комплекс); Глушко (двигатель); Пилюгин (автономная система управления); Кузнецов (гироскопические системы); Рязанский (системы радиокоррекции траектории полета). Все это должен был соединить в единый организм, отладив, проверив, отработав все части целого, а порой и усовершенствовав что-то из них, ведущий конструктор Козлов.
И не менее, если не более трудным, было строительство нового полигона Тюратам – будущего космодрома Байконур. Проектировщиком стал Алексей Алексеевич Ниточкин. Он приезжал в Подлипки несколько раз и внимательно выслушивал все объяснения Королева, где, что и как должно быть расположено. Для наглядности Королев чертил на доске приблизительный план и уточнял специфику каждого будущего строения.
Возглавил стройку полковник Георгий Максимович Шубников, человек, отдавший себя казахской степи. Солдаты и офицеры не знали, что за объект им доверили строить. Когда кто-то из новичков пытался это вызнать, ему с усмешкой отвечали: «Строим стадион!» В секретных сводках руководству полигон назывался «Тайга», а его база на Камчатке – «Кама».
В «Тайге» не росло ни одно дерево – и никто не верил, что когда-нибудь вырастет. Верил в свой будущий город-сад только один человек – начальник стройки. И он победил и палящую летнюю сушь, и жестокий зимний мороз: удивляясь самой себе, зазеленела пустынная равнина молодыми деревьями. На каждом дереве белела табличка: имя того, кто следит за его поливом.
Многие отмечали, что характеры Шубникова и Королева в чем-то были схожи: оба прирожденные руководители, оба жили только работой и верили в нужность своего труда. «В общении с подчиненными, – считал Голованов, – Шубников, пожалуй, посдержаннее Сергея Павловича, реже кричал, стучал кулаком по столу». «Королевского умения “заводить” самого себя и бесспорных актерских способностей Сергея Павловича Георгию Максимовичу не хватало», – добавлял он, в который раз опровергая свое же мнение, что Сергей Павлович – чистый технарь.
«При всей своей склонности к тому, чтобы пошуметь, за воротами, без куска хлеба он ни одного человека не оставил и вообще неприятностей непоправимых никому не причинил», – писал о Королеве Галлай.
Отношения с Шубниковым у Королева начались с горячего конфликта, отмеченного биографами. Сергей Павлович раскритиковал все, что попало ему на глаза, и грозно потребовал создания приличных бытовых условий для своих специалистов.
– А чем хуже мои специалисты, работающие на полигоне круглосуточно? – сурово сдвинув брови, спросил Шубников. – Почему для ваших я должен создавать особые условия?
Сергей Павлович начальника стройки зауважал: нашелся человек, способный противостоять его волевому давлению. После ядерной ракеты Р-5М авторитет Королева вырос так, что сам Никита Сергеевич Хрущев, глава правительства, приезжал в ОКБ Королева для получения информации о проекте межконтинентальной ракеты Р-7, так сказать, из первых рук.
Они понравились друг другу: Хрущев и Королев. Макет Р-7 произвел впечатление. Хрущев потирал руки и, довольно улыбаясь, говорил:
– Большое изделие вы задумали!
Но когда Королев стал рассказывать о замыслах Циолковского и о том, что ракета Р-7 сможет поднять в космическое пространство человека, Хрущев рассердился:
– Не до баек нам сейчас, Сергей Павлович!
Эх, подумал огорченно Королев, как далек их потолок от неба. После отъезда высоких гостей добавил печали Мишин:
– Слышал, Сергей, о Янгеле? Устинов выдвигает его на главную роль. Боюсь, потекут к нему деньги, а не к нам.
– Не паникуй раньше времени.
Воскресенский угадал: Королева уравновесили Янгелем. Но сверхмощные ракеты Янгеля были еще впереди, а Р-11 Королева уже приняли на вооружение, Р-5М способна была нести ядерный заряд, и полигон строился не ради Янгеля или молодого Челомея, еще одного потенциального конкурента, а ради королевской Р-7. Все видели: Королева теперь окружает ореол. Только что маршал Неделин убрал с должности начальника штаба полигона полковника А.С. Буцкого всего лишь за то, что Сергей Павлович был включен не в тот рейс самолета, летящего из Джусалы в Москву, и устроил «сцену у фонтана». Списки составлял Мрыкин, который, как замечал позднее Нестеренко