Решение о первом полете человека в космос было принято на заседании Президиума ЦК КПСС.
3 апреля1961 года вышло постановление Президиума ЦК КПСС под грифом «Строго секретно» о запуске космического корабля-спутника «Восток-3А» с космонавтом на борту. В списке одобривших и подписавших первыми значились Устинов и Руднев, третьим с конца – Келдыш, а самым последним – Королев.
Утром 6 апреля на Байконур вместе с Юрием Гагариным и его дублером Германом Титовым прилетел К.Н. Руднев, назначенный председателем Государственной комиссии по пуску корабля «Восток-3А», в комиссию, кроме партийных руководителей и Королева как Главного, вошли М.В. Келдыш, В.П. Глушко, Н.А. Пилюгин, В.И. Кузнецов, М.С. Рязанский, В.П. Бармин, А.М. Исаев, К.Д. Бушуев, С.А. Косберг, Б.Е. Черток.
Степь, сбросив холодные объятия снегов, уже расцветала. Небосвод над зазеленевшей равниной, бескрайний и вечный, показался идущему на техсовет Глушко искусственным – созданным в каком-нибудь МИКе Вселенной умелыми руками Космического Творца. Сырдарья, отражая синий купол небес, посверкивала веселыми голубыми искрами. В самом воздухе таилась радостная мелодия, и Глушко ее услышал и улыбнулся…
Королев провел техническое совещание быстро: корабль был признан технически готовым к пуску. Еще до этого Келдыш, вопреки возражениям, настоял, чтобы, ради надежности полета, корабль отправили не с одной, а с двумя работающими системами управления траекторией: основной и резервной. Пришлось срочно выполнять его требование.
Два успешных мартовских запуска с манекеном и один успешный 19 августа 1960 года с Белкой и Стрелкой не обошлись без недочетов, а до этого – было четыре неудачных: 15 мая корабль вместо спуска перешел на более высокую орбиту, 28 июля при старте взорвался двигатель, 1 декабря погибли Пчелка и Мушка, через 21 день – аварийный старт…
«Восток» был оснащен автоматикой, но предусматривалось и ручное управление при необходимости включения режима торможения. ТДУ – тормозную двигательную установку – создал Алексей Михайлович Исаев при участи Владислава Николаевича Богомолова и других сотрудников исаевского ОКБ. Утяжеляющую дублирующую ТДУ убрали, положились при отказе первой на возвращение корабля за счет естественного торможения о верхние слои атмосферы.
Юрий Гагарин понимал, что предстоящий ему полет связан с большим риском, за два дня до полета он предупредит семью в письме: «…бывает ведь, что и на ровном месте человек падает и ломает себе шею. Здесь тоже может что-нибудь случиться».
«Все, что делалось впервые, особенно при пилотируемых полетах, он считал нужным не просто проверить, но прочувствовать. И предельно глубоко», – отмечал в Королеве Раушенбах. Ответственность за надежность полета Королев, как всегда, взял на себя лично. Нина Ивановна на расстоянии чувствовала состояние мужа: была у них несомненная телепатическая связь, нередкая между любящими.
6 апреля 1961 года она писала в Тюратам Сергею Павловичу:
«В каком волнении я сейчас нахожусь, что не могу тебе и передать. Но это только внутренне, внешне стараюсь никак не проявлять.
Академик Королев С.П. на Байконуре. 1961 год
[Музей космонавтики]
Милый мой, хороший! Я очень верю, что все будет хорошо. И не сомневаюсь, что и ты не только веришь, но и твердо уверен в успехе. Все мои думы и мысли только о тебе, всегда ты со мной, несмотря на расстояния…»
Ночь перед стартом Юрий Гагарин и его дублер Герман Титов провели спокойно: датчики фиксировали, что во время сна их пульс был в норме.
Не мог уснуть Сергей Павлович Королев.
Многое он передумал в ту ночь. Вспоминал Цандера, зимний полигон в Нахабино, первую ракету 09, в сотый раз спрашивал себя – имеет ли право отправлять на орбиту человека? И убеждал себя: все проверено, техника отзывается на его взгляд молчаливым обещанием не подвести.
Когда забрезжил рассвет, одно облако, похожее на летящего дракона, проплыло над Тюратамом, напомнив о легенде, как-то давно рассказанной ему Глушко. Древний китайский маг, астроном и странник Хуанди изготовил металлический треножник и заполнил его шумными духами. Треножник оживил дракона, и этот дракон забрал Хуанди в небеса…
12 апреля 1961 года. Космодром Байконур.
«Все в то утро имело особую окраску: и слова, и действия, и наши помыслы, – вспоминал Борис Чекунов, оператор пускового бункера, его свидетельство привел в своей книге Ребров. – Была ли торжественность? Да, была. Сама природа дарила нам солнечное тепло и ясность неба. Слова Королева дополнили это ощущение торжественности.
– Товарищи, сегодня будет исполнена мечта. Вековая мечта человечества. Человек полетит в космос. И это будет сделано вашими руками, вашими сердцами, бессонными ночами и напряженной работой…»
Заря-1 (Королев): Ключ на старт!
Кедр (Юрий Гагарин): Понял вас.
Заря-1: Ключ поставлен на дренаж.
Кедр: Понял вас.
Заря-1: Все нормально: дренажные клапана закрылись.
Кедр: Понял вас. Настроение бодрое, самочувствие хорошее, к старту готов.
09.06. Заря-1: Идут наддувы, отошла кабель-мачта, все нормально.
Кедр: Понял вас, почувствовал. Слышу работу клапанов.
09.07. Заря-1: Дается зажигание…
Кедр: Понял: дается зажигание.
Заря-1: Предварительная ступень… Промежуточная… Главная… Подъем!
Кедр: Поехали!
И вдруг – тишина, Кедр замолчал. На лбу Королева сверкнули крупинки пота, сердце его зачастило, задрожала правая рука.
Заря-1: Кедр, на связь! Я – Заря, Кедр, я – Заря!
Кедр: Сброс головного обтекателя… Вижу Землю… Несколько растут перегрузки, самочувствие отличное, настроение бодрое.
Стоящие в бункере вышли из оцепенения. Спал тяжелый полог всеобщего напряжения.
09.11. Заря-1: Молодец, отлично! Все идет хорошо.
Кедр: Вижу реки, складки местности, различимы хорошо, видимость хорошая. Отлично у вас там все видно.
(…)
09.57. Кедр: Настроение бодрое, продолжаю полет, нахожусь над Америкой.
10.07. Кедр: Некоторой облачностью закрыто… Вижу горизонт Земли. Очень такой красивый ореол. Сначала радуга от самой поверхности Земли и вниз. Очень красиво!
10.09. Кедр: Пролетаю над морем…
Неожиданно «Восток» вышел на более высокую орбиту. При отказе программы тормозной установки время спуска за счет естественного торможения увеличивалось с расчетных 3–10 суток до 30–50. Риск гибели космонавта резко возрос. Система его жизнеобеспечения была рассчитана только на 10 дней.
Когда не прошла вовремя команда на разделение спускаемой кабины с приборным отсеком, напряжение Королева достигло предела. Если с Юрой… Усилием воли не дал себе закончить опасную мысль, закрыл ее другой: «Верю, спуск пройдет нормально». И в этот момент началось запрограммированное торможение корабля.
Ю.А. Гагарин в скафандре. 1961 год
[Музей космонавтики]
После катапультирования у Гагарина возникла проблема с дыханием: в скафандре не сразу удалось открыть клапан для доступа воздуха. К счастью, все обошлось – клапан открылся.
В 10.53 Юрий Гагарин приземлился на двух парашютах в районе деревень Смеловка и Подгорное Энгельсского района Саратовской области. Первыми, кто увидел его после полета, оказались немолодая женщина и девочка шести лет: жена лесника Тахтарова и ее внучка.
Первого космонавта Земли в аэропорту Внуково встречало все советское правительство во главе с Хрущевым и множество киношников и репортеров. Среди них – худенький симпатичный молодой московский журналист Ярослав Голованов, он ликовал вместе со всеми и с большим интересом вслушивался в журналистский шепоток: «Главный конструктор… Главный конструктор…» Не в тот ли великий апрельский день у Голованова возник замысел основного труда своей жизни?
Внезапно и он, и другие газетчики заметили: у Юрия Гагарина, вступившего на ковровую дорожку, развязался шнурок ботинка.
«Все со страхом следили, как под марш “Мы рождены, чтоб сказку сделать былью” ровно вышагивает первый космонавт Земли, и беззвучно молились всем известным богам: “Не споткнись! Не упади!”
…А потом этот проезд в открытой машине. Почти весь путь от аэропорта до Кремля Гагарин стоял, потому что не было ни одного километра на его трассе, где бы не было ликующих людей, которые аплодировали ему, махали и бросали цветы, рискуя попасть под колеса семнадцати мотоциклов эскорта, окружавших его автомобиль. У самого Кремля, на повороте под своды Боровицких ворот, толпа прорвала оцепление: люди бежали бегом от Волхонки и Румянцевской библиотеки, размахивая флагами и букетами. Когда, подталкиваемый Хрущевым, он появился на трибуне Мавзолея, восторженный рев толпы прокатился над Красной площадью…»
Комната, в которой академик С.П. Королев провел ночь перед первым стартом человека в космос – полетом Юрия Алексеевича Гагарина (11–12 апреля 1961 года). Космодром Байконур. 19 августа 1982 года
[РИА Новости]
Юрий Гагарин вскоре начнет свои триумфальные поездки по всему миру, и в каждой стране, в каждом городе первого космонавта Земли будут восторженно встречать люди, вдохновленные его подвигом.
А невидимый Королев продолжил нести свою ежедневную вахту. Обрадовало его поздравление дочери Наташи. Щетинковы-Винцентини тоже прислали телеграмму.
21 апреля 1961 года состоялся первый успешный пуск межконтинентальной баллистической ракеты Р-9, и снова начались горячие дни в ОКБ-1.
Феоктистов задавался вопросом: что заставляло Королева с самого раннего утра до девяти, а часто и до одиннадцати вечера быть на работе, порой и в выходные, ежедневно решая огромное количество мелких и крупных проблем? На фоне активности Главного любой, кто уходил из ОКБ или с завода после 7–8 часов труда, чувствовал себя чуть ли не тунеядцем.
Голованов, конечно, прав: человек, обладающий талантом, раб его. И тем не менее ни личными дарованиями, ни желанием опять обогнать США, ни страстной жаждой Хрущева новых космических побед нельзя объяснить то, что сразу после полета Гагарина Королев начал планировать суточный полет Германа Титова. Объяснить такой рискованный шаг – от 106 минут (108 минут возникло ошибочно) до 24 часов на орбите – можно только предчувствием Королева, что оставшийся отрезок его жизни становится все короче, и стремлением в ускоренные сроки воплотить свою жизненную программу – реализовать на практике все теоретические идеи Циолковского: от пакетной компоновки ракет (у Циолковского ракетный поезд), первого шага в космос – спутника до обитаемых станций на орбите и обживания космоса.