Возможно, в эти минуты в нем просыпался предок-казак, считавший, что место женщины дома, у плиты и огорода. В пределах семьи власть казачки была признанной и полной, а о полковых и военных делах жена казака знала только по рассказам мужа. Сергей Павлович в бытовых вопросах тоже слушал во всем Нину Ивановну.
А вот Хрущеву мысль отправить в космос женщину понравилась. Это же снова впервые в мире! И весомый аргумент в пользу идеологии социализма.
– Восславим советскую женщину! – кричал по телефону Королеву.
Активно поддержал идею отправить в космос женщину и Глушко.
– Женщина в космосе – красиво и прогрессивно, – сказал Устинову.
В конце концов Королев сдался, подумав: в повести Циолковского «Вне земли» орбиты заселены людьми всех возрастов: там и женщины, и старики, и дети. Значит, нужно пробовать.
Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении Героев Социалистического Труда Глушко В.П., Келдыша М.В., Королева С.П., Кузнецова В.И., Пилюгина Н.А., Устинова Д.Ф. и Янгеля М.К. второй медалью «Серп и Молот». 17 июня 1961 года
[РГАНИ. Ф. 3. Оп. 14. Д. 484. Л. 21–22]
Вскоре на совещании Технической комиссии обсуждался вопрос о командирах кораблей «Восток-5» и «Восток-6». Председателем Техкомиссии стал Георгий Александрович Тюлин, когда-то студентом приходивший к Королеву в РНИИ, встретившийся с ним в Германии и последующие годы относившийся к Королеву очень хорошо, несмотря на сложный характер Главного.
Сергей Павлович устало снял очки (ему прописали очки +1,5) и, обращаясь к комиссии, сказал спокойно и негромко: предлагаю для полета на «Востоке-5» кандидатуру Валерия Федоровича Быковского – дублера космонавта Николаева. А командира «Востока-6» выбирать вам. Все женщины, тренирующиеся в Центре подготовки космонавтов, кандидатуры достойные, все умницы и красавицы.
Члены Техкомиссии одобрительно закивали.
– Слово за вами, – повторил Королев.
После споров выбор пал на Валентину Терешкову. Хрущеву и Королеву Валентина тоже нравилась: сильна в ней советская закваска, говорит хорошо, обаятельна и собой недурна. Ей предстояло выдержать не только полет, но и мировую славу.
Сейчас иногда пишут, что ни Терешкова, ни другие космонавты не заслуживали гигантской славы, свалившейся на них. Голованов, кстати, тоже считал, что «триумф молодых летчиков не соответствует их личным вкладам в космонавтику, а точнее, – несоизмерим с вкладом ее подлинных творцов». Ему было обидно за Королева, в замалчивании его имени «была некая высшая несправедливость».
Это и так, и не так. Будь имя Королева открытым, его, конечно бы, знали и уважали как Главного конструктора, но известность его вряд ли бы выросла со временем до гигантских размеров, почти затмив успехи первых космонавтов. Слухи, загадочность, тайна вокруг него усиливали интерес к его личности многократно. Несомненно, он это понимал. Голованов был уверен, что замалчивание уязвляло Сергея Павловича. Возможно, какие-то сожаления у Королева мелькали, когда он в очередной раз узнавал, что за рубежом наши ученые, не имеющие прямого отношения к космосу, выступают от лица советской космонавтики, но – сожаления секундные. Работая всю жизнь на оборону под грифом особой секретности, Сергей Павлович получал от этого грифа даже (замеченное и Головановым) определенное удовольствие. Еще будучи инженером РНИИ-НИИ-3, ненароком подчеркивал дома, в семье, секретность своей работы, а значит, ее государственное значение.
Когда Ярослав Кириллович спросил однажды, можно ли ему приехать в Останкино, Сергей Павлович отказал, сославшись на то, что на него было покушение, разбирался КГБ, мол, пока визиты домой делать не стоит. Нина Ивановна уже после смерти мужа объяснила суть инцидента: мальчишки разбили окно, выстрелив из рогатки. И с нежностью назвала Сергея Павловича третьим Стругацким. Не стала обижать биографа предположением, что Королев мог просто отклонить его просьбу в своеобразной форме, которая явно понравилась бы любому журналисту, нацеленному на острые факты. Но есть и второй вариант объяснения отказа: Сергей Павлович мог посчитать, что сотрудники госслужбы скрыли от него, что покушение действительно было. С 1938 года он никогда не ощущал полной безопасности, и быть «закрытым Главным конструктором», вполне вероятно, для него оказалось предпочтительнее. Спокойнее чувствовал себя и в командировках, а ездить приходилось все чаще: Тюратам, Симферополь, Феодосия, Куйбышев (Самара), Красноярск, Омск, Новосибирск – решением коллектива летного отряда ОКБ-1 Сергей Павлович был награжден значком «За налет 1 000 000 км» – созданная им большая система ветвилась и ширилась.
Герман Титов и Андриян Николаев в автобусе, по дороге на стартовую площадку. 6 августа 1961 года
[Музей космонавтики]
В командировках он очень скучал по жене. Их союз, несмотря на мелкие размолвки и ссоры, был союзом двух любящих сердец. Они стали с годами единым целым, порой и называли друг друга одним и тем же ласковым именем:
Нина Ивановна – Сергею Павловичу:
«Котя мой родной!»
Сергей Павлович – Нине Ивановне:
«Котя мой родной!»
Письма жене заменяли Сергею Павловичу дневник:
«Как быстро бежит время, не успеваешь отсчитывать дни и сутки. Вот уже почти две недели как я путешествую. К сожалению, мои “путешествия” связаны не только с географическими перемещениями, но и с огромной, многогранной и необычайно сложной новой наукой и новейшей техникой.
Конструкторы Мишин В.П., Королев С.П. и Бармин В.П. на космодроме Байконур. 9 мая 1965 года
[Музей космонавтики]
Я и сам порою поражаюсь полету неукротимой человеческой мысли к барьеру неизвестного и через него!
Как это все интересно, как здорово! Но и трудно одновременно, и мне как-то особенно. Видно, здорово годы уже сказываются, и “пожалуй”, мое “низкое давление”.
Но я твердо веду линию – отдыхать, когда можно, а если сильно устал, то немедленно отдыхать, отложив все.
Котя мой родной, моя маленькая нежная девочка, как часто, тепло и нежно я тебя вспоминаю. Какое для меня счастье твоя любовь и дружба, твое неизменное доброе и внимательное отношение ко мне. А ведь как это трудно! Я ведь тоже хотя и молчу и все вижу, но иногда и не молчу!
Если есть в человеческой жизни счастье, то оно наше с тобой. И что бы ни было, но вместе мы его сохраним и защитим.
(…) Представляю себе и точно, как ты “спатачкаешь”, встаешь, бежишь, работаешь в саду, звонишь, – это моя жизнь и моя любовь!»
Почти на каждый неудачный пуск Королев по-прежнему реагировал телесными недомоганиями, обычно скрываемыми от окружающих. Возможно, поэтому отказался от квартиры на 17-м этаже, предложенной еще до останкинского дома, сказал Нине Ивановне: «Все-таки высоковато». Жить ближе к небу не захотел. Видя в окно облака, а не землю, не смог бы отключиться от психоэмоционального напряжения и тревоги – постоянных своих призраков-конвоиров. Стараясь делать все, чтобы его нервных перегрузок никто не замечал, он загонял призраки в себя, и они за изгнание отомстили – привели Королева к последнему пуску – старту в небытие.
Экстренный выпуск газеты «Правда» (№ 220), посвященный полету Г.С. Титова. 7 августа 1961 года
[Музей космонавтики]
Исследователи паранормальных явлений замечали, что нередко в момент смерти человека останавливаются его часы.
Когда после полета Николаева и Поповича Сергей Павлович попал из-за непонятных кровотечений и болей на обследование в больницу, у него встали часы. И он решил: это знак – его время кончилось. Родной отец умер в этом же возрасте. Неужели и у него все? Конец? Как коротка жизнь…
Нет! Он должен выполнить задуманное Циолковским! Обязан! А значит, обязан жить.
И судьба продлила ему жизнь – пришедший навестить Сергея Павловича Юрий Гагарин, человек отзывчивый, снял свои наручные часы и отдал их Королеву.
– Спасибо, Юра, – тихо сказал Главный.
– Спасибо, – повторила сидящая у постели мужа Нина Ивановна.
Отсчет последнего периода земного присутствия Сергея Павловича Королева начался по гагаринским часам.
Главный конструктор Королев С.П., космонавт Титов Г.С. и президент Академии Наук СССР Келдыш М.В. после полета Титова Г.С. в приемной Президиума АН СССР. 11 августа 1961 года
[Музей космонавтики]
А слава первых космонавтов все-таки была заслуженной. Что таил в себе космос, никто не знал. Техника тоже могла подвести. IT-технологий, цифрового моделирования кораблей и космических аппаратов не было, не помогал в разработке траекторий обученный людьми искусственный интеллект (ИИ), невозможна была экспериментальная проверка полета и состояния космонавтов с помощью имитационной программы. Имитация тоже не полностью страхует от ошибки, а в те годы риск реальных аварий, непредвиденных опасностей и неприятных сюрпризов космоса был велик. И сейчас, несмотря на цифровые технологии, профессия «космонавт» – профессия смелых и сильных.
Космические победы вызывали у Хрущева ликование и веру во всемогущество науки и техники. Живи он в наши дни, наверное, без оглядки кинулся бы в объятия ИИ, круша великие культурные традиции в ущерб стране и народу, или начал бы засевать космос очередной кукурузой в целях сохранения земной экологии.
Хрущев приветствует V Международный московский биохимический конгресс – в нем принимали участие представители ученого мира из 57 стран, гордится отправленным в Атлантику «Михаилом Ломоносовым» – на борту судна 16 научных лабораторий… Ядерная физика, биология, кибернетика, астрономия, космонавтика – шло бурное развитие всех наук. И это, отдадим Хрущеву должное, и его заслуга.
Записка Сергея Павловича Королева Нине Ивановне Королевой. 27 сентября 1961 года (указано время: 14.05 час.)
[Музей космонавтики]