– На этом пути встает большая гора, – сердился Устинов, – проблема транспортировки и хранения переохлажденного кислорода. В копеечку перевал через нее выливается.
– В США в качестве окислителя в межконтинентальных баллистических ракетах «Атлас» и «Титан» тоже используют кислород!
– Этот аргумент не для меня, – усмехнулся Дмитрий Федорович, – я лично с американцами не соревнуюсь.
К счастью, Хрущев буквально влюблен в Королева и в космос. Королеву это передают «свои» люди из ЦК, его «уши и глаза». Пропустить момент нельзя – и на волне военного успеха он пробивает космический проект: принимается решение о создании научного центра по подготовке космонавтов.
Королев С.П. вручает грамоту Чертоку Б.Е. за успешное осуществление полета автоматической межпланетной станции. 1960-е годы
[Музей космонавтики]
Есть такое расхожее выражение: Петр Первый открыл окно в Европу. Королев открыл окно в космос.
– Неудобная для военных наша «семерка» оказалась ракетой космической! – однажды сказал он, постучав карандашом по столу: красный он давно заменил синим. – Я абсолютно уверен в ее долгой жизни.
Собравшиеся в его кабинете: Мишин, Охапкин, Бушуев, Черток, Крюков, Цыбин, Ивановский, Феоктистов, Максимов, Мельников – молча смотрели на него.
– Космос, конечно, принадлежит всем, я за международное сотрудничество. Пока мы с вами в самом начале, за первыми полетами людей последует создание постоянной орбитальной станции, о таких станциях мечтал Циолковский, и уже на них научные сотрудники из разных стран будут систематически вести равносторонние наблюдения и проводить опыты… Но сейчас мы поставлены в жесткие условия холодной войны и обязаны послать человека в космос первыми. Давайте по форме спускаемой кабины без «расползаний», коротко и по существу. В ней сначала отправим животных.
19 августа 1960 года впервые с космической орбиты вернулись два живых существа – симпатичные дворняжки Белка и Стрелка!
Посадку произвели по системе ориентации на Солнце. Корабль-спутник благополучно сел в поле, неподалеку от Орска. Журналисты писали, что оказавшиеся неподалеку крестьяне были весьма удивлены, когда приземлившиеся вскоре парашютисты извлекли из странного контейнера обычных собак.
Часы наручные «Победа». Аналог наручных часов, впервые отправленных на космическом аппарате с собакой Чернушкой. В подарочной коробке. 1954–1962 годы
[Музей космонавтики]
Катапультируемый контейнер для животных Второго космического корабля-спутника. 1957 год
[Музей космонавтики]
Кроме Белки и Стрелки в космос на том же корабле слетали две белые крысы, белые и черные мыши. Отправлены были и вернулись семена растений. Циолковский считал, что на обитаемых орбитальных станциях, которые он не очень удачно называл колониями, можно взращивать все необходимое для жизнедеятельности человека. Королев начал проверять это экспериментально, вспомнив первые опыты Цандера: ученые должны были убедиться, что семена, побывав на орбите, дадут всходы, – и определить, будут ли в растениях изменения.
В то же время Королев занят контролем над разработкой четырехступенчатой ракеты-носителя «Молния». А весной попытались запустить «Луну-4».
Над Тюратамом гулял теплый ветер, еще не носивший пыльные вихри. Уже кое-где проклюнулись степные дикие тюльпаны, все казалось таким мирным и надежным.
– Зажигание!
– Пуск!
Внезапно пламя рванулось в сторону – отпала боковая часть ракеты – взрыв! Тут же – второй! Из МИКа выскочили люди: выбило оконные стекла, взрывной волной вышибло двери. Был серьезно поврежден и стартовый комплекс.
Неприятно, но в Москву об аварии сообщать надо.
– Счастье, что жертв нет, – говорил маршал Неделин Королеву.
Жертв нет, повторил Сергей Павлович и поймал себя на тревожной мысли: сейчас нет, скоро будут. Отогнал непрошеную мысль, подумал спокойно и трезво: техника новая, тревоги понятны, никто от аварий не застрахован.
Хрущев, взявший чемпионский разбег на трассе космических побед, остановиться уже не мог: о неудачных пусках не должны были знать ни в СССР, ни за рубежом, а данные иностранной разведки нетрудно списать на лживые и клеветнические «вражеские голоса». В СССР, считал Хрущев, не должно быть аварий, тем более с ракетной техникой, – зарубежный противник обязан бояться советской мощи, а советские люди пусть спят спокойно, веря партии, ведущей в светлое будущее их детей и внуков.
Никита Сергеевич сам верил в скорое наступление светлого будущего.
28 июля 1960 года отправили в космос двух собачек – Чайку и Лисичку. Казалось, учли абсолютно все, инженеры и конструкторы утверждали: с техникой полный порядок.
– Пуск!
Ракета-носитель пошла ввысь нормально, но через несколько секунд опять подвела «боковушка»: взорвался двигатель, ракета сгорела вместе с маленькими пассажирами.
Погибли и две другие собаки, отправленные на орбиту вокруг Земли, Пчелка и Мушка. Полет начался и проходил успешно, подвела командная автоматика: спуск должен был произойти на чужой траектории. Из-за конспирации по команде с Земли корабль уничтожили.
Терпели аварии и американские ракеты. В параллельном космическом сюжете пульсировали сходные коллизии.
– Нам американе наступают на пятки, во главе с фон Брауном, после неудач их новый спутник «Пионер» поддерживал связь до удаления на 36,2 миллиона километров. И пытаются в ускоренном темпе создать корабль «Меркурий», чтобы послать на земную орбиту человека, – сказал Сергей Павлович. – Нужно поторопиться и опередить.
Шло обсуждение формы спускаемого аппарата – быть ему шаром или конусом
– С вооружением они уже нас обставили! – подал голос Феоктистов. – А Глушко делает двигатели для Янгеля.
– Мы все без вас, Константин Петрович, знаем, в курсе! – сказал Мишин сердито. Он считал молодого проектанта выскочкой. – Отношения с Валентином Петровичем все сложнее регулировать. После доклада Сергея Павловича по первому этапу комплексной ракетной системы, где он совершенно доказательно разъяснил, почему тяга в 100 тонн для глушковского двигателя невозможна, Валентин Петрович стал не стесняться проявлять свою неприязнь к нам.
– Я бы неприязнью это не назвал, – задумчиво сказал Королев.
Мишин на секунду остановился, но, уловив, что реплика Главного скорее дипломатическая, чем оценочная, продолжил:
– К тому же Глушко свертывает работы по кислородно-керосиновым двигателям. Привлекаем теперь к разработке ОКБ Люльки, тоже авиационное ОКБ Кузнецова и отпавшее от нас ОКБ Исаева. Глушко зазнался! И постоянно задерживает двигатели первой ступени!
В апреле на стол Королева ложится вывод: в течение трех лет, с 1958 по 1960 год, в ОКБ-456 (В.П. Глушко) не смогли создать двигатель на кислороде, отвечающий ранее выданным характеристикам по удельной тяге и весу с удовлетворительными эксплуатационными характеристиками.
– Иногда меня преследует чувство, – доверительно говорил Королев Тихонравову, – что мы снова провалились в 30-е годы… В моем ОКБ собралась сейчас верная старая гвардия: Петр Флеров, Арвид Палло, из гирдовцев: Леня Корнеев, Яша Голышев, Александров Павел… И вот Глушко прислал свои предложения с ультимативным требованием их принять. Я отправил ему ответ, что тон его мне не по нраву. Пусть снизит градус спеси.
– Обойдемся с тяжелым носителем в случае чего без Глушко, – говорил в те же дни Королев Мишину. – Николай Дмитриевич Кузнецов тоже дельный двигателист. Устинов, конечно, на меня давит. Он горой за Валентина. И на Никиту действует в этом направлении. Надо срочно Неделину отправить отчет по ракетам на твердом топливе. И, пожалуй, нужно написать ему и Малиновскому, указать на недостатки по внедрению кислорода у Глушко. Методы хранения у него никуда не годятся. Недопустимо свертывать кислородную тематику. Скоро у нас будут свои хранилища для переохлажденного кислорода.
Скафандр «Беркут» для внекорабельной деятельности. 1963—1964-е годы
[Музей космонавтики]
Межпланетные полеты Королев задумал после Луны начать с Марса.
– Вперед, на Марс! – улыбнувшись, сказал Главному Тихонравов, узнав об этих планах. – Часто вспоминаю Фридриха Артуровича.
Ракету-носитель оснастили четвертой ступенью. Но в радиосистемах Рязанского уже в Тюратаме повылезали «бобы» – так на сленге ракетчиков обозначались технические неполадки. Михаил Сергеевич походил на тень от усталости и волнения, председатель Госкомиссии Тюлин нервничал.
Чучело собаки Белки. Начало 1970-х годов
[Музей космонавтики]
Чучело собаки Стрелки. Начало 1970-х годов
[Музей космонавтики]
Сергей Павлович пишет обо всех проблемах Нине Ивановне:
«…Мы никак не можем подготовить нашу работу к ее, т. е., решающему этапу, все сроки прошли, истекают самые последние дни, после которых все уже будет окончательно сорвано. (…)
Плохо, так плохо, как еще ни разу не было. И безумно грустно, что огромный, умный и творческий труд скован провалом в одной области. Но без нее нет целого и нет конца, венчающего дело.
Видимо, природа ревниво хранит свои тайны, и даже там, где ум человека начинает их раскрывать, каждый шаг в новое, неизведанное дается с огромным трудом, ценой больших потерь.
(…) Помни и знай, что единственное тепло и свет для моего сердца и моей души – это ты…»
При пусковых неудачах Сергей Павлович нередко заболевал. Вот и в начале октября полигонные медики прогрели его синей лампой, напичкали таблетками. На несколько часов он отключился от проблем запуска, задремал. В полусне привиделось очень бледное и грустное лицо Цандера. Увиденное тут же забылось, осталось только тягостное ощущение: наверное, ждет неудача. Выздоравливал – исключительно благодаря своей воле. Есть точка зрения, весьма перспективная, что все приемы врачей только подсказывают индивидуальному центру саморегуляции правильное решение по блокировке болезни, не лечат, а направляют системы организма к выздоровлению.