– Будущее космонавтики многовариантно, – говорил Королев Рябикову, – именно сейчас можно сделать первый шаг! Жду вашей помощи! Практическая и политическая польза спутника будет весьма ощутимой.
– Поддержу, – пообещал Рябиков.
Присоединяется к предложению Королева Келдыш, и вскоре его назначают председателем специальной комиссии Академии наук СССР по искусственному спутнику Земли (ИСЗ), он становится главным экспертом и постоянным членом королевского Совета главных. Правда, Каманин в своих дневниках отмечал, что «Мстислав Всеволодович без консультации с Королевым и без его одобрения не принимает ни одного решения. Короче говоря, Келдыш излишне мягок и даже застенчив…».
Глушко, не симпатизируя советскому строю ввиду, так сказать, семейной и личной истории, все равно победы США в ракетной гонке, конечно, не желал.
– Есть движение по спутнику? – поинтересовался он на очередном Совете.
– Насколько я в курсе, пока еще нет, – ответит Келдыш, уже вплотную занимающийся вместе со своей группой «яйцеголовых» расчетами по спутнику и сумевший заинтересовать кое-кого из маститых ученых. – Соберу на днях в Академии совещание.
– Да, воз и ныне там, – сказал Королев. – Но мы его сдвинем обязательно. Американе объявили, что в Международный геофизический год запустят свой спутник, эти сведения в правительстве узнали. Спутник в США назвали «Авангард», не без умысла, я думаю. Надеются стать первыми! – Королев не стал уточнять, что в правительстве о планах США узнали благодаря ему: он отправил еще одно письмо, прикрепив к нему переведенные статьи из американской прессы. Впрочем, и советская разведка работала.
– А размер их спутника – с апельсин! Нет у них еще ракеты-носителя с мощными двигателями, нет! – Главный открыто, очень дружески улыбнулся Глушко.
– Ты вот, Валентин Петрович, отказался от изготовления рулевых двигателей, – вспомнил заметивший взгляд Главного Пилюгин, – пришлось Сергею Павловичу самостоятельно этим делом заниматься.
Записка Сергея Павловича Королева Нине Ивановне Королевой на листе отрывного настольного календаря. 27 марта 1958 года
[Музей космонавтики]
Решение Ученого совета Лаборатории двигателей АН СССР о выдвижении С.П. Королева в академики АН СССР. 17 апреля 1958 года
[РГАСПИ.Ф. 17. Оп. 100. Д. 333465. Л. 17]
– Да, пришлось. ОКБ справилось, – сказал Королев.
– Могу и я подключиться, – внезапно предложил Глушко. – Тогда были другие вопросы в моем ОКБ, важнее.
О том, что о спутнике на совещании у Келдыша будет докладывать Тихонравов, уже перешедший из НИИ-4 в ОКБ-1, Королев на Совете намеренно умолчал: Глушко недолюбливал Тихонравова с еще той, кислородно-азотной, войны в РНИИ, когда Михаил Клавдиевич, встав на сторону Душкина и Костикова, называл деятельность Валентина Петровича малопродуктивной.
Удостоверение действительного члена (академика) Академии наук СССР на имя Королева С.П. № 229. (Избран 20 июня 1958 года.)
[Музей космонавтики]
– Неделин мне сообщил, пробил Валентин свой ядовитый окислитель, – за несколько дней до Совета главных рассказал Королев Тихонравову. – Митрофану Ивановичу тоже они не нравятся, после использования отравленную территорию нужно на века огораживать… А мы займемся делами мирными.
Рулевые движки для Р-7 были, Пилюгин говорил верно, и неплохие, но Королеву хотелось, чтобы Глушко все-таки ими занялся и все тщательно перепроверил как самый крупный двигателист. Сергей Павлович умело подвел разговор к этой теме и, говоря об американской ракете, способной поднять в небо крошечный груз, совершенно искренне восхитился талантом Валентина Петровича, – и своего добился. Дружеские улыбки Королева открывали все сердца. Глушко сдался.
– В конце концов, кроме остальных задач, в частности чисто научных, которые курирует Мстислав Всеволодович, – сказал Королев, завершая Совет главных, – мы обязаны убедиться, что создали не только военную ракету, не только работаем на вооружение, как это ни почетно, но уже имеем технические средства для выведения на орбиту искусственных спутников Земли, причем побольше апельсина!
Постановление Совета Министров предписывало отдать под научные приборы 300–400 килограммов веса «изделия Д». Беда была в том, что аппаратура, не обновляемая с 30-х годов, оказалась очень тяжелой – как ее приспособить для спутника, не знали ни ученые, ни в ОКБ-1.
– Все-таки с военными иметь дело значительно проще, – огорченно говорил Королев Тихонравову, – мы заинтересованы в том, чтобы спутник полетел как можно скорее, а Келдыш и его академические умы как-то слишком медленно раскачиваются. Все упирается в аппаратуру. Весить спутник с их приборами будет многовато. А время поджимает.
– А нельзя пойти другим путем, – спросил Михаил Клавдиевич, – первый спутник упростить и вес его уменьшить?
Сергею Павловичу идея понравилась.
– А что? Пожалуй, это вариант. Поставим пока лишь две задачи: наблюдение на орбите и прием сигналов.
В результате этого разговора и родился проект простейшего спутника – ПС. Королев приступил к реализации проекта буквально с космической скоростью и радостным напором. Иногда шутил:
– Не путайте, ЭсПэ – это я, а ПэЭс – спутник!
– В конце концов, сейчас главная цель – проверить, можем ли мы запускать спутники на орбиту, – убедительно говорил он на Совете главных. – Циолковский писал, что именно с этого начинается путь в межпланетное пространство. Он был уверен – дорогу проложит СССР. Опоздание сейчас смерти подобно! Международный геофизический год пройдет с 1 июля 1957-го по 31 декабря 1958-го. Нужно успеть! Поэтому, подумав, мы решили спутник максимально упростить. Академия пусть пока занимается аппаратурой, спутник для нее будет. А первенец полетит с уменьшенным весом. Это будет шар диаметром около 60 сантиметров и весом в пределах 80–85 килограммов. Его сделаем прямо в нашем ОКБ, на собственном заводе под руководством Романа Анисимовича Туркова. То есть обойдемся без производственников-смежников. Ведущим конструктором назначен Михаил Степанович Хомяков, его заместителем – Олег Генрихович Ивановский. А вот без источника тока Николая Степановича Лидоренко и радиосигнала Михаила Сергеевича Рязанского – никак не обойтись. Спутник должен будет радостно оповестить о себе всему миру, всем уголкам на планете!
– Спутник обязан быть красивым! – говорил Сергей Павлович на заводе Туркову.
Еще в августе 1956 года ОКБ-1 выделено из НИИ-88 с опытным заводом № 88 в самостоятельную организацию во главе с Королевым.
– И создавать его нужно в особых условиях. Ни клочка мусора, ни грязных халатов, только белые, обстановку создай, Роман Анисимович, идеальную! Слесари-сборщики пусть работают в перчатках! Для отполированных деталей спутника соорудите специальные подставки. Подставки нужны мягкие, лучше бархатные, чтобы не было на поверхности шара ни одной царапины! Потом в Тюратаме мы выделим ему особую комнату.
Некоторые инженеры и рабочие с удивлением слушали такие разговоры Королева с Турковым и недоумевали: какой-то шарик, увеличенная блестящая игрушка с усиками, а почтение к нему, точно к царственной особе. С чего бы? Гораздо серьезнее сама ракета-носитель, вот это вещь стоящая, а шарик…
Наверное, Главный видит дальше других, подумал один из инженеров, услышав уверенные слова:
– Своим «бип-бип-бип» наш спутник откроет космическую эру!
Передатчик для радиосигналов делал в Лаборатории распространения радиоволн молодой сотрудник Вячеслав Лаппо. Проверяли слышимость на самолете и на вертолете.
Сигнал Королеву сначала показался простоватым:
– А что-нибудь поприличнее нельзя было придумать? Ну, например, «Интернационал»? – спросил он Рязанского.
– В таком режиме не получится, – сказал Михаил Сергеевич. – И, по-моему, сигнал неплох.
– Давай еще раз.
Бип-бип-бип…
– Вообще-то, Михаил, ты прав: спутник у нас простейший, и сигнал ему подходящий. Пищит задорно… Пуск назначен на 6 октября.
Внезапно Королев принимает решение перенести день пуска на 4 октября. Голованов указывает причину: на совещании в Вашингтоне планировался на 6 октября 1957 года доклад «Спутник над планетой», и Сергей Павлович встревожился: не будет ли в докладе идти речь о констатации факта? «Он звонил в КГБ. Ему сказали, что никаких сведений о том, что американцы запустят на днях спутник, нет». Интересно, что в данном случае помощь КГБ бывшему заключенному колымского лагеря и бериевских «шарашек» Голованов почти не комментирует. Когда-то система НКВД могла уничтожить Королева, не сложись спасительный узор его судьбы, теперь он максимально использует то полезное, что может дать система-восприемница. Это очень важный штрих в личности Главного, и Голованов фигурой полуумолчания просто подтверждает: Дело, интересы страны для Королева выше личной драмы прошлого.
Королев решает: пуск состоится 4 октября!
К этому моменту ракета Р-7 только дважды показала, что с полетом справляется нормально: созданную тепловую защиту проверили – головная часть впервые без разрушений достигла Камчатки.
Рисковали? Конечно! Правда, все системы ракеты на испытаниях показали себя хорошо. Но ведь случалось – на испытаниях все нормально, а в полете – «за бугор»! Очень волновался Рязанский: вдруг Лаппо что-то сделает в самый последний момент не так, и спутник не запищит, хуже – один раз просигналит и замолчит. Королев беспрестанно дергал руководившего всей работой Бушуева, человека очень ответственного, заставлял его все проверять и перепроверять, подтверждая надежность блестящего шарика, – ведь никто толком не знал, какие испытания ждут спутник. Доставалось от нервничающего Главного Максимову, Туркову, Хомякову, Ивановскому, да почти всем, кто работал по спутнику, с утра до позднего вечера между кабинетами метался Охапкин.
На даче Курчатова. Слева направо: академики АН СССР Сергей Павлович Королев, Игорь Васильевич Курчатов, Мстислав Всеволодович Келдыш. 1959 год